Странствия убийцы - Робин Хобб

— Тогда будьте осторожны, вы оба. Раньше, чем взойдет луна, вы оставите Бакк позади и будете в Фарроу. Если ты считаешь, что король Регал слишком прижал нас здесь, подожди, пока доберешься туда, где люди считают, что он имеет на это право.

Я мрачно кивнул, и мы с Ночным Волком снова пустились в путь.

7

ФАРРОУ

Леди Пейшенс, Леди Баккипа, как ее стали называть, пришла к власти совершенно уникальным путем. Она родилась в знатной семье и была леди по рождению. Благодаря своему стремительному браку с будущим королем Чивэлом она поднялась до высочайшего положения будущей королевы, но никогда никоим образом не отстаивала свои права на власть, которые дали ей рождение и брак. Только оставшись в одиночестве, всеми покинутая, эксцентричная леди Пейшенс из Баккипа взяла в свои руки бразды правления. Она сделала это, как делала все в своей жизни, совершенно необычным способом, применить который не смогла бы никакая другая женщина.

Она не опиралась на связи со знатными семействами и не использовала статус своего умершего мужа. Вместо этого она начала с самого нижнего яруса власти, так называемых воинов, которые в большинстве своем были всего лишь женщинами. Эти крайне немногочисленные остатки гвардии короля Шрюда и королевы Кетриккен оказались в странном положении стражников, которым нечего охранять. Гвардейцы Баккипа были оттеснены от исполнения своих обязанностей личными войсками лорда Брайта из Фарроу и приставлены к менее важным занятиям, в которые входила уборка и обслуживание замка. Бывшим королевским солдатам платили нерегулярно, они потеряли уважение к самим себе и слишком часто бездельничали или были заняты черной работой. Леди Пейшенс, по-видимому из-за того, что у них не было других дел, стала требовать их услуг. Она возобновила свои поездки на старой кобыле Шелк и просила стражников сопровождать ее. Послеобеденные прогулки постепенно удлинялись и превратились в ежедневные посещения поселков и городов, которые уже подверглись набегам либо только опасались их. Со временем эти посещения стали затягиваться на целые сутки. В ограбленных поселках она и ее служанка Лейси делали все возможное для раненых, вели списки убитых или «перекованных» и предоставляли сильные спины стражников, чтобы расчищать завалы на улицах и возводить временные убежища для людей, оставшихся без крова. Хотя это и не было настоящей работой для гвардии Баккипа, им напомнили о том, за что их учили сражаться и что происходит, когда у людей нет настоящих защитников. Благодарность людей, которым они помогали, восстановила достоинство и сплоченность гвардейцев. В тех городах, на которые еще не нападали пираты, появление отряда было маленькой демонстрацией того, что Баккип и гордость Видящих все еще существуют. В них возводились самодельные укрепления, куда люди могли отступить во время набега, чтобы получить хотя бы маленький шанс защититься.

Нет никаких свидетельств того, что думал лорд Брайт относительно деятельности леди Пейшенс, которая никогда не обращалась к нему за официальным разрешением на эти экспедиции. Она ездила для собственного удовольствия, стражники сопровождали ее добровольно и добровольно же делали все, о чем она просила их в поселках. По мере того как доверие между Пейшенс и стражниками крепло, некоторые стали исполнять для нее «поручения». Такое поручение могло состоять в доставке посланий в замки Риппона, Бернса и даже Шокса или в сборе новостей о том, как снабжаются прибрежные города и что происходит в Бакке. Ее гонцы пробирались через оккупированные территории, подвергаясь серьезной опасности. Часто им надлежало вручить ее личный знак — ветку плюща, который она весь год выращивала в своих комнатах, адресатам ее послания. Было написано несколько баллад о так называемых «гонцах плюща», рассказывающих об их храбрости и находчивости и напоминающих о том, что даже самые высокие и крепкие стены в конце концов сдаются всепобеждающему плющу. Может быть, самым известным был подвиг Пеней, самой юной посланницы Пейшенс. В возрасте одиннадцати лет она прошла весь путь до ледяных пещер, в которых скрывалась герцогиня Бернса, чтобы принести ей сообщение о том, где и когда причалят корабли с припасами. Часть этого пути Пеней проехала в пиратском фургоне, груженном мешками с зерном. Она бежала из самого сердца лагеря пиратов, а перед этим подожгла палатку их вождя, чтобы отомстить за своих «перекованных» родителей. Пеней не дожила до тринадцати лет, но подвиги ее будут помнить долго.

