Румо и чудеса в темноте. Книга II - Вальтер Моэрс

Фрифтар выбрался из-под трона. Публика была вне себя, все вытягивали шеи, что бы увидеть облитого кровью сумасшедшего. Главный советник склонился над спящим Гаунабом и ухмыльнулся. Судьба в очередной раз приятно его удивила.

Заложники

Укобах и Рибезел шагали вперёд, а Румо шёл за ними, припугивая их зажатым в кулаке мечом.

– Ты же понимаешь, что шлёшь нас на верную смерть, – сказал Укобах.

Румо не ответил.

– Меня они бросят в материнский суп, – причитал Рибезел. – А Укобаха пошлют в Театр красивых смертей. Мы же – государственные изменники.

– Где Рала? – строго спросил Румо.

– Мы же тебе уже тысячу раз говорили, – простонал Укобах. – Мы не знаем никакой Ралы. И других вольпертингеров мы тоже не знаем. Мы видели только Урса Снежного в театре, больше никого.

– Расскажите мне побольше о театре! – приказал Румо.

– Ещё раз? Но ты уже всё знаешь! – простонал Укобах. – О Геле, о городах-ловушках и обо всём проклятом подземном мире тебе сейчас известно больше, чем большинству гелцев. И всё равно ты хочешь затащить нас в этот ад назад. Это же наш смертельный приговор!

– О пощаде не может быть и речи, – сказал Румо.

Рибезел резко остановился и повернулся.

– Знаешь что? – сказал он. – Мне кажется, что ты не такой жестокий, каким ты себя пытаешься показать. Ты, в общем, нормальный парень.

Румо и Укобах тоже остановились.

– Ах, так? – сказал Румо. – На самом деле?

– Да, на самом деле. Если бы ты был таким хладнокровным, то уже давно бы убил одного из нас, чтобы испугать другого. Зачем следить за двумя пленниками, если можно и за одним? По-настоящему жестокий парень сделал бы это именно так.

– Рибезел! – воскликнул Укобах. – Не подсказывай ему глупых идей!

Румо задумался.

– Укобах, Рибезел! – сказал он вдруг. – Я хочу представить вам двух моих друзей.

Оба посмотрели друг на друга: кроме них и Румо поблизости больше никого не было.

Румо протянул к ним меч и двое приятелей отскочили в сторону.

– Не бойтесь! – и он указал на расщеплённый двойной клинок. – Это мои друзья. Это – Гринцольд. А это – Львиный зев.

– Наоборот! – возмутился Львиный зев.

Укобах и Рибезел прижались друг к другу. Вольпертингер, кажется, не был злым, но он был сумасшедшим.

– Львиный зев и Гринцольд, – сказал Румо. – Позвольте вам представить: Укобах и Рибезел!

И он стал размахивать мечом перед лицами двоих приятелей, которые пытались отойти подальше.

– Очень приятно, – сказал Львиный зев.

– Давай их замочим! – прохрипел Гринцольд.

– Они слышат вас, – сообщил Румо своим пленникам, – но вы не можете их слышать. Только я могу их слышать. В своей голове. Понимаете?

– Ну, конечно! – быстро закивал головой Укобах.

– В твоей голове! – согласился Рибезел.

– Они – опаснейшие воины-демоны… самые жестокие, – сказал Румо.

– А вот и неправда! – снова возмутился Львиный зев.

– Правда-правда! – сказал Гринцольд.

– Их мозги были вплавлены в этот клинок. И они разговаривают со мной, – Румо приложил ухо к мечу и задумчиво прислушался.

Укобах и Рибезел усердно продолжали кивать.

– Да, – сказал Румо, – непредсказуемые парни. Кровожадные. Беспощадные. Я нахожусь под их чарами и должен делать всё, что они скажут. Это старое…проклятие.

– Мы понимаем, – сказал Рибезел. – Проклятие.

– Поэтому, если бы всё зависело только от меня, то я сейчас же отпустил бы вас на все четыре стороны. Но теперь я вынужден спрашивать Гринцольда и Львиный зев.

– Ну, конечно!

– Само собой разумеется!

Румо пробурчал что-то невнятное в клинок, а затем опять приложил его к уху. Внимательно послушал и несколько раз кивнул, а затем опустил меч вниз.

– Гринцольд и Львиный зев сказали, что если вы не будете меня слушаться, то я должен заставить одного из вас съесть другого, – сказал Румо.

– Неправда! – закричал Львиный зев.

– Хотя я этого не говорил, – сказал Гринцольд, – но идея мне нравится.

Румо пожал плечами:

– Мне очень жаль, что вы должны привести меня в Гел. Но это проклятие, понимаете…

Укобах и Рибезел снова закивали.

– Хорошо, мы приведём тебя в Гел! – вздохнул Укобах. – Но это всё равно бессмысленно. Нет ни одного входа в город, у которого бы не стояла охрана. И тебя, вольпертингера, они схватят сразу же. Мы должны были подделать королевские документы, чтобы выбраться из города. Ты идёшь на собственную казнь. И ведёшь нас с собой.

– Эти проблемы я буду решать, когда мы будем на месте, – отрезал Румо.

– Хотя нет! – сказал вдруг Рибезел. – Есть один путь в Гел, который никто не охраняет.

– Правда? – спросил Румо.

– Да. Я знаю дорогу через канализацию. Она ведёт в самое сердце Гела. Прямо в Театр красивых смертей.

– Очень хорошо! – сказал Румо. – Тогда вы будете моими пленниками, пока не доведёте меня через канализацию до театра.

Укобах осуждающе посмотрел на Рибезела.

– И не надо на меня так смотреть! – сказал Рибезел. – Что я должен делать, если он так хитро допрашивает?

История Рибезела

В жизни Рибезела был период, когда он ещё не был знаком с Укобахом. И это был очень длинный период, поскольку его жизнь между рождением и поступлением на должность слуги была настолько бурной, что её с излишком хватило бы среднестатистическому гомункелу.

После выхода из материнского супа, Рибезел, как и каждый гомункел после алхимического рождения, чувствовал себя довольно странно. Такое спутанное чувство может испытать только тот, кто попадает в этот мир уже взрослым существом. И для гомункелов это было тяжелее вдвойне.

Суп кипел, пара конечностей и органов различных существ соединились в нём в одно целое и вот из супа появляется новый гомункел. Никакого ползания, вскармливания грудью, прорезания зубов – гомункел появился на свет совершенно готовый и должен сам разбираться с этим миром. Первым опытом общения с миром, как обычно, был пинок в зад, полученный от какого-нибудь бесчувственного солдата, который должен был направлять в жизнь с рампы вокруг котла новоиспечённых и лишённых всех привилегий граждан. И Рибезел тоже получил крепкий толчок, скатился с рампы и попал в грохочущую городскую жизнь Гела. Тут же проводили осмотр новых граждан и проверяли их способности.

Грубые руки схватили Рибезела, покрутили его, ощупали. Гелцы, солдаты и гомункелы толкали его со всех сторон. Здесь, около рампы, оценивали всех новорождённых рабов и распределяли профессии. Здесь решалась их судьба.