Ведьма - Барбара Майклз

– И чему же посвящалась его пламенная речь? Наверняка не обошлось без упоминаний моей скромной особы?

– Угадала. Что ты ему сделала? Он приставал к тебе, а ты в ответ уложила его на землю одним ударом каратэ?

От изумления Эллен даже открыла рот.

– Если в этой семье и есть ведьма, то, несомненно, это ты.

– Элементарное знание психологии, мамуля.

– Ты такая прозорливая, что меня это начинает беспокоить.

Лицо Пенни помрачнело.

– Ты еще не все знаешь...

После всех этих событий Эллен невольно ожидала, что с минуты на минуту к ней явится депутация разгневанных горожан во главе с пастором, потрясающим увесистой Библией, но ничего так и не произошло. Остаток недели прошел спокойно. Пенни докладывала, что в городе тихо. Норман не объявлялся. Эллен предполагала, что он обижен, но почему-то ее это совершенно не волновало.

Она пребывала в странном настроении. Похоже, гроза, о которой она когда-то упоминала, надвигалась: от электричества, скопившегося в воздухе, покалывало кожу. Каждую ночь Эллен преследовали сны – утомительные и тревожные. Ни один из них она не могла вспомнить, когда просыпалась, но целый день потом мучилась беспокойством, как будто в предчувствии неведомой опасности.

Но стоило ей задуматься, все тревоги начинали казаться ей незначительными. Что ее угнетало? Вражда горожан? Это было неприятно, но не более того. В двадцатом веке ведьм не сжигают на кострах. Что же до Пенни и Тима... У Эллен не имелось никаких доказательств, что между ними возникли – как это называют подростки? – отношения. А если и возникли – что из того? Положим, Тим не принадлежал к тем, кого она выбрала бы в друзья своей дочери, но Пенни никогда не давала повода сомневаться в ее благоразумии. И наверняка ей и раньше случалось назначать свидания молодым людям, проблемы которых были не менее серьезными, чем у юного Маккея. Бог свидетель, сейчас таких множество.

Поэтому Эллен оставалось лишь ждать – неизвестно чего. И уик-энд уже начинал казаться ей желанным: приедут друзья из нормального, предсказуемого мира – и, быть может, Джек.

В пятницу Эллен проснулась поздно, что в последнее время стало для нее обычным (ночи были такими беспокойными), и обнаружила, что Пенни нет дома. Утро было пасмурным и прохладным – приятно освежающим после удушливой жары, простоявшей почти целую неделю, – и Эллен решила прогуляться. Она не собиралась искать Пенни – нет, просто давно не бывала в лесу.

Едва выйдя из дома, она услышала, как где-то в чаще выстрелили из ружья. Выстрелы частенько раздавались в ее владениях, хотя Эд Сэллинг уверял, что охотничий сезон давно закончился. Расставленных знаков оказалось недостаточно, ни к чему не привели и все ее попытки застать браконьера на месте преступления: здешние жители лучше знали местность и легко ускользали от преследования.

Но Эллен не сдавалась. Кроме участи несчастных животных, ее волновала и безопасность дочери, как, впрочем, и собственная: обе они частенько разгуливали по лесу.

Снова прозвучал выстрел. Эллен бросилась на звук. Она рвалась в драку, хотя и не надеялась застать нарушителя на месте преступления. Когда выстрелили в третий раз, она невольно пригнула голову: показалось, что пуля просвистела совсем близко. С треском продираясь сквозь кусты, она вовсе не старалась подкрасться неслышно и даже начала кричать: не хватало еще, чтоб ее привяли за дичь.

Увидев мужчину, стоявшего среди деревьев, Эллен поняла, почему браконьер не успел удрать: он был пьян. Она не удивилась, потому что узнала плотную неповоротливую фигуру в грязной охотничьей куртке, которую ей частенько доводилось видеть в городе. Это был Мюллер, отец Боба и Пруденс и муж той невзрачной женщины, которую Эллен когда-то повстречала в лавке. Глядя на Мюллера, нетрудно было догадаться, почему в глазах его жены навеки застыл страх.

Слегка пошатываясь, он тупо уставился в пространство, дробовик мелко вздрагивал в его руках. «Слава Богу, он слишком пьян, чтобы попасть хоть во что-нибудь», – брезгливо подумала Эллен и, раздвигая ветки, решительно направилась к нему. Мюллер обернулся. На нее нацелилось ружейное дуло.

Эллен немного умела обращаться с оружием. Джек принципиально не держал его в доме, но прошлым летом специально сводил всех членов своего семейства на стрельбище и научил стрелять из разных типов револьверов и винтовок. Но все равно – она рисковала. И никогда не отважилась бы на это, если бы Мюллер не переполнил чашу ее терпения. И в трезвых браконьерах не было ничего хорошего, а уж этот одуревший от спиртного болван представлял из себя совершенно реальную опасность.

Эллен резко схватилась за дуло. С реакцией у Мюллера было неважно: когда он сообразил, что произошло, Эллен уже стояла в нескольких ярдах от него.

