Дерзкая. «Силуэты снов», «Клятва Примара», «Ближний круг» - Шитова Наталия

— А как же такие, как ты? Ведь ты смертен?

— Да. Если я умру, то попытаюсь сам сделать себя зомби. И если избегать серебра, можно жить вечно, соблюдая меру в эмоциях. Правда, это возможно только здесь.

— Почему?

— Потому что все, что касается зомби-оборотней, я могу проделывать только вблизи и внутри Рая. Все это возможно только вблизи скопления множества дверей.

Я ничего не поняла, но постаралась это запомнить на будущее.

— Ну а если тебя переедет автомобиль где-нибудь далеко отсюда? Или я задушу тебя электропроводом, расчленю, оболью кислотой и подожгу?

Валерий замешкался. Похоже, такую возможность он никогда не рассматривал.

— Вряд ли тебе это удастся.

Я не стала спорить. Секундой позже он ответил:

— Предполагаю, что и тогда сознание будет знать, как сберечь само себя. А вот как, не знаю. В мирах нет мест, где жили бы бестелесные души. Я же объяснил тебе уже, что это невозможно.

— Или же ты не нашел такого дивного места. То говоришь, что цельное сознание не может жить без тела, то уверяешь, что оно бессмертно. Подработай-ка собственные теории.

Валерий недоверчиво посмотрел на меня, потом сморщился, заставил себя улыбнуться и перевел разговор на другое:

— Давай попробуем осуществить маленькое превращение. Это не больно, но тебе лучше закрыть глаза, потому что смотреть на процесс не слишком приятно. Куда более привлекательно выглядит начало и конец.

Я закрыла глаза. Руки Валерия расстегнули на мне застежку комбинезона.

— Сними это, чтобы потом не барахтаться в тряпках.

Я послушалась его. Было слышно, как рядом шуршит тканью Валерий. Вдруг, без всякого предупреждения, я на несколько секунд ощутила свое тело, потому что каждая клеточка его, казалось, стала вибрировать. Вибрация прекратилась, и я снова перестала чувствовать себя.

— Р-р-р! — послышалось рядом со мной.

«Что?» — Я попыталась задать вопрос, но чьи-то, возможно, мои голосовые связки издали короткое рычание. «Все», — прозвучал в моей голове телепатический ответ Валерия.

Я открыла глаза. Да-а, снизу комната выглядела несколько по-другому. Подо мной внизу на ворсистом ковре стояли две лохматые рыжие лапы. Чьи бы это? Оказалось — мои. Я попробовала, и они подчинились моим внутренним командам. Они слушались меня точно так же, как и мертвое тело.

Рядом со мной стоял серый ротвейлер с голубыми глазами. Из полуоткрытой пасти миролюбиво свисал подрагивающий язык, а черные губы пса, казалось, изображали улыбку.

— Рр-р! — буркнул ротвейлер и, мотнув головой, побежал в ванную комнату. Я побежала за ним, забавляясь новыми впечатлениями от непривычной оболочки. Ротвейлер подбежал к зеркалу, явно предлагая мне посмотреть на себя.

А, в конце концов, что за разница, быть мертвым человеком или мертвой собакой? И так, и сяк, все пути назад отрезаны.

Я подошла к зеркалу. Песик был, и вправду, ничего. Блестящая шелковистая рыжая шерсть, лохматые ноги и живот, гладкая стриженая — вот только неизвестно, кем и когда! — спина и длинные лохматые уши. Да, все было бы ничего. Но у коккер-спаниэля были человеческие темно-серые с желтыми искорками глаза.

Глава 8

Уже было довольно поздно, но Извекова все не было. Я терпеливо ждала его, стоя на стеклянной галерее около входа на главный эскалатор. По переплетениям лент двигались самые разнообразные люди. В одиночку, парами, изредка по трое, более многочисленных компаний не встречалось. Люди не сходились друг с другом в этих стенах. Они приходили сюда уже сбившись в малочисленные компании заговорщиков и не заводили здесь новых знакомств. Возможно, потому что этого им просто не хотелось. Как не хотелось этого мне. Хотя, конечно, в большинстве своем это были обычные, нормальные живые люди, даже если на них была нелепая одежда, а в сезон и мягкие удобные мокасины. Но я уже не была человеком. До такой степени, что даже грубо зашитые раны и укусы, выставленные на обозрение, не волновали меня. Мне было абсолютно все равно, кто и как на меня посмотрит. Практически ничем я не была уже похожа на Екатерину. И ничего от той жизни у меня не оставалось, кроме обтянутого бархатом серебряного браслета. Подгоняя его к своей руке, я зажала его на запястье внахлест, чтобы не потерять, и снимала только когда Валерий впихивал меня в собачью шкуру и водил за собой по окрестностям Сылве.

