Новые мелодии печальных оркестров - Фрэнсис Фицджеральд

— Нам надо добраться в Козенцу к полуночи, — проговорил Носби.

Никто не откликнулся. Город скрылся за возвышенностью, и путники в одиночестве спускались по опасной и таинственной голени итальянского сапога, где расцветает буйным цветом мафия и простирается на два континента зловещая тень Черной руки. Вздохи ветра среди серых, увенчанных руинами гор отдавали жутью. Хэлли невольно вздрогнула.

— Как я рада, что я американка, — сказала она. — Здесь, в Италии, чувствуешь, будто вокруг одни мертвецы. Их видимо-невидимо, и все следят за тобой с тех холмов: карфагеняне, древние римляне, мусульманские пираты, средневековые князья с отравленными перстнями…

Торжественная мрачность окружения внушила путникам тоску. Ветер разгулялся вовсю, завывая в темных кущах вдоль дороги. Машина пыхтела, одолевая нескончаемые склоны, затем следовали извилистые спуски, и от тормозов начинало тянуть гарью. В маленькой темной деревушке Эболи такси остановилось на заправке, и, пока таксист расплачивался, из мрака проворно вынырнула другая машина и пристроилась сзади.

Коркоран попытался ее рассмотреть, но сквозь свет фар различил только четыре расплывчатых пятна вместо лиц, отвечавших ему не менее пристальными взглядами. Когда такси отъехало и под встречным ветром одолело милю подъема, Коркоран увидел, как те же фары появились из-за домов и двинулись следом. Он потихоньку сказал об этом Носби, тот нервно наклонился вперед и постучал по переднему стеклу.

— Più presto![10] — скомандовал он. — Il sera sono tropo tarde![11]

Коркоран перевел фразы на правильный итальянский и продолжил беседу с шофером. Хэлли дремала, опустив голову на плечо матери. Через двадцать минут она проснулась и обнаружила, что машина встала. Шофер, светя спичками, заглядывал в мотор, Коркоран и мистер Носби стояли на дороге и поспешно совещались.

— Что случилось? — крикнула она.

— Поломка, — ответил Коркоран, — а у шофера нет инструмента, чтобы починить машину. Всем вам будет лучше отправиться пешком в Агрополи. Это ближайшая деревня, до нее около двух миль.

— Смотрите! — тревожно позвал Носби; фары второй машины виднелись ниже по склону, примерно в миле.

— Может, они нас подвезут? — спросила Хэлли.

— Этого нам лучше поостеречься, — ответил Коркоран. — У шаек вооруженных разбойников в Южной Италии это излюбленный прием. Более того — нас преследовали. Когда я спросил шофера, знает ли он машину, которая прицепилась к нам в Эболи, он тут же онемел. Боится сказать.

Рассказывая, Коркоран помогал Хэлли и ее матери выйти из машины. Потом решительно обратился к Носби:

— Лучше будет, если вы скажете, что получили в неаполитанском банке.

— Десять тысяч долларов в английских банкнотах, — испуганно признался Носби.

— Я так и думал. Кто-то из клерков им донес. Давайте сюда банкноты!

— С какой стати? Что вы с ними собираетесь делать?

— Выбросить. — Коркоран вскинул голову и прислушался; в ночном воздухе до них доносилось жалобное завывание мотора: машина преследователей на второй скорости взъезжала на холм. — Хэлли, вы и матушка отправляйтесь с шофером. Сначала бегите со всех ног, а через сотню ярдов перейдете на шаг. Если меня не будет, сообщите карабинерам в Агрополи. — Он понизил голос. — Не волнуйтесь. Я все улажу. До встречи.

Отправив их, он снова обратился к Носби:

— Давайте деньги.

— Вы собираетесь…

— Я собираюсь держать их у себя, пока вы будете спасать Хэлли. Неужели не понятно: если разбойники до нее доберутся, то потребуют выкуп, какой захотят.

Носби медлил в нерешительности. Потом достал толстую пачку пятидесятифунтовых банкнот и начал отделять верх — примерно полдюжины.

— Мне все нужны, — рявкнул Коркоран. Ловким движением он выхватил у Носби пачку. — А теперь бегите!

Менее чем в полумиле от них вспыхнули фары. Носби со сдавленным криком повернулся и неуклюже припустил вниз по дороге.

Коркоран вынул из кармана карандаш и конверт и при свете фар быстро сделал какие-то записи. Потом послюнил палец и поднял его вверх, словно пробуя ветер. Результат как будто его удовлетворил. Он ждал, ероша в руках пачку (четыре десятка) больших тонких банкнот.

Фары другого автомобиля приблизились, замедлили движение и остановились в двадцати футах от него.

