Власть Веры - Регина Грез
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– При чем здесь кот? – Альго небрежно встряхнул шаль, но не спешил отдавать ее мне.
– Загадочная история. Если хочешь – расскажу. Но сначала ответь, как прошла твоя встреча? Что с девочкой?
– Попала под колеса грузовика, водитель скрылся. Родные хотят найти и наказать его по закону.
– Она в больнице?
– Нет, иначе бы моя помощь не понадобилась.
– О! – я могла только догадываться, что Хозар имеет в виду. – И ты им помог?
– Попробую. Завтра будет ясно.
– Отвезешь меня домой? Тебе надо работать.
– Нет причин для спешки. Все должны успокоиться, иначе маленькая душа поскользнется на тропе Слез. Ну… так и будешь стоять на лестнице? Спускайся! – строго сказал он и вдруг криво усмехнулся:
– Я до полуночи не кусаюсь.
Пропустила ехидную шутку мимо ушей.
– Правда, что ты умеешь говорить с мертвыми? – глухо спросила я, не двигаясь с места. – Поверь, я не собираюсь шпионить и раздувать сплетни. Все наши разговоры останутся здесь, то есть, я умею хранить секреты, даже самые невероятные.
– Посмотрим.
Альго повесил шаль на перила и вышел на двор, мне пришлось следовать за ним, чтобы не оставаться в темноте, потому что солнце успело спуститься за холмы.
Мы быстро миновали сумрачный двор и остановились у фасада одноэтажного строения из бурого кирпича. Широкая площадка перед ним была густо усыпана гравием. Никакого крыльца, массивные двустворчатые двери начинались почти от самой земли. Наверно, это и есть бывшие конюшни, где Альго Хозар устроил себе скромное жилище.
Я прикрыла глаза, пытаясь представить стойла с кормушками и холеных породистых скакунов. Даже настроилась различить специфический запах, которым обладал Геракл после пятого подвига.
– Опять ищешь книжные аналогии? – раздался смешок над ухом.
– Думаю, смогла бы я стать лихой наездницей, имей в распоряжении личный конезавод? Вряд ли, я с детства побаиваюсь крупных животных. У тебя, случайно, не сохранилось ни одной лошади? – я не знала о чем еще говорить, но в отличие от Альго молчать было невыносимо.
– Увы, до ближайшей фермы больше трех миль! Сегодня прокатить тебя не смогу, но пусть это будет твоим самым большим разочарованием от нашей встречи, – бесцветным голосом произнес он.
– Какая галантность! Неожиданно.
Я была смущена и немного подавлена последними событиями. Мысль о погибшей девочке и мистических способностях Альго не давала покоя.
Мы вошли в затемненное помещение, сразу напомнившее мне первый этаж дома Анны. Справа так же отгорожена кухонная зона и подсобные комнаты, слева просторный холл с двумя большими диванами перед плоским экраном телевизора на всю стену. Меня сразу удивило такое расположение мягкой мебели, диваны располагались параллельно и были обращены друг к другу, их разделял только низкий, инкрустированный деревянной мозаикой стол, наверняка редкая и ценная вещица.
Альго повернул круглый рычаг винтажного светильника и разулся в прихожей, я торопливо вернулась к порогу и последовала примеру хозяина, поражаясь роскоши ковра под ногами. Тут же из-под стеллажа с обувью выбрался круглый робот-пылесос, судя по дизайну и бесшумной работе – одна их самых современных и дорогих моделей.
Молчаливым жестом и легким наклоном головы Альго снова пригласил меня в полупустую гостиную.
– Можем открыть шторы, хотя вид из окна не слишком впечатляет. Хозяйственные постройки и старые камни ограды.
– Похоже, ты вообще не впускаешь сюда солнечный свет. Это домашний кинотеатр, угадала?
– Что-то вроде… кинотеатр и библиотека.
– Для одного зрителя и читателя? А где же книги? Я не вижу шкафов из красного дерева и дубовых ящиков с фолиантами.
– Они спрятаны в нишах. Ты, правда, хочешь посмотреть? Ах, да – это же твое любимое занятие – забраться в уголок и раствориться в выдуманном мире.
– Моей любви к чтению есть разумное объяснение, – с достоинством парировала я, – Меня с детства окружали «кроличьи норы» в другое пространство и время. Мама – сотрудник самой успешной киностудии в стране, папа – известный писатель в жанре исторического романа. Я почти все школьные каникулы провела на съемках очередной мелодрамы или детективного сериала, а будучи студенткой колледжа искала отцу информацию для статей и книг, была его первым читателем и критиком.
Альго снисходительно кивал головой, насмешливо поджимая губы, и я продолжила с удвоенным жаром:
– Знаешь, сколько материала мне пришлось перерыть для главы о ежедневных трапезах древних скандинавов? И напрасно некоторые считают их грязнулями, они даже мыло производили на дому и часто расчесывали свои длинные волосы.
– Также в число добродетелей викингов входило умение пить крепкое ячменное пиво, – Альго явно желал развить кулинарную тему, и я не смогла ему отказать, вспомнив слова из поэмы «Ховамол».
– Пьяным я был,
Слишком напился
У мудрого Фьялара;
Но лучшее в пиве —
Что хмель от него
Исчезает бесследно.
Альго скрестил руки на груди и назидательным тоном продолжил:
– Меньше от пива пользы бывает
Чем думают многие;
Чем больше ты пьешь,
Тем меньше покорен
Твой разум тебе.
– Откуда знаешь? – ахнула я. – Наизусть учил «Речи Высокого»?
– Трогает твое наивное удивление, – вздохнул Альго. – Что здесь странного? В моей жизни тоже был длительный период увлечения древней литературой. Параллельно я изучал историю и географию, химию и фармакологию. Мне требовались средства на сохранение Плашины без туристического ажиотажа. А значит, нужно было разбираться в государственном праве и экономике. Но, даже освоив точные науки, я сохранил интерес к высокому художественному слову. Вот часть моей коллекции! Думаю, ты оценишь.
Стена озарилась приглушенным желтым светом, и деревянные панели мягко раздвинулись, выпуская вперед стеллажи с книгами.
– Ай! – на короткое время я онемела, а потом оглянулась, безмолвно прося разрешения подойти к бумажным сокровищам за стеклом.
Господин Хозар благосклонно развел руками, и я бросилась штурмовать цитадель чужих размышлений, поисков и фантазий. Стоило взять в руки первый томик, как обычная говорливость вернулась ко мне вдвойне.
– Альго, на каком языке напечатана эта книга? Ого! Восемьдесят седьмой год. Я не узнаю автора, подскажи.
– Эмиль Чоран – французский мыслитесь с румынскими корнями. Одно время я глубоко проникся его философией, но после остыл. Не мог простить его увлечения немецким нацизмом, хотя многие умные люди в начале века подпали под мощную харизму фюрера. Но мне до сих пор импонирует аскетизм Чорана и его рассуждения об одиночестве человека в мире. Тут есть над чем поразмыслить на досуге…
– Даже не слышала о таком писателе, – с досадой пробормотала я. – Прочти что-нибудь на румынском, а потом переведи, если