— Привет! — раздался за моей спиной натянуто-вежливый голос Марины.

Почти неделю после той сцены, когда я сделала вид, что хочу на нее напасть, она не подходила ко мне ближе, чем на десять метров. И только потом постепенно стала со мной разговаривать. Разговоры ее меня совершенно не интересовали, я даже не могла припомнить, о чем она болтала. Было только ясно, что ее не волнует судьба ее несчастного мужа. Она жила в Раю чем-то совсем другим. Она имела какие-то другие цели, но вникать в них мне не хотелось. Она была живой женщиной. А это значит, что у меня с ней не могло быть ничего общего.

Поэтому ее приближение меня не слишком обрадовало. Я оглянулась на нее и кивнула в ответ, надеясь, что она пойдет своей дорогой. Но она подошла и, встав рядом, оперлась о пластиковые перила.

— Ждешь?

Мне хотелось ляпнуть ей в ответ какую-нибудь колкость, но, право, было лень, поэтому я промолчала.

— Он редко опаздывает, — не смутилась Марина. — Куда он хотел тебя вести?

Я снова промолчала. Во-первых, Валерий не обсуждал со мной своих конкретных планов, ведя только пространные беседы, переливая из пустого в порожнее и восхваляя Рай. Во-вторых, мне было все равно, в какую дверь Извеков захочет войти на этот раз.

— Я только что была в городе, — заметила она безразличным тоном. И хотя я опять ничего ей не ответила, внутренне я взмолилась, чтобы она оставила эту тему. Мне не хотелось снова думать о том, что и как происходит в городе. После того визуального сеанса я едва пришла в себя, да и то только позволив Валерию превращать меня в эту чертову собаку.

— Там очень много новых людей, — продолжала Марина. — Они настроены враждебно. Лера очень обеспокоен.

— Чем же он обеспокоен? Его Рай неприступен, — отозвалась я.

— Разумеется. Так утверждает Лера. Если бы это было так на самом деле, он не нервничал бы так, — возразила Марина.

— Я не заметила, чтобы он как-то особенно нервничал.

— Это потому, что ты его совершенно не знаешь! Ты не знаешь его так, как я! — с вызовом ответила мне Марина, и в ее голосе появились такие знакомые и так раздражающие меня истеричные нотки.

— А я и не претендую, — отмахнулась я.

— Ну еще бы! Особенно теперь! — фыркнула Марина.

Напоминание о том, кто я теперь есть, вызвало глухую ярость. Только мысль о том, что Марина старается ранить меня потому, что мое присутствие даже в таком виде, невыносимо ей мешает, не позволила мне разозлиться окончательно. Если меня так ненавидят, значит я еще на что-то гожусь. Я даже знала, на что: на то, чтобы разобраться в том, что происходит в этих стенах. Марина могла мне в этом помочь. Поэтому я приняла добродушный вид и заставила себя улыбнуться вслед своим словам.

— Чему ты радуешься? — удивилась Марина, и ее длинный носик, на котором вблизи различались едва заметные веснушки, вздернулся в недоумении.

— Тому, что у меня есть враг.

Она пожала плечами:

— Ты сумасшедшая, Катя. Я не понимаю, что Лера нашел в тебе?

— Я бы тоже хотела это знать. Но он мне ничего не говорит. Я только помню, что говорил мне Александр. Мне наплевать на Рай и его обитателей, меня интересует только собственная судьба.

— Лера собирался собрать в одном теле все… — она замялась. Вероятно, в ее хорошенькой головке не умещались теории Извекова и его странная мистическая терминология.

— Да, я знаю. Он хотел, чтобы у Екатерины не осталось аналогов. Ну и что? Что дальше? Что я должна буду делать потом?

Марина повернулась, прислонилась спиной к стеклянной стене. Теперь я была с ней лицом к лицу. Неудобное положение. Мне не хотелось схватываться с ней в «ближнем бою». А беседа глаза в глаза — это, несомненно, ближний бой.