Оставив двигатель включенным, из автомобиля вылезли четверо и направились к Коркорану.

— Buona sera![12] — крикнул он и продолжил по-итальянски: — У нас поломка.

— Где остальные ваши пассажиры? — быстро спросил один из незнакомцев.

— Их подобрала другая машина и повезла в Агрополи, — вежливо ответил Коркоран.

Он знал, что на него смотрят два револьвера, однако еще немного помедлил, ожидая, пока в листве деревьев зашелестит порыв ветра. Незнакомцы подошли ближе.

— Но у меня есть для вас кое-что интересное.

Медленно, ощущая толчки сердца, он поднял руку: в свете фар показалась пачка денег. Внезапно из долины повеяло ветром, порыв крепчал. Коркоран подождал еще чуть-чуть, пока его лицо не обдало прохладной свежестью.

— Здесь двести тысяч лир в английских банкнотах!

Он поднял стопку купюр, словно намереваясь протянуть их тому, кто стоял ближе всех. Потом легонько подкинул их и отпустил — ветер подхватил банкноты и понес во все стороны.

Один из грабителей, выругавшись, наклонился за банкнотой, другие засуетились у дороги. Меж тем хрупкие бумажки плыли по воздуху, трепетали, кувыркались, как эльфы в траве, прыгали и озорно метались из стороны в сторону.

Грабители метались тоже, и с ними Коркоран, — ловили деньги, сминали, пихая в карманы, разбредались все дальше и дальше в погоне за ускользающими, манящими символами богатства.

Внезапно Коркорану представился удачный случай. Пригнувшись, он сделал вид, что гонится за банкнотой, сбежавшей под автомобиль, вильнул в сторону и кинулся на сиденье водителя. Включил первую скорость, послышались проклятия, прогремел выстрел, но заведенный автомобиль легко тронулся с места, и пуля пролетела мимо цели.

Со стиснутыми зубами, напрягаясь в ожидании выстрелов, Коркоран миновал неисправное такси и помчался в темноту. Под самым ухом прозвучал новый вы стрел, Коркоран в испуге наклонил голову. На миг ему показалось, что один из грабителей уцепился за подножку, но тут он понял: ему прострелили одну из шин.

Проехав три четверти мили, он остановился, заглушил мотор и прислушался. Все было тихо, только из радиатора падали на дорогу капли.

— Хэлли! — позвал Коркоран. — Хэлли!

Поблизости, футах в десяти, вынырнула из тени фигура, потом еще одна и еще.

— Хэлли! — выдохнул Коркоран.

Она забралась на соседнее сиденье и обвила руками Коркорана.

— Ты цел! — прорыдала она. — Мы слышали выстрелы и хотели вернуться.

Мистер Носби, с ледяным лицом, стоял на дороге.

— Полагаю, денег вы обратно не принесли.

Коркоран вынул из кармана три смятые бумажки.

— Это все. Но грабители будут здесь с минуты на минуту, и вы сможете потребовать у них остальное.

Мистер Носби, а за ним миссис Бушмилл и шофер поспешно сели в машину.

— Тем не менее, — продолжал Носби резким голосом, когда автомобиль тронулся, — ваша затея дорого нам обошлась. Мы пустили по ветру десять тысяч долларов, а на них я должен был закупить на Сицилии товары.

— Они были в английских банкнотах. К тому же крупных. В любом банке Англии и Италии будут следить за этими номерами.

— Но мы их не знаем!

— Я списал все номера, — сказал Коркоран.

Слухи о том, будто отдел снабжения в фирме мистера Джулиуса Бушмилла требует его неусыпных забот, абсолютно безосновательны. Иные, правда, поговаривают, что новые методы ведения дел, пришедшие на смену традиционным, скорее эффектны, нежели эффективны, однако такие слова исходят, вероятно, от мелких и злобных завистников, по самой своей природе не способных к широкому размаху. На все непрошеные советы мистер Бушмилл отвечает, что даже в тех случаях, когда его зять, казалось бы, пускает деньги на ветер, они возвращаются обратно. Юный дуралей наделен подлинным талантом тратить деньги — такова теория мистера Бушмилла.

«Чего нет в путеводителе»

(перевод С. Сухарева)

Эта история началась за три дня до того, как попала в печать. Подобно многим другим жадным до новостей американцам, оказавшимся нынешней весной в Париже, однажды утром я развернул «Франко-Американ стар» и, пробежав глазами по надоевшим заголовкам (главным образом посвященным извечной напыщенной болтовне французских и американских ораторов «Лафайет + Вашингтон»), наткнулся на нечто действительно интересное.