Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - Юрий Мухин

Следует оговорить еще один нюанс. Возвращаясь к модели с семьей, зададим себе вопрос: «А как могут евреи на глазах других членов семьи так нахально устраивать свои дела? Ведь не моральные они уроды, понимают, что делают. Ни в какой семье братья так поступить не смогут, потому что не найдут этому морального оправдания для себя».

Братья, может, и не найдут, а евреи нашли. Автору трудно объяснить, в чем здесь дело, возможно, действительно в их религии. Представим, что в этой модели оба брата-еврея больны и на этом основании требуют себе повышенного внимания. Ведь знаете, в обычной семье, когда кто-либо заболевает, остальные чувствуют себя как бы виноватыми, больному оказывается больше внимания, его освобождают от обязанностей, ему дают самое лучшее.

И евреи усиленно убеждают себя, что они гонимая нация, вот их никто не любит, все их хотят уничтожить, все их от себя гонят и т.д. Вот такая у евреев болезнь. И для лечения этой болезни они видят только один путь -всячески поддерживать самих себя, где бы они ни жили.

Есть такой, бывший советский, ныне американский еврей Эфраим Савела. Написал несколько интересных произведений о жизни советских евреев за рубежом, кстати, с большим юмором и сарказмом по отношению к самим евреям. Но тоже больной. Дает интервью газете и ликует, дескать, русские в суверенных наших государствах теперь узнают, что значит быть гонимым народом, он рад, что увидел в глазах у русских многовековую еврейскую тоску.

А спросил бы себя Савела – с чего это взяться в еврейских глазах многовековой тоске? Неужели кого-то в мире еще не успели облапошить? О каком гонении речь идет? Египетский фараон их гонял? Так, а мы здесь при чем? Вот рядом с евреями в древние времена жили ассирийцы и численностью были куда поболее евреев. Так их действительно гоняли. Как взялись за них Мидия с Вавилонией, так до сих пор их численность во всем мире едва один миллион. Как взялся Чингисхан за половцев, черных клобуков, так от них одни названия остались. Как взялись вы, евреи, вместе в англичанами за североамериканских индейцев, так численность их с того несчастного времени, когда вас на Североамериканском континенте не было, по сегодняшнее счастливое, когда вы там есть, сократилась с 2 миллионов до 200 тысяч. Вот у них действительно должна быть тоска в глазах. Загляни им в глаза, Савела. В мире ведь евреев почти 20 миллионов. И до сих пор все гонимые и гонимые?

Какой народ в мире в среднем богаче вас, гонимых? Откуда тоска в глазах? Может быть, тоска от того, что Гитлер вас уничтожал? Так ведь он и нас уничтожал. Двое дядьев автора убиты в той войне немцами. Но отец автора и оставшийся в живых дядя за братьев своих с немцев взяли только кровью и не имеют тоски в глазах. А вы, международные евреи, взяли с немцев в ФРГ за каждого убитого еврея золотом. С невинных взяли непострадавшие. И все тоскуете? Ведь с вами немцы наличными расплатились. Чего тосковать?

Несколько тысяч лет истории еврейского народа, или иудейства, или сионизма. Сложно все это назвать. Так неужели к старости нельзя остановиться, нельзя перестать дурачками прикидываться?

Ведь русских это не оскорбляет, это оскорбляет самих евреев, ведь если кому-то постоянно нужна помощь, значит, он не равен другим, значит, он ущербный, неполноценный. Неужели это не понятно?

Понимают ли это сами евреи. Умные — да! Приведу такой пример, связанный с предыдущими. На востоке за Уралом в СССР евреев существенно меньше, чем на западе, а в малых городах их вообще мало. А работы много. Проблем у способного человека получить работу по способностям нет. В этих местах «еврейского вопроса» либо нет, либо нет остроты в нем.

Как-то в отпуске автор встретился со своим другом-отличником после того, как он уже отчаялся найти в Днепропетровске работу по уму и прозябал на паршивенькой должности. Возникло желание помочь ему, но помочь автор мог только у себя. Автор придумал, как его получше и поэффективнее использовать на заводе, и пошел к директору. Объяснил ему, что к чему, предложил пригласить друга на завод и устроить на работу к автору, в исследовательскую службу завода. Людей не хватало, и завод приглашал в это время очень многих. (Кстати, на заводе все знают точно одного еврея -директора. Наверное, есть и другие, но это как-то никого не интересует. А о том, что директор еврей, он чаще всего напоминает сам сентенциями типа: «Правительственная делегация Казахстана тащит меня в Израиль — хочет, чтобы я там обозначил еврея и дружбу народов».)

