Шествие динозавров - Евгений Филенко

— Заставят кому-нибудь отрезать голову?

— Запросто.

— А если я не смогу?

— Ну, ты уж постарайся. Все ж таки, великий воин… Не жалей их. Помни одно: это тени. Их нет и никогда не будет. Никто из них не станет нашим пращуром. И все они, так или иначе, когда-нибудь снова оживут, потому что мы разыграем с теми же фигурами еще не одну партию. Раб станет комиссаром, император — лагерным вертухаем…

— Такое уже бывало.

— Вот мы и хотим выяснить, почему такое произошло и нужно ли было так.

— И как же выглядит зигганский ад?

— О, вполне естественно. Ведь мы вернем тебя в твое время, в тот самый миг, откуда ты был выдернут. Во-первых, потому что темпоральная техника, которую мы подсунули зигганским жрецам, не достает досюда.

— Темпоральный келоид?

— Он, проклятый. Мы вынуждены сообщаться с Опайлзигг исключительно через ваше время. Может быть, лет через сто удастся все делать напрямую. А во-вторых, для обитателей девственной природы — и не только! — ничего нет ужаснее грязно-серых многоэтажных склепов, где принуждены ютиться души мертвых. Этих замусоренных тысячелетним прахом улиц. Этого отвратительного смердежа, которым дышат мертвецы в наказание за грехи… Да, еще одно. Вернувшись в архив, где тебя дожидаются сумки с нахапанным, ты позабудешь обо всем, что было с тобой здесь. О том, что ты прошел подготовку, что ты Змиулан, что твое предназначение — всемерно оберегать императора.

— К чему это лицемерие?

— Разумная мера предосторожности. Ведь совершенно непредвиденно Кандагар может одолеть тебя. Да мало ли что… Кстати, перед началом схватки он обязан назваться, и это будет паролем, ключом к сокровищницам твоего подсознания. После этого в строго определенные моменты в твоем мозгу будут слетать пломбы, и ты вспомнишь все, чему тебя учили. Точно так же в свое время и ты сдашь свою вахту новому телохранителю…

— А разве в наших с этим Кандагаром досье не сказано, кто кому навешал плюх?

— Сказано, Славик. Но все меняется, нет ничего застывшего. Мы стараемся, чтобы не возникало отклонений от магистрального русла причин и следствий. Потому что это угрожало бы самому факту нашего существования, чего мы искренне желали бы избежать. Вариант в прошлом — новое настоящее. Ну, ты же читаешь фантастику… Сейчас, в данный момент, мы знаем, чем закончится ваш поединок. Ты победишь Кандагара и уйдешь в прошлое. Но это вовсе не значит, что ты обязательно должен победить.

— Оставим это. Все равно я ни рожна сейчас не пойму.

— И не надо. Живи и действуй естественно. Только спаси нам императора. Он нам нужен в дальнейшем ходе эксперимента. И сделай все для того, чтобы он умер своей смертью. Уничтожь его врагов. Ты историк, не нам учить тебя интригам и коварству. А через год мы заменим тебя.

— Кто же он, этот счастливчик?

— Ты знаешь его. Встречался здесь. Но имени я тебе не назову. Итак, до завтра, Славик?

— До завтра, Ратмир.

Завтра. Завтра я вернусь. Ненадолго. По пути домой меня перехватят и уволокут, грешную душу, из ада в рай — в империю. Нисколько не боюсь. Я силен и непобедим. У меня никогда прежде не было чувства такой уверенности в себе. Разве что когда в шутку начинал возиться с Васькой и, отражая его неуклюжие наскоки, сознавал: я сильнее, я взрослый… Вот и сейчас я — взрослый, окруженный детьми, которые ни черта не смогут со мной поделать и никак не способны причинить мне вреда. Я спасу этого хренова императора, пусть царствует на славу! Я расплачусь с потомками за подаренную мне жизнь и спокойную смерть в установленный природой срок. Лягу под своего сменщика. Знать бы, на чем они купили его… И — уже окончательно — вернусь домой. К Маришке и Ваське. И толстой папке в дальнем углу тумбочки…

Глава тридцать пятая

Голос Дзеолл-Гуадза упал до сдавленного хрипа. Потом сменился утробным клокотанием… И сам верховный жрец изменялся, словно пластилиновая фигурка в умелых руках незримого скульптора. Лицо исчезло, стерлось, и на серой, изредка вскипающей изнутри глади сохранились одни зеленые глаза. Эти глаза росли, округлялись, впитывали меня, ломали и гнули к полу. Мощные волосатые руки укоротились, втянулись в рукава балахона, и тотчас же вместо них выхлестнули десятки тонких, суставчатых, шипастых лап… Путаясь в лохмотьях, гигантский паук присел на пульсирующее мохнатое брюхо, вытолкнул изо рта и алчно распростер шерудящие клешнястые жвалы-хелицеры. Развернулся, выцеливая меня светящимися гляделками. И вдруг испустил пронзительный, нестерпимый визг.