– Не двигайтесь, – предупредила она, держа ружье наперевес. – Я не привыкла обращаться с этой штукой – она может и выстрелить.

Мюллер облизнул пересохшие губы. Небритое лицо выражало растерянность и недоумение, над ремнем колыхалось отвратительное брюхо – весь он представлял из себя довольно отталкивающее зрелище.

– В чщем дело? – заплетающимся языком спросил он. – Эт-та мое. Вертай взад.

– Эта земля принадлежит мне. Вы не имеете права здесь охотиться. У меня есть все основания сдать вас в руки властей.

– Слушай, ты... – начал Мюллер.

Эллен прицелилась. Она не собиралась стрелять, подозревая, что отдача просто-напросто собьет ее с ног. Но Мюллер был слишком пьян и слишком глуп, чтобы сообразить это. Местные сплетники утверждали, что, кроме выпивки, у него имеется еще одна страсть, и теперь, как следует разглядев Эллен, он осклабился в мерзкой ухмылке.

– Такая хорошенькая леди... палить из ружья – да не могет быть такого. Бум друзьями, лады? Маненько выпьем, пообщаемся...

Нетвердой походкой Мюллер двинулся к ней, пытаясь изобразить обольстительную улыбку и что-то нашаривая в кармане. На свет появилось горлышко бутылки, чему Эллен, еще раньше заметившая характерную выпуклость, абсолютно не удивилась: чего еще было ждать от алкоголика, который и часа не мог прожить трезвым.

– Еще шаг – и я стреляю, – отчетливо произнесла она. С этим олухом лучше было не церемониться, и она добавила: – От вас разит, как из винной бочки. Меня тошнит от этой вони. И предупреждаю: еще раз попадетесь – я упеку вас в тюрьму. Там вам не дадут выпивки.

Мюллер разнюнился – он молил о помиловании, без конца повторяя, что дома его ждет шестеро голодных детей. Эллен и бровью не повела.

Пропуская мимо ушей его жалобное хныканье, она задумчиво разглядывала дробовик. Ей не хотелось забирать его домой: чего доброго, Мюллер притащится за ним, ведь, похоже, ружье для него прямо-таки символ мужественности. «Не удивлюсь, если без него он ощущает себя импотентом», – подумала Эллен. Но не возвращать же, в самом деле, оружие этому подонку. После недолгих поисков ей удалось нащупать обойму и вынуть патроны. Положив их в карман, она зашвырнула разряженный дробовик в кусты, с удовлетворением отметив, что он попал прямо в заросли ядовитого плюща. Мюллер взвыл, будто его ударили.

– А теперь проваливайте, – сказала Эллен. – И если через десять минут вы уберетесь с моей земли, я, так и быть, не стану вызывать полицию. Но услышу еще хотя бы один выстрел – и вас арестуют.

Когда она уходила, Мюллер шарил в плюще. После некоторого колебания Эллен решила все же позвонить в полицию. Имени браконьера она не упомянула, но в окружной полиции хорошо знали Чуз-Корнерз.

– Скорее всего, это Мюллер, – небрежно произнесли в трубке. – Не волнуйтесь, мэм, он не опасен. Вы не первая на него жалуетесь, но он никогда не возвращается в те места, откуда его спугнули, – слишком труслив. В следующий раз, когда увижу его, я сделаю ему внушение.

– Мне бы не хотелось, чтобы он узнал...

– Ну конечно. Я не скажу, что вы звонили. Хотя насчет Мюллера вы зря беспокоитесь. Кишка у него тонка, не станет он мстить – побоится.

Эллен искренне надеялась, что полицейский прав.

Как известно, жизнь полосата, радости в ней чередуются с огорчениями, но иногда выпадают особенно неудачные дни, когда все валится из рук и мелкие неприятности, накапливаясь, обрушиваются снежной лавиной, приводя к катастрофе. Вот таким днем для Эллен стала пятница.

Пенни вернулась лишь к полудню, за что в любом случае заслужила бы нотацию, а тут еще этот болван Мюллер разгуливал поблизости со своим дробовиком... Одним словом, когда дочь наконец вернулась домой, нервы Эллен были натянуты до предела. Она накричала на Пенни, и та, слишком хорошо воспитанная, чтобы ответить в том же духе, бросилась наверх и заперлась в своей комнате.

Вечером позвонил Джек, чтобы сказать, что не сможет приехать на уик-энд. Правда, он надеялся вырваться на несколько часов в воскресенье, но по его голосу Эллен поняла, что надежда эта слабая. Она чуть не разрыдалась прямо в телефонную трубку – ее остановила лишь боязнь растревожить Джека. Без него завтрашние гости превращались в обузу. Она попыталась утешиться мыслью, что они приезжают только на один день, но ей это плохо удалось. Повинуясь невольному порыву, Эллен сняла трубку и позвонила Норману. Он оказался дома и принял приглашение с кажущимся удовольствием, хотя Эллен сочла нужным предупредить его, что компания собирается не слишком блестящая.