Закон Талиона (СИ) - Пригорский (Волков) Валентин Анатолькович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А сам-то, что? — Спросил Виктор, лишь бы не сидеть истуканом.
— А мне насрать! — Полковник наполнил фужеры. — Я сегодня рапорт подал. Пора, брат, на отдых. Домик с огородиком, рыбалка, то, сё — растительное существование. Вот уж не думал, что за несколько лет мощное государево учреждение превратится в крысятник. Нет, я не идеализирую прошлое. Во все времена интриговали и подличали, но, хотя бы, соблюдали внешние приличия. Так что, не жалей — ушёл, и правильно сделал. Ну, будем?
— Давай!
В тот вечер, впервые за много лет, Виктор надрался до зелёных соплей.
Ещё через полмесяца они с женой махнули во Францию — обласканная светом Карина мучилась в пустоте. Каждый новый день приносил крохотные, но, тем не менее, болезнен-ные подтверждения неуклонного сползания по социальной вертикали.
На утро после "банкета" позвонил какой-то — Виктор Сергеевич фамилию не расслы-шал — капитан из военной прокуратуры и в категорической форме предложил отставному генералу явиться для дачи показаний по поводу "чеченского инцидента". С его слов получа-лось, что Шершнев сам заварил кашу.
— Знаешь что, капитан, — вспылил Виктор, — шёл бы ты в…Чечню. Когда вернёшься, ес-ли вернёшься…живым, тогда и побеседуем.
Прокурорский больше не досаждал. Зато позвонили из отдела кадров, попросили зайти, оформить пенсионные документы. В Генеральном Шершнев проработал достаточно долго, не раз сиживал на сходках по случаю проводов на пенсию, и всегда наблюдал один и тот же торжественный акт, когда "имениннику" пенсионное удостоверение вручалось прямо на банкете. Или "Сам", или кто-то из замов — в зависимости от ранга новоявленного пенсионера — зачитывал благодарственное письмо, лживо сожалел об уходе такого ценного работника, выражал надежду, просил не забывать и, потрясая памятным адресом, извлекал из него малозначительную медальку и красную книжицу военного пенсионера. Виктора Сергеевича демонстративно обошли даже в такой малости — мелкая подлость человечков с мелкой душонкой. За какие грехи? Ведь от него отвернулись как раз те, кто год назад деловито обсуждал при его участии варианты охоты на "Слона"? Устранение исполнителей? Тьфу, на вас!
Он сказал себе, де, пора привыкать к статусу рядового гражданина, напялил штатскую одёжку и безропотно оттоптал тропу от кабинета к кабинету, оформляя положенные доку-менты.
Потом звонок из ХОЗУ, надо, мол, подписать бумаги, удостоверяющие, что на данный момент Шершнев не занимает служебную дачу.
— А зачем подписывать, если не занимаю?
— Ну, как же…? — Воскликнули на том конце.
Виктор Сергеевич хотел отключить телефон, да передумал — может, дочь позвонит из своей благодатно-виноградной Франции.
И так, день — через день, незначительные, но унизительные свидетельства отрешения от власти. Он ещё раз сказал себе: "Ты обыкновенный пенсионер, каких миллионы. Привы-кай к чиновничьему пренебрежению и практическому бесправию". Сказать-то, сказал, а толку? Душа потихоньку превращалась в гнойник — вот-вот прорвётся. Начал сатанеть по любому поводу. Что при этом переживала избалованная генеральша Карина? Что он мог сделать? Тогда он сказал жене: "Поехали к дочери, внука повидаем, развеемся, покрутимся по Парижу".
Покрутились по Парижу, посетили Лувр, пожили в особняке. Радушный зять предлагал переехать насовсем, дочь умоляла, полуторагодовалый внучёк лопотал по-французски и цеплялся за дедов галстук. Жена осталась водиться с малышом. Он не смог. Не от чёрствости — семью он всеохватно обожал. Хотелось кому-то, что-то доказать. Договорились наведываться. По сути, отчуждение Карины не выглядело предательством, но холодок наметился. Домой он летел один.