Я отпрянул. Перемахнул через надолбом торчавший сталагмит, упал, сжался в комок. Высекая из камня брызги расплава, надо мной полыхнул насыщенно-синий тонкий луч.

Ослепший и оглохший, я гусеницей пополз под прикрытие каменных зубов. Никчемный в той ситуации меч только мешал, колотил по спине. Луч выплясывал широкими зигзагами, походя срубил сталагмит, спасший мне жизнь, рыскал по пещере. Чиркнул по алтарю — отсыревшее дерево трудно занялось, изошло густым дымом. Я выглянул из своего укрытия. Бюйузуо медленно кружился посреди пещеры, слаженно перебирая широко расставленными лапами. И лупил, лупил лазером из отверстия между оттопыренных жвал.

Он потерял меня.

«Сволочь, — ненавидяще шептал я, часто моргая слезящимися то ли от дыма, то ли от бешенства глазами. — Гнида. Паучья кровь. Оборотень. Вампир. Кукловод вонючий. Отрастил себе лапы, на все ниточки достанет… Решил, наверное, что все будет по-прежнему. Взамен побитых кукол наделать новых. Обновить-подлатать прикид. И снова притаиться за плечом императора-марионетки. А вот накося, выкуси! Я тебе обещал… Я слово сдержу!..»

Я перевел взгляд в дальний угол святилища. Туда, где оставался опоенный Луолруйгюнр. Нас разделял алтарь. Он горел, стреляя и плюясь дымом. Полсотни шагов. Сущая ерунда для такого великого воина, как я. А там видно будет.

Застонав, я вгрызся в собственное запястье, приник к полу святилища. Не оставалось у меня сил преодолеть эти полсотни шагов. Да и отваги — тоже.

Бюйузуо смотрел в мою сторону. Луч лазера выписывал циклоиду в метре от моей головы. Раскаленные капли въедались в спину, кожа на затылке коробилась от жара, волосы электрически потрескивали. Было страшно.

Невыносимо страшно.

Я лежал ничком, содрогаясь от ударов собственного сердца.

Луч уполз.

Я вскинулся на четвереньки. Перевалил через каменный барьер. Сцепил зубы, чтобы не заорать от ужаса. Погнался за лучом, не отставая ни на градус и в то же время не покидая мертвой зоны за пределами доступного для паучьих глаз участка. Я ниллган, и мое место — возле императора.

Эмбонглы, которых до сей поры ничто происходящее не касалось, предупреждающе заухали. Воздевая мечи, подались мне наперерез: сообразили, тугодумы, что именно от меня сейчас исходит главная угроза Солнцеликому. Возжелали остановить ниллгана — честь им за то и хвала. И вечная память. Нырок под удар, ответный «муадалбейм»… еще нырок — «уахтар луа»… Прощайте, братцы-разбойники.

Я встал за спиной императора, рывком развернул его к себе лицом. Мы были одних лет и почти одной комплекции. Он чуть выше — я чуть плотнее. Но он был в своеобычной хламиде, скрадывавшей очертания его фигуры на фоне темного прохода. Я наложился на его силуэт, словно калька на картинку. Прикрылся царственным телом, как щитом. Подло, низко, вопреки всяким понятиям о чести бодикипера спрятался за собственного опекаемого. Но можно было сказать и иначе: властелин и его тень наконец-то слились воедино.

— Не шевелись, — прошипел я.

Красные зрачки Луолруйгюнра остекленело смотрели сквозь меня. Он не понимал моих слов.

Луч погас.

Бюйузуо опешил. Но только на мгновение.

Огненная игла прошила дымный полумрак над моим плечом. Затем — возле локтя. У самого бедра — лохмотья изодранной накидки затлели.

Теперь он палил залпами.

Бюйузуо хотел отстричь мне все лишнее, что могло показаться за пределами императорского силуэта. Упаси-сохрани Йунри, не поранить самого Луолруйгюнра. А уж когда я, воя и корчась от боли, повалюсь на камни — дорубить меня мясницким лазерным топором.

Но я был верной тенью Солнцеликого.

Вот господин мой пошатнулся — я с филигранной точностью воспроизвел его движение. Император откинулся назад, инстинктивно пытаясь восстановить утраченное равновесие — я шагнул следом за ним и даже поддержал его. Сияющие ножи летели мимо. Сколько мог продлиться этот аттракцион? И скоро ли мой палач сменит тактику?

В пустых глазах Луолруйгюнра мелькнул разум, по задворкам его сознания далекой тенью рыскнула мысль. Солнцеликий хрипло каркнул. Горделиво выпрямил стан. Отмел с пергаментного чела бесцветную прядь…

Ослепительная игла впилась в его отставленный локоть, выжигая в мраморно-белой коже аккуратную черную дыру с обугленными краями.