Порождения ехиднины - Татьяна Апраксина

Школа несколько дней прекрасно обойдется без него. И Франческо-младший с братцем Пьеро прекрасно обойдутся без него. Если у тебя две проблемы - замкни их друг на друга. Старый рецепт, действенный. Так что сейчас школа самозабвенно пасет юных да Монтефельтро и учит их всему дурному, что только может вспомнить. А лицей святого Иеронима... лицей, решает Рауль, только выиграет. Вообще нет ни одного закрытого европейского учебного заведения, которое бы не выиграло от применения небольшого количества взрывчатки.

А дети... наверное, они, в первую очередь, ценят не близость родителей, а стабильность и спокойствие, которые родители обеспечивают, и если оные стабильность и спокойствие предоставляют другие, то папа и мама быстро превращаются из неодолимой потребности в удаленный источник удовольствия. Приедет, конфет привезет. Подобную смену отношения - когда детки, не сползавшие с рук, уже в автобусе по пути в спортивный или туристический лагерь превращались в очень довольных свободой негодяев, - Рауль наблюдал много лет подряд. Была бы минимальная доля уюта, спокойствия и понятного порядка в обстановке.

Даже Франческо-младший, в первые полдня изображавший выдержку по обязанности и любопытство из вежливости, не устоял перед открывшимися возможностями. Поскольку никому во всей школе - после строжайшего запрета - не пришло в голову утешать и успокаивать "бедных братьев", братья и не ощущали себя бедными, взволнованными и страдающими.

Ловкость рук и никакой магии. Со взрослыми так, увы, не получается.

Хотя взрослым тоже помогает порция уюта, спокойствия и понятного порядка. Который и следует им обеспечить. Не снаружи - тут-то персонала достаточно. Изнутри.

Полоса раздвоилась. Рауль подождал, пока струя воды переберется на его сторону - и обогнал поливалку. Машина въехала в радугу и еще какие-то доли секунды несла ее впереди себя. А теперь притормозить - и втянуться под радужное крыло снова.

Жалко, что рыжая собственность муниципалитета ползет так медленно - и с ней нельзя толком поиграть. Рауль вздохнул и нажал на газ. Водитель поливалки, хороший человек, проводил его фонтаном, заодно обдав водой большой зеленый знак. До поворота на столицу - меньше мили.

В главном здании - все почти как всегда. Нет, обычно в это время, без четверти восемь, здесь много тише, а воздух за ночь теряет оттенки и запахи - и еще не успевает набрать новые. Сейчас же в обеих приемных стоит типичная суета вокруг всего, начиная с секретариата, заканчивая столиком, на который только что поставили поднос со свежим кофе. Сегодня дежурят "три Марии", в быту - Ампаро, Консуэло и Пилар, девицы повышенной вредности и столь же повышенного обаяния.

- Господин Сфорца никого не принимает, - разводит руками Пилар.

- Его-то примут, - смеется Ампаро. - Спорим?

- Проиграете обе, - предупреждает Рауль. - Я сам пройду.

- Да, - кивает Мария дель Консуэло, Мария Утешительница, - он пройдет - и это даже хорошо. У нас тут было немножко шоу.

- Мне нужно знать? - Девочки могут и просто дразниться. Они хорошие девочки, стараются, чтобы все было как всегда. - Клото? Лахезис? Атропос?

- Клик! - щелкает невидимыми ножницами Атропос-Пилар. - Узнаете, судьба ваша такая. Только что максимовского референта прямо из кабинета в психушку увезли. С санитарами.

Кажется, выезжать нужно было вчера.

- Какого? Срыв?

- Карла этого, - отвечает Ампаро. - И сюда он своими ногами шел и выглядел нормально. Франческо его вином поил, но от этого с ума не сходят.

- Ну, конечно, бывает и белая горячка... - напоминает Консуэло. - Но духов он не ловил, он... ругался. - Девушка морщит носик. - Дурак он, одним словом.

- На что ругался-то? - Что тут вообще происходит?..

- Да на всех. На Франческо, на Максима, на эту новую докторшу...

Рауль качает головой, раздвигает волны жаждущих подписи, одобрения, разрешения, указания и прочего личного позволения Сфорца на что-нибудь экстренно важное, ибо менее важное решают руководители отделов, но понятно, что с пропажей Антонио обычные приемные часы сбились и теперь остается только пастись под дверью и пытаться добиться встречи ну хоть когда-нибудь. Толкает дверь. Тот референт был пятном... нечто подтянутое, с короткой стрижкой, невыразительное и довольно зажатое, что для новичка неудивительно. И с чего же вдруг Карл соизволил сойти с ума?