А дома, задыхаясь в вакууме, он, наверное, запил бы, однако, доселе молчащий двер-ной звонок, неожиданно ожил. В дверях, улыбаясь, маячил комбат Вячеслав Владимирович — таинственная личность. Он принёс с собой списки недовольных, застоявшихся без дела офицеров-отставников. Он, по таким же, как сам, таинственным каналам, организовал кам-панию в СМИ, представившую Виктора этаким израненным героем, пострадавшим за прав-ду. Самое странное — всё, что публиковалось, являлось достоверным до последней буквы и подтверждалось фактами. Закрутились такие дела…
Виктор с мягким укором посмотрел на сестру.
— Ну, не все предали. Вячеслав Владимирович, например. Э?
— Ничего не имею против, но ведь и он использует тебя, твою харизму.
— Он меня, — пожал плечами Шершнев, — я его — самая надёжная связка.
— Так что с Колей?
Виктор Сергеевич успокаивающим жестом дотронулся до руки собеседницы.
— Мариш, я не вчера родился. О слепом доверии речь не идёт. Прежде чем наклюкаться, я с дядей Славой этот вопрос обговорил. Его люди займутся и проверкой Колиных злоключений, и обеспечением секретности. Ты, кстати, знакома с бывшим командиром Николая?
— С Павликом Полежаевым? Спрашиваешь!
— Вот он и займётся. Уел? Э?
— На здоровье, — улыбнулась Марина и, повернувшись к мониторам, добавила, — а вот и дядя Слава по нашу душу.
Чистый след
2004 год, август.
Идея информационного окукливания и без того невероятно засекреченной группы "Т" принадлежала её создателю Юрию Андропову и являлась одним из эпизодов его тайной доктрины. Жёсткий, волевой, умный и очень хитрый — даром, что ли был одним из руково-дителей партизанского движения в Карелии — Андропов, похоже, ещё в начале восьмидеся-тых предвидел коллапс социалистической системы. Иначе чем объяснить тот факт, что ста-реющий всесильный политик, не доверяя Политбюро и управляемым силовым ведомствам, замкнул все связи подразделения на себя и приступил к изъятию документов, проливающих свет на его деятельность. Приступить-то, приступил, но, проводя изъятие в режиме стро-жайшей секретности и, опасаясь, прежде всего, своих же соратников, завершить работу не успел. Однако успел-таки перед подозрительно скоропостижной кончиной отдать тогдаш-нему командиру подразделения приказ о разрыве всех контактов с руководителями КГБ, ГРУ, СВР и далее по списку, и об уходе в глубокое подполье. Временно.
Незнамо, как предпоследний Генеральный секретарь ЦК КПСС, одновременно предсе-датель Президиума Верховного Совета СССР, одновременно председатель Совета Обороны относился к возможной, а, может, и неизбежной смене существующего строя, но, обнулив некоторые направления тайной деятельности, устранив их следы из пределов информацион-ного поля, он грамотно кинул своих преемников. Решение, безусловно, мудрое, поскольку, как показали дальнейшие события, в ходе Perestroika и в течение переходного периода за-кладывалось и продавалось всё, имеющее хоть какую-то цену. В окружении Горбачёва хо-дили тончайшие, на грани ультразвука слухи, что именно Андропов увёл из-под носа пар-тийных бонз большую часть золотого запаса страны. Не зря же у последнего Генсека дела практически сразу пошли наперекосяк. И как тот ни старался использовать в качестве под-тяжек насильно отрезвлённое общество, кооперативное движение, гласность и ускорение, как ни тужился наладить контроль над денежными сбережениями трудящихся и бандитски-ми общаками — штаны всё-таки упали.
То, что "несгибаемый большевик" не успел довершить в восемьдесят четвёртом, через семь лет, в девяносто первом, по недомыслию уничтожили сами реформаторы. Хотя, не ис-ключено, что некий скромный кадровик, ссылаясь на Службу Безопасности Президента, действуя последовательно и самоотверженно, всё-таки выполнил задание, полученное ещё задолго до развала. Ведь наверняка были у Андропова нигде не засвеченные, абсолютно преданные, идейные сексоты? Сейчас, пожалуй, и концов не найти.
Так или иначе, но кое-где сохранившиеся, подшитые или разрозненные бумаги, в тек-стах которых упоминалось подразделение "Т", уже не могли навести на сколь-нибудь зна-чимый след. А никто и не пытался этот след взять.