Записки герцога Лозена - Арман де Лозен

Королева продолжала относиться ко мне очень хорошо, но сейчас заметно было, что я уже пользуюсь далеко не тем фавором, как раньше. Ей уже сообщили, что я сошелся с Морепа, чтобы интриговать против нее. И действительно, этот министр был, по-видимому, очень расположен ко мне и выказывал мне большую дружбу.

Таково было положение моих дел в начале 1777 г. Больше меня ничего не задерживало во Франции, и я решил ехать в Индию, несмотря на то, что Морепа старался отговорить меня от этого. Но я все же пристроился к де Бюсси. Я редактировал его мемуары которые были полны драгоценных сведений, но очень плохо написаны. Его предложения принимались везде с большим одобрением, но дело дальше не подвигалось.

В это время леди Берримор, которая была мною предоставлена всецело в распоряжение ее многочисленных любовников, уехала в Англию, но когда она узнала, что я разорился, она немедленно вернулась в Париж.

— Послушайте, — сказала она мне, — я должна вам сказать нечто весьма важное, только пожалуйста не прерывайте меня. Говорят, вы разорились, я богата, молода и совершенно независима, я предлагаю вам разделить вашу судьбу и отправиться с вами путешествовать, куда угодно вам и на сколько времени вам угодно. Не бойтесь, что я так легкомысленна. Этот план улыбается мне и сулит мне огромное, не испытанное еще счастье. Я предоставляю вам все права самого сурового и строгого мужа и уверена, что никогда не раскаюсь в этом.

Я обнял и поблагодарил леди Берримор и глубоко огорчил ее своим отказом, но, конечно, не принял ее предложения. В это время я находился в связи с молодой дамой де Фодуа, сестрой баронессы Крюзоль; говорили, что у нее до меня был только один любовник — де Нассау, но теперь она была совершенно свободна, и мы скоро очень близко сошлись с ней. К сожалению, наша связь не могла продолжаться долго, так как муж ее был очень ревнив, а она страшно неосторожна, так что мне пришлось порвать с ней всякие сношения.

Фанни Харлэнд, как только узнала о том, что я разорен, тоже написала мне и пригласила меня к себе:

— Приходите ко мне, — писала она, — у меня есть любовник, но я хочу иметь еще и друга.

Я, конечно, тотчас же отправился к ней, она сообщила мне, что любит и в свою очередь любима Эдуардом Диллоном. Я видел Фанни каждый день, в это время как раз я был очень несчастен, грустен и уныл, и нежная заботливость обо мне со стороны Фанни заставила меня еще больше привязаться к ней. Диллон очень хотел жениться на ней, но он был беден, а она богата, тем более, что являлась наследницей после своего брата, умершего лет девяти от роду, после которого осталось огромное состояние. Марианна имела огромное влияние на своего отца, сэра Роберта Харлэнда, и я написал ей, чтобы она постаралась привезти отца и мать в Париж, чтобы мы могли устроить брак Фанни с Диллоном. Марианна, обладавшая очень добрым сердцем и действительно любившая сестру, ответила мне, что сделает с своей стороны все, чтобы помочь ей в этом деле, и действительно приехала в Париж с своей семьей, а две недели спустя приехала и ее мать, отец же должен был приехать позже, так как его еще задержали дела в Лондоне.

Матери очень понравился Диллон, она сразу приняла его под свое покровительство и написала о нем очень хороший отзыв своему мужу.

Марианна тоже с своей стороны написала отцу о нем, и он отнесся к тому факту, что будущий зять его беден, гораздо лучше, чем мы все думали. От короля нельзя было ничего добиться в пользу этого брака, но зато Морепа принял в нем большое участие и обещал при первой же возможности пристроить как-нибудь получше Диллона. Все это время я вел себя по отношению к Марианне крайне сдержанно, и нам не приходилось ничего скрывать от ее матери.

Свадьба Фанни уже совсем наладилась, как вдруг я был отозван к своему полку, который квартировал в то время в Вокулере, самом грустном местечке во всей Шампани, которая сама по себе является уже самой скучной страной в целом мире. Через несколько времени я получил письмо от Фанни, где она писала, что все уже решено и подписано и через месяц состоится ее свадьба в Хот-Фонтен. Я отправился в Нанси попросить у моего начальника де Стэнвиля несколько дней отпуска, чтобы отправиться на эту свадьбу. К сожалению, я опоздал на целые сутки и прибыл только на другой день свадьбы. Фанни показалась мне не совсем здоровой, но очень счастливой, и она очень обрадовалась моему приезду. Она должна была провести осень в Англии и взяла с меня слово, что я приеду туда навестить ее.

Марианна была очаровательна по отношению ко мне, и так как все думали, что мы уже совершенно равнодушны друг к другу, нас оставляли часто наедине.

Однажды, когда мы с ней катались верхом и далеко отстали от всех других, она мне сказала: «Лозен, теперь, когда сестра моя вышла замуж, пора нам подумать и о нас самих. Знаете ли вы, что я люблю вас больше, чем когда-либо, и мне кажется, я никогда не перестану вас любить».

Ради той, для которой ведутся эти записки, я не буду здесь распространяться о тех нежных и долгих речах, которыми мы с ней обменивались после этих слов, скажу только, что мы обещали писать друг другу всегда и очень часто и действительно сдержали свое обещание.

VIII. 1778–1779

Путешествие в Лондон. — Роман Жюльетты. — Лозен — дипломат. Проект завоевания Индии. — Экспедиция в Сенегал.

Леди Харлэнд вернулась в Англию, а я вернулся к своему полку. Я вел там самую спокойную, тихую жизнь, которая как нельзя больше соответствовала моему настроению. В четверти мили от Вокулера находилось имение графов де Салль, они в это время как раз приехали туда, и я отправился к ним с визитом, как этого требовала честь полка. Де-Гони, брат мадам де Салль, служил в моем полку капитаном. Меня встретили там очень хорошо. В честь нас дали несколько больших обедов, балов и празднеств. Мадам де Салль приехала затем к нам отдавать мне визит, верхом, в драгунском мундире, и этого было вполне достаточно, чтобы я почувствовал к ней навсегда отвращение. Но тем не менее дело, конечно, кончилось тем, что я сошелся с ней, хотя находил ее препротивной, некрасивой и невоспитанной. Я сейчас же раскаялся в этом и до сих пор не могу себе простить этого поступка. Эта связь стала мне так невыносима, что я стал приискивать средство избавиться от нее.

В это время приехал к нам де Стэнвиль сделать смотр моему полку, он остался им очень доволен и пригласил меня на большие маневры в Нанси; я, конечно, принял его предложение и встретился там с несколькими англичанками. Одна из них была миледи Броун, в нее был влюблен де Лианкур, герцог де ла-Рошфуко, который и старался делать вид, будто он уже обладает ею, затем еще другая мадам Броун, маленькая и хорошенькая, похожая очень на королеву, но лучше ее; за ней усиленно ухаживал де Стэнвиль, но, к несчастью, она не говорила ни слова по-французски, а он ни слова по-английски. Я был почти единственный человек, с которым она могла говорить в гарнизоне, это нас очень сблизило, и чтобы вызвать ее расположение к себе, де Стэнвиль не позволил мне почти отлучаться из Нэнси.