Рауль все-таки помнил его... смутно, но помнил. Тоже выпускник новгородского филиала и очень похож на самого Максима. Деловой, азартный, компетентный и костюм носит как доспехи. Вернее, как их раньше носили - в неудобных доспехах не очень повоюешь. Только, в отличие от Максима, Карл явно не стремился тут же навести максимум возможного ужаса на всех подряд... видимо, его дома хорошим манерам учили. Но не в этом же дело.

А дело, кажется, есть, потому что Франческо на звук открывающейся двери внимания не обратил - сидит, пригорюнившись, мимо экрана смотрит. И явно не экран и не работа на нем ему до такой степени не нравятся.

Сидит - сразу и криво, и боком, и по диагонали, и вообще являя собой корпоративный логотип в виде псевдоготической буквы S, изображающей родового "Змея". И противоестественных углов столько же. Как всегда. Эти стол и кресло выверены с точки зрения эргономики по миллиметру, идеальная конструкция. Но если уж человек хочет, чтоб ему было неудобно, вредно и больно, он найдет, как извернуться, являя собой очередную победу разума над природой.

На экране ползет, подвластный автопрокрутке, какой-то научный труд, где формул больше, чем текста. Держу пари, что его никто не читает. Разве что так, записывает внутрь себя.

Положить одну руку на затылок этому... изобретателю позвоночника Мебиуса, другую на подбородок, с удовольствием дернуть влево и вправо. До мощного хруста: все семь щелчков. Выругаться про себя, потому что, не воспринимая, кто пришел, с чем, зачем, страдание в кресле доверчиво и с удовольствием отдается в чужие руки.

- Тебе так когда-нибудь по-настоящему голову свернут.

- Хорошо бы... - вяло отзывается Франческо.

Черт бы побрал этого Эулалио и все Сообщество его. Черт бы их побрал совсем. Раньше у Франческо хоть этой болячки не было. Раньше он за близких беспокоился, конечно - но одновременно был уверен, что случайности, если она вздумает клюнуть в темя, не помешаешь ничем. Нет таких мер безопасности, чтобы защитили от всех проявлений энтропии, а значит и дергаться нечего. И тут пришел чертов иезуит и подстрелил Алваро - и на элементарном примере объяснил нашему обормоту, что пора взрослеть и хоть за что-то отвечать. Только это хорошо, когда ты можешь что-то сделать. А если предел твоей помощи - сидеть и не лезть под руки профессионалам?

- Да, - говорит Рауль. - Вот только отсутствия тебя сейчас и не хватает всем до полного счастья.

Хотя это идея. Это даже очень неплохая идея, потому что в поисках - что есть Франческо, что нет его, все равно он понимает в происходящем раз в тридцать меньше, чем Максим, и то, что он визирует какие-то решения - пустая формальность, дань привычке. А для сестры это - не опора, какая это опора, это болото, наше любимое агрегатное состояние. Объяли меня воды - и растворили в коллоид. Хотя человек по природе и так коллоид. Но этот - без оболочки. И безоболочечному коллоиду совершенно бесполезно предлагать заняться текущими делами, посетителями и прочей жизнью корпорации. Поскольку брать себя в руки при необходимости он не умеет. Никогда не умел.

И нечего тут брать в руки, кроме шейного отдела позвоночника.

- А давай я тебя украду, - предлагает Рауль. - В конце концов, ты меня крал.

Во всяком случае, именно это Франческо когда-то заявил отцу Рауля в ответ на вопрос, где находится младший де Сандовал. "Я его похитил, - сказал Франческо. - Но на вашем месте, я бы не обращался ни в полицию, ни в прессу, ни в вашу собственную службу безопасности. Потому что тогда я, как умеренно честный человек, буду обязан на нем жениться".

Прозвучало это красиво, и оба восемнадцатилетних балбеса-первокурсника очень гордились остроумием, смелостью и находчивостью Франческо. Потом, разумеется, оказалось, что ответ нанес отцу тяжкую черепно-мозговую травму через ухо. Внутрь головы проник, но целиком разместиться там не смог. Отчего-то папаша выделил в качестве основной информации слово "жениться". Видимо, в то, что наследник Сфорца может кого-то всерьез похитить, он поверить не мог, а вот тут...

Если бы кто-нибудь знал наперед, что из остроумия выйдет примерно лет десять напряженных муторных объяснений насчет репутации семейства и банковского дома (что совершенно одно и то же), что именно Франческо окажется виновником "беспутного" образа жизни Рауля, богемой, растлителем, наставником во всем самом дурном, что изобретено в подлунном мире, наркоманом, заразным безумцем...

"Папа, - как-то спросил Рауль, пользуясь безопасностью телефона и расстояния в пару тысяч километров, - откуда у тебя такие неприличные картинки? Я половины того, что тебе приходит в голову, в жизни не видал, не пробовал и не собирался!". Не помогло.