Тайные общества всех веков и всех стран - Чарльз Уильям Гекертон

обнимающего астрологию и алхимию, первоначальные усилия обеих наук, которые сначала устрашали невежественных обманом, но, трудясь несколько столетий во мраке, завоевали себе великолепные престолы в человеческих познаниях.

Значение алхимии в науке

Хотя алхимия уже не считается настоящей наукой, несмотря на предсказания доктора Гиртаннера в Гётингене, что в XIX столетии превращение металлов будет известно всем и введено в употребление, она не лишается своей силы возбуждать любопытство и прельщать воображение. Вид чудесного, принимаемый ее учением, странная знаменитость ее приверженцев, смесь действительности и иллюзии, истин и химер, представляемая ею, всегда будут производить могущественное обаяние на многие умы. Мы должны также помнить, что каждая обманчивая мечта, имевшая обширное и продолжительное влияние, должна была основываться не на лжи, но на дурно истолкованной истине. Этот афоризм особенно применим к алхимии, которая в своем происхождении и даже названии тождественна с химией: слог «ал» — только определенный член в арабском языке. Изыскания алхимиков для открытия способов, по которым можно было производить превращения, естественно, брались из простых опытов в металлургии и в амальгамации металлов; весьма вероятно, что первый человек, добывший медь, думал, что произвел несовершенное золото.

Тинктура

Превращение низкого металла должно было совершиться посредством превращения тинктуры, которой, однако, никогда не было найдено. Но она все-таки существует; это – сила, превращающая зеленый стебель в золотой колос, наполняющая кислое незрелое яблоко сладостью и ароматом, превращающая глыбу угля в алмаз. Все это естественный процесс, допуская, что он существует, производящий вышеприведенные результаты. Все низкие металлы можно назвать металлами несовершенными, прогресс которых к усовершенствованию был остановлен; деятельная сила тинктуры осталась замкнута в них в первом свойстве природы. Если бы человек мог овладеть тинктурой, повсюду разлитой в природе, и с ее помощью помочь тинктуре, заключенной в металле, прийти в движение и сделать ее деятельной, тогда превращение в золото или, лучше сказать, проявление скрытной жизни могло бы быть произведено. Но эта сила тинктуры так тонка, что ее уловить нельзя, и алхимики искали не несуществующего, а только недостижимого.

Цели алхимии

Три великие цели, к которым стремились алхимики, были: превращение низких металлов в золото посредством философского камня; открытие панацеи, или всеобщего лекарства, эликсира жизни, и всеобщего раствора, который, будучи применен ко всякому семени, должен увеличить его плодовитость. Все эти цели были достижимы посредством тинктуры – жизненной силы, тело которой есть электричество, посредством которого две последние цели были в некоторой степени достигнуты, потому что электричество и излечивает болезни, и способствует растительности. Алхимия находилась тогда в начале поисков за способами возвратить вещество к тому первобытному превосходству, которое оно будто бы утратило. Золото считалось относительно вещества тем, что эфир восьмого неба относительно души, и семь металлов, из которых каждый был назван именем семи планет, так как знание семи свойств, подразумеваемых под ними, было потеряно: Солнце – золото, Луна – серебро, Сатурн – свинец, Венера – олово, Меркурий – железо, Марс – смешанный металл, Юпитер – медь[32] – составляли восходящую лестницу очищения, соответствовавшую испытаниям семи пещер, или ступеней. Алхимия, таким образом, была или телесным посвящением, или посвящением в таинства, духовной алхимией; одна составляла покрывало для другой, отчего часто случалось, что в мастерских, где, как народ думал, адепты занимались специальными занятиями и не искали ничего, кроме металлов золотого века, в действительности искали только тот философский камень, который составлял кубический камень философского храма; наконец, ничего не очищалось, кроме страстей; люди, а не металлы проходили сквозь тигель. Бёме, величайший из мистиков, много писал о совершенной аналогии между философским трудом и духовным возрождением.

История алхимии

Алхимия процветала в Египте с самых ранних времен, и говорят, что Соломон занимался ею. Ее золотой век начался с завоеваниями арабов в Азии и Африке, около времени уничтожения Александрийской библиотеки. Легковерные сарацины, знакомые с баснями о талисманах и небесных влияниях, горячо верили чудесам алхимии. При великолепных дворах Альманзора и Гарун аль-Рашида профессора герметической науки нашли покровительство, учеников и вознаграждение. Все-таки от вышесказанного периода до XI столетия единственный известный алхимик – аравиец Гебер, собственное имя которого Абу-Му-за-Джафар, прозванный эль-Софи. Его попытки превратить неблагородные металлы в золото повели к разным открытиям в химии и медицине. Он был также знаменитый астроном, но – sic transit gloria mundi![33] – дошел до наших времен как основатель языка, известного под названием тарабарщины. Крестоносцы привезли эту алхимию в Европу, и около XIII столетия Альберт Великий, Роджер Бэкон и Реймонд Люлли возобновили ее. Генрих VI, король Английский, приглашал лордов, дворян, докторов, профессоров и священников заниматься разысканием философского камня. Следующий замечательный человек, уверявший, будто владеет Capis philosophorum[34], был Парацельс, которого звали Филипп Ореол Теофраст Парацельс Бомбаст из Гогенгейма и которого последователи называли князем врачей, философом огня, швейцарским Трисмегистом, преобразователем алхимической философии, верным секретарем природы, обладателем жизненного эликсира и философского камня, великим монархом химических тайн. Он ввел выражение alcahest (вероятно, извращение немецких слов all geist, «вседух») для выражения всеобщего раствора. Розенкрейцеры, предвозвестником которых был доктор Ди, первые предъявили права на обладание алхимическими тайнами и действительно были потомками алхимиков; только по этой причине эти последние были включены в это сочинение, хотя в строгом смысле их нельзя назвать тайным обществом. Последний английский алхимик был Келлерман, который в 1828 г. жил в Лилле, деревне между Лютином и Гичоном. Без сомнения, и в настоящее время есть люди, занимающиеся разысканием философского камня; мы с терпением ждем их открытий.

Образчики алхимического языка

После Парацельса алхимики разделились на два класса: одни занимались полезными изучениями, другие принялись за мечтательную, фантастическую сторону алхимии, писали книги о мистическом вздоре, приписывая его Гермесу, Аристотелю, Альберту Великому и др. Язык их теперь непонятен. Достаточно одного краткого образчика. Силу превращения, называемую Зеленым львом, можно было получить следующим образом: «На ложе Зеленого льва родились солнце и луна; они сочетались браком и родили короля; король питается кровью льва, который королю отец и мать и в то же время его брат и сестра. Я опасаюсь, что обнаруживаю тайну, которую обещал моему господину скрыть в темных речах от всякого, кто не знает, как управлять философским огнем». Наши предки должны были иметь большое дарование для разрешения загадок, если могли разобрать смысл этих таинственных указаний; но этот язык адепты понимали, и он предназначался только для них. Многие выражения математических формул должны показаться чистой тарабарщиной не посвященным в высшую науку чисел: все-таки эти выражения обнаруживают истины, хорошо понимаемые математиками. Таким образом, представим