Другие гвардейцы помогали Пейшенс продавать ее драгоценности и родовые земли. Полученные деньги она потом использовала «как ей нравилось, это ее право» — так она однажды сказала лорду Брайту. Она покупала зерно и овец во внутренних землях, и ее добровольцы следили за погрузкой и распределением этих запасов. Корабли с провиантом давали надежду защитникам прибрежных городов. Она расплачивалась подарками с каменщиками и плотниками, которые помогали восстанавливать разрушенные поселки. И она платила — немного, но с искренней благодарностью — тем стражникам, которые вызывались помогать ей.

К этому времени знак плюща вошел в обиход баккипской стражи, и таким образом то, что уже являлось неоспоримым фактом, стало общеизвестным. Эти мужчины и женщины были стражей леди Пейшенс, которая платила им, если у нее находились деньги, и которая, что было гораздо важнее для них, ценила и использовала их, лечила, если они бывали ранены, и защищала своим острым языком от всякого, кто отзывался о них неуважительно. Такова была основа ее влияния и силы, которую она в результате обрела. «Башни редко крошатся снизу вверх», — часто говорила она, уверяя, что это изречение принца Чивэла.

Мы хорошо выспались, и желудки наши были полны. У нас не было необходимости охотиться, и мы шли всю ночь, держась в стороне от дороги, и были гораздо более осторожны, чем прежде, так что не встретили никаких «перекованных». Огромная белая луна освещала наш путь. Мы двигались как единое существо, вбирая в себя все запахи и звуки. Ледяная решимость, захватившая меня, заразила и Ночного Волка. Я перестал беспечно трубить ему о своих намерениях, но мы могли думать о них как бы между прочим. Это был совсем другой сорт охотничьего азарта, вызванный совсем другим сортом голода. В ту ночь мы прошли мили под пристальным взглядом луны.

В этом была солдатская логика, стратегия, которую одобрил бы Верити. Уилл знал, что я жив. Но сообщит ли он об этом остальным членам группы и даже Регалу? Я подозревал, что он жаждет высосать силу моего Скилла, как Джастин и Сирен высосали силу короля Шрюда. Мне казалось, что в этом они находят какое-то извращенное удовольствие и Уилл хочет смаковать его в одиночку. Я был почти уверен, что он будет искать меня и найдет, где бы я ни прятался. Он знал также, что я боялся его, однако, скорее всего, не ждал, что я выйду прямо на него с целью убить не только его самого и всю группу Скилла, но и Регала. Мой быстрый проход к Тредфорду, вероятно, был лучшей стратегией.

О Фарроу говорят, что это герцогство настолько же открыто, насколько скалисты и лесисты берега Бакка. Рассвет застал нас в незнакомом нам типе леса, более светлом и разнообразном. Мы легли отдохнуть в березовой роще на небольшом холме, выходящем на открытое пастбище. В первый раз со времени моего сражения я снял рубашку и осмотрел плечо, по которому ударили дубиной. Оно было черно-синего цвета и болело, если я слишком высоко поднимал руку. И только. Ерунда. Три года назад я счел бы это серьезным ранением. Я окунул бы плечо в холодную воду и наложил повязку с травяной мазью, чтобы ускорить выздоровление. Теперь, хотя все мое плечо было лиловым и я чувствовал боль, когда шевелился, это был всего лишь синяк. Он заживет и так. Я кисло улыбнулся сам себе, натягивая рубашку. Ночной Волк был не так спокоен, когда я осматривал рану на его плече. Она начинала закрываться. Когда я убрал шерсть с краев раны, он внезапно повернулся и схватил зубами мое запястье. Не грубо, но твердо.

Оставь в покое. Оно заживет само.

Там грязь.

Он понюхал и задумчиво лизнул.

Не так уж много.

Дай мне осмотреть ее.

Ты не умеешь просто смотреть. Ты тычешь.

Тогда сиди смирно и дай мне потыкать.

Он согласился, но неохотно. К ране присохли кусочки травы, и их надо было вытащить. Несколько раз он хватал меня за пальцы. Наконец он зарычал на меня, давая знать, что с него хватит. Я не был удовлетворен. Он едва вытерпел, когда я положил на рану немного мази Баррича.

Ты слишком беспокоишься о таких вещах, сообщил он мне раздраженно.

Я ненавижу, когда ты бываешь ранен из-за меня. Это неправильно. Это не та жизнь, которую должен вести волк. Ты не должен быть один и бродить с места на место. Ты должен быть со стаей, охотиться на своей территории, когда-нибудь найти самку.