Цветок для ее величества - Каролин Вермаль

— Но письма были сложены, и я их хранил за задней обложкой записной книжки.

— Что мне на это ответить? Я тщательно искал. В любом случае, они оказались незапечатанными. И по тому, как вы их писали, я решил, что это очерк местности. Я хотел бы за это извиниться.

— Не знаю… Вы только взгляните. Сможем ли мы действительно чего-нибудь добиться?

Тунберг скорчился от боли, когда рассмеялся, поэтому вскоре замолчал.

— Наверное, нет.

— Ну, по крайней мере, мы попытались, — бодро ответил Мэссон.

— Да, мы сделали это, как бы там ни было, — согласился Тунберг.

— Еще один момент, — начал Мэссон.

— Хм? — ответил швед с закрытыми глазами, выжимая последние капли из опилок куссонии и наслаждаясь текучим нектаром.

— Где лошади?

— Там, — не оборачиваясь, махнул Тунберг рукой на пятно примятой травы.

Тунберг открыл глаза, но Мэссон покачал головой. Швед обернулся. Он беспомощно осмотрел место, на котором должны были пастись животные.

— Ну, либо они почуяли воду, либо их напугала потасовка двух сумасшедших мужчин. И я надеюсь на первое, — пробормотал Тунберг себе под нос и с трудом зашагал через кусты.

Они шли больше часа и наконец вдалеке обнаружили своих лошадей, но те тут же скрылись в буше.

— Итак, теперь мы без оружия, без еды и воды и гоняемся за двумя лошадьми, которые могут без проблем убежать от нас. Да, они наверняка чуют сумасшедших мужчин.

Мэссон не мог не рассмеяться. Тунберг выругался, ведь он уже полагал, что британец наверняка сошел с ума. Со сбежавшими лошадьми он еще мог как-то смириться, но бродить с безумцем — совсем другое дело.

Так, направляясь за лошадьми, они преодолели еще два холма, а потом добрели до крутого обрыва, который узкой полосой разделял две горы. Пока лошади без устали мчались между низких вечнозеленых кустарников, путникам было тяжело преодолевать запутанные заросли. Им приходилось либо пригибаться, чтобы пройти дальше, либо продираться сквозь ветки и сучья. Ранения после драки тоже не прибавляли им скорости, кроме того, Тунберг и Мэссон постоянно спотыкались о термитники, попадали ногами в норы бородавочников и еще должны были опасаться змей и скорпионов, которые могли прятаться в опавшей листве.

Спуск становился все круче, и можно было увидеть, в каком месте поскальзывались лошади. Мужчины очень спешили и недооценили уклон. Они скатывались по мелкому кустарнику, пока наконец не оступились и не рухнули. Напрасно они пытались хвататься за все, что могло замедлить их стремительное падение.

В конце концов они, отвратительно грязные и исцарапанные, приземлились на утес примерно в три шага шириной. Он остановил их падение перед еще более крутым склоном. Когда они снова встали на ноги и осмотрелись, чтобы выяснить, в какую сторону убежали лошади, Тунберг протянул руку и схватил Мэссона за воротник:

— Вы только посмотрите, Мэссон! Мечевидные ирисы, гладиолусы…

Мужчины стояли перед яркими цветами, которые росли небольшими группками. Потом они повернулись друг к другу и хором воскликнули:

— Вода!

Путники прошли по следам лошадей, которые вели в долину, и с облегчением обнаружили, что воздух и земля стали влажными. Вскоре их шаги уже сопровождались чавкающим хлюпаньем. Ключевая вода проступала и сочилась из земли, стекая в углубления их следов, и образовывала маленькие лужицы.

Осторожно, чтобы не спугнуть лошадей, мужчины продолжили путь, пока наконец не обнаружили своих животных. Лошади, опустив головы, стояли у маленького пруда, образовавшегося перед большой гранитной глыбой, и утоляли жажду.

Место казалось почти неземным, оно окутывало умиротворением. Иногда пролетали мухоловки или кустарниковые сорокопуты, которые очень гармонировали со сверкающими солнечными лучами и тихим хлюпаньем воды. Небольшой ручеек переливался через край гранитной глыбы и бежал вниз, в расщелину.

Мэссон и Тунберг подкрались к лошадям и схватили их под уздцы, а потом сами опустились на колени и принялись жадно пить прохладную родниковую воду.

Мэссон сначала так сконцентрировался на том, чтобы утолить жажду, что даже не сразу заметил отражение на поверхности воды, слегка покрытой рябью. Только когда поднял голову и смыл пыль с глаз, он обнаружил то, что находилось прямо перед ним. Фрэнсис засомневался, не мираж ли это, и хотел спросить Тунберга, но так и не проронил ни слова. Мэссон уже даже не был уверен, дышит ли еще.