Директор согласился пригласить протеже автора, но, неожиданно, сменным инженером и в цех № 2. На то время это был самый каторжный цех, без плана и с ужаснейшими условиями работы. Видя, что автор его не понимает, объяснил свое решение просто: «Был бы я русским, я бы согласился с твоим предложением – оно разумно. Но я еврей, и он еврей. Если я его приму сразу в контору, на нем всю жизнь будет лежать печать, что он своей карьерой обязан не себе, а мне. Пусть начинает с самого тяжелого места, будет польза и ему, а если твоя характеристика верна — то и цеху. А потом, если у него останется тяга к исследовательской работы, я его переведу к тебе. Но тогда его уже никто ни в чем не упрекнет».

Да, еврейский вопрос – запутанный клубок, но концы всех нитей держат в руках только сами евреи. Другие нации им здесь не помощники. Начни они вмешиваться — и евреи еще теснее приникнут к своей вонючей идейке, что они угнетенная нация.

Им надо однажды утром встать и сказать самим себе: «Все! Баста! Я больше не угнетенный, мне не нужна ничья помощь, чтобы устроиться в этой жизни, я не глупее других народов и пробью себе дорогу без чьей-либо поддержки. Какой будет дорога – второй вопрос. Но она будет моя! А если кто назовет меня жидом пархатым, тому, не раздумывая, – в морду!»

Государство им, конечно, тоже поможет, но попутно. Дело в том, что все неравенство возникает при распределении. А бюрократическая система – это система распределения. Заменить ее делократической – и блату не останется места вообще, вне зависимости от того, еврейский это блат или нет.

Этими словами автор хотел закончить «еврейский вопрос», но он неожиданно продолжился «русским вопросом». Секретарь автора, перепечатывая эту работу', обычно не делала ему никаких замечаний по сути написанного, но здесь осмелилась на протест. «Зачем вы так, – уговаривала она, -пишете: «вонючая идейка». Ведь евреи обидятся! А смотрите, какие у нас хорошие врачи-евреи... директору тоже будет неприятно».

Между тем, сама она живет в Северном Казахстане, в чужом государстве, так как Верховный Совет Казахстана принял Конституцию, где черным по белому записано, что обустроенный и обихоженный русскими Казахстан теперь государство «самоопределившейся казахской нации». На ее глазах казахские шовинисты снесли в городе памятник Ермаку, переименовывают данные русскими названия местностей. И всем глубоко плевать, обижаются русские или нет. Она отлично знает, что творится в других республиках, она знает о сотнях тысяч русских беженцев. У Эфраила Савелы злорадный блеск в глазах, а она беспокоится, не обидятся ли евреи за то, что автор назвал их идейку об угнетении еврейского народа «вонючей». Хорошо, Наташа. Пусть будет «идеей с запахом, вызывающим некоторые сомнения».

Но надо обратить внимание, что сейчас все народы в СССР, кроме русского, срочно записываются в евреи. Вернее, национальная бюрократия их записывает. Все – оказывается – гонимые. Все от русских пострадали, несчастные. Все требуют себе по этому поводу преимуществ. Посмотришь на них – слезы душат и капают. Бюрократия унижает свои народы, делает их, по сравнению с русскими, недоносками, неспособными выдержать конкуренцию русских. Меня – украинца – это унижает, так почему такое положение не должно унижать еврея? Для меня, украинца, идея о том, что украинцы пострадали от русских – это вонючая идея, так почему идея о вечном угнетении еврейского народа должна пахнуть хорошо?

МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ

Автор, как должен был обратить внимание читатель, не пользуется марксистско-ленинским учением. При всем уважении к нему, оно пока было без надобности.

Но сейчас нам придется разделить всех людей на два класса, хотя несколько и не так, как делают марксисты.

Часть людей общества своим умом и руками создают материальные ценности, пользующиеся спросом духовные ценности и различные услуги. Они при помощи денег обмениваются этими ценностями между собой. Это один класс. Это, безусловно, крестьяне и рабочие, непосредственно занимающаяся производством и сельским хозяйством часть технической и научной интеллигенции, солдаты и милиционеры, офицеры, принимающие непосредственное участие в уничтожении врага и обезвреживании преступников, лечащие врачи и учителя.

В нашем насквозь обюрокраченном государстве границы этого класса размыты, и, пожалуй, единственным более-менее точным критерием является способность всех остальных людей самостоятельно определить качество и безусловную нужность им результатов труда этих людей. То есть все люди должны, безусловно, желать обменять свой труд на труд этих людей.