Из страха, что картинка перед его глазами может раствориться, как только он моргнет, Фрэнсис попытался привлечь внимание Тунберга и брызнул на него водой.

— Вы с ума сошли, дружище? Вы пугаете лошадей! — Но Тунберг тут же прикусил язык, когда заметил, на что так смотрит Мэссон на противоположном берегу пруда.

На залитом солнцем пятачке лучи, словно прожекторы сцену, подсвечивали зеленую стену кустов. Там из земли торчала группка зеленых стеблей, которые напоминали громадные зеленые копья, заканчивающиеся широкими мясистыми листьями. Некоторые из стеблей вытянулись так высоко, будто хотели коснуться солнца, взрываясь на концах ярко-оранжевыми роскошными цветками. Они были красивее всех, которые когда-либо видел Мэссон.

Цветы обладали неким магическим притяжением, и Мэссону уже казалось, что они парят в воздухе, потом над расщелиной подует бриз — и они дрогнут, упорхнут и не вернутся. Ему не нужен был рисунок Бэнкса, чтобы убедиться: это именно то, что они искали. Иначе и быть не могло. Он нашел цветок для королевы.

Это открытие так поразило Фрэнсиса, что он молча вытащил из седельной сумки записную книжку и стал зарисовывать цветок. На этот раз он хотел добиться большего, чем просто четкое изображение или двухмерная копия форм и деталей, которые радовали бы глаз любого ученого. Нет, он стремился отразить переживания, перенести их на бумагу — те неуловимые чувства облегчения, надежды и радости, которые в один момент изгнали из сердца страх и досаду, ставшие постоянными спутниками Мэссона. Он хотел что-нибудь привезти домой, чем мог бы выразить все, чего нельзя передать словами. Он хотел воплотить то, что чувствовал, когда, полумертвый от жажды, страха и отчаяния, наконец обрел спасение.

Но когда он пытался избавить свою руку от тирании перспективы и закрыть глаза, чтобы заглянуть в самую суть, то почувствовал, как знакомые сомнения и страхи безнадзорно шныряют по переулками его подсознания. В конечном счете его рука забуксовала. С каждой аккуратной линией, с каждым тщательно обдуманным мазком кисти росло и разочарование. Мэссон был подавлен и вырывал все новые и новые страницы из записной книжки, выбрасывал их прочь. Легкий бриз сдувал листки на гладь пруда, откуда их сносило течением к гранитному барьеру, а потом увлекало дальше вместе с потоком ручья.

Усилия, которые пришлось затратить на то, чтобы найти цветок, оказались ничем в сравнении с борьбой, которую он теперь вел с собой. Когда у Фрэнсиса наконец кончились чернила, он внимательно осмотрел эскиз, который только что нарисовал. Понимая: хоть он и нашел цветок, но не может уловить волшебство мгновения этого открытия.

— Цветок у вас вышел на славу, — прокомментировал Тунберг. Его голос нарушил тишину, которая разлилась над прудом. — Хотя я первую, вторую и третью попытки тоже посчитал бы удачными. Теперь-то я понимаю, почему Бэнкс хотел заполучить этот цветок. Интересно, насколько королева будет признательна, когда увидит, какую красоту назвали в ее честь? Или как будет благодарен король, если он окажется тем, кто действительно воплотил эту мечту?

Мэссон сжимал перо и молчал.

— Теперь мы должны доставить его в Кейптаун живым и невредимым.

— Тунберг! — воскликнул Мэссон, подойдя к лошадям. — Я даже не знаю, как вас благодарить…

Вдруг Тунберг резко остановился, обернулся и приложил палец к губам. Потом он знаком велел Мэссону подойти к нему.

— Нет, на самом деле, если бы не вы и Эулеус… — хотел было возразить Фрэнсис, но Тунберг энергичным жестом заставил его замолчать. Он указал на заросли, которые прикрывали пруд со стороны ущелья. Но Мэссон не слышал ничего подозрительного.

Когда он уже хотел вернуться обратно к цветку, Тунберг схватил его за рукав и подтащил к себе. На четвереньках они ползли по лесной подстилке и замирали от треска любой ветки. Наконец Мэссон услышал то, что так взволновало Тунберга. Там были люди. К тому же очень много людей.

Глава 35

Мэссон и Тунберг крались на звук голосов, ползли дальше сквозь чащу, пока не достигли отвесного утеса, который задержал их падение.

Ручей вытекал из пруда слева, переливаясь через глыбу песчаника, и впадал в следующий водоем, который виднелся между скал. Там, где вода впадала в бóльший пруд, на утесах остались водоросли и следы влаги.