Еще не пришли динозавры - Виталий Георгиевич Очев

В чем же причины вымирания палеозойских ветеранов суши и этого удивительного зигзага. В истории нашей планеты было немало эпох, когда сильно менялась жизнь. Ученые издавна спорят о том, были ли это быстрые революционные перевороты или длительные эволюционные события. Изучение древних ящеров показывает, что переход к эре динозавров продолжался почти весь триасовый период — несколько десятков миллионов лет. Но был он не плавным, а ступенчатым. В течение этого периода по крайней мере трижды на всей планете достаточно быстро существенно менялся мир наземных позвоночных. Таким же характер этих событий оказался в животном мире морей. Эволюция это или революция? Очевидно, революция, но не простая, одноактная, а сложная.

В истории жизни организмы могли отступать перед натиском конкурентов или просто заранее освобождать им дорогу, вымирая из-за неблагоприятных новых условий среды. При переходе от палеозойской эры к мезозойской, видимо, бывало и то, и другое. Но что же могло быть причиной главных событий — успеха архозавров и упадка звероящеров? Многие исследователи полагают, что самые ранние динозавры и их предки текодонты («ячеизубые») могли вытеснить звероящеров в конкурентной борьбе, превосходя их совершенством конечностей и способностью регулировать температуру тела. Но, вряд ли эти ранние архозавры обладали такими преимуществами по сравнению с прогрессивными, приблизившимися по своему строению к млекопитающим зверозубыми. Есть основания искать здесь и какие-то другие причины.

Английский палеонтолог Памелла Робинсон увидела такую причину в усилении засушливости. Она заметила, что звероящеры наиболее распространены там, где, судя по особенностям горных пород, засушливость климата была не столь выражена. Архозавры же и чешуйчатые ящеры — типичные обитатели мезозоя были достаточно многочисленны и в более засушливых условиях. Это могло быть связано с особенностями их физиологии. Как мы знаем, чешуйчатые (ящерицы и их сородичи) живут и ныне, ближайшими родственниками типичных архозавров — динозавров являются птицы, а современные потомки звероящеров — млекопитающие. Робинсон предположила, что физиологические особенности у далеких предков и их нынешних потомков могут быть похожими. Так, хотя млекопитающие ныне и царят на земле, птицы и ящерицы лучше них приспособлены к сухим пустынным условиям, благодаря более экономичному расходу запасов воды в организме. Вполне вероятно, что и архозавры лучше зверообразных переносили сухой климат триасового периода, что и дало им преимущество.

Есть и другие точки зрения. Известный климатолог М. И. Будыко рассчитал, что в триасовом периоде количество кислорода в атмосфере из-за бедности растительного мира было меньше, чем за всю историю Земли, начиная с палеозоя. Это должно было сильнее всего неблагоприятно отразиться на наиболее теплокровных животных, которыми он считает звероящеров. Но мы уже говорили о том, что для этого нет оснований. Геохимик С. Г. Неручев посчитал, что на судьбы органического мира повлияло сильное повышение радиоактивности среды в конце пермского периода из-за интенсивного накопления урановых руд. Но роль таких причин невозможно конкретно оценить. Гипотеза П. Робинсон остается наиболее убедительной.

Усиление засушливости климата в триасовом периоде признается всеми. Многие видят причины в возникновении в это время обширной суши — суперконтинента Пангеи. М. И. Будыко и засушливость и одновременное похолодание связал с ослаблением вулканической деятельности, которое снизило количество углекислого газа в атмосфере. Однако многие ученые полагают, что климат в триасе, наоборот, стал более жарким. Так или иначе, длительная эпоха засушливого климата повлияла на судьбы звероящеров и архозавров. Но почему же история жизни была такой неравномерной, с быстрыми критическими событиями, которые многие считают возможным даже называть катастрофами? Видимо, это какие-то резкие изменения среды — «экологические катастрофы». М. И. Будыко развил гипотезу о засорении атмосферы пылью после сильных вулканических извержений взрывного типа, что приводило к снижению солнечной радиации и ряду холодных лет. Следы такого сильного вулканизма в самом начале триаса обнаружены недавно в Южном Китае. Другие ищут причины в космосе. Среди космических гипотез наибольшую популярность за последнее время приобрели представления о периодической бомбардировке Земли метеоритами. Об этой гипотезе в популярной литературе уже много написано. Ее выдвинул со своими сотрудниками американский физик Вальтер Альварес. Следами падения небесных тел он считает прослои горных пород с высокой концентрацией платиноидного металла иридия. Первоначально такой прослой, свидетельствующий о падении на Землю астероида, исследователи нашли на границе мезозоя и кайнозоя и связали с этой катастрофой великое вымирания в конце мелового периода. Нашелся такой прослой и на границе палеозойских и мезозойских отложений в Китае и в Италии, и о космической катастрофе заговорили и для этого рубежа. Как могли влиять такие события на историю жизни? Здесь много споров. Наиболее вероятно резкое понижение температуры в результате запыления атмосферы при наземном взрыве. Итак, мы переместились с Земли в космос и опять кончили климатом: никуда не уйти от влияния этой могучей силы.

Горячим энтузиастам космических причин скептики противопоставили неумолимые возражения: концентрации иридия могут быть не метеоритного, а вулканического — земного происхождения, и распространены они обычно лишь в некоторых районах. Да и обязательно ли нужны быстрые климатические «почти катастрофы», чтобы объяснить неравномерный ход истории жизни? В биосфере все многообразие организмов прочно связано взаимными связями друг с другом и с условиями среды обитания. Нарушение какой-то одной важной взаимосвязи может сыграть роль спускового механизма и в результате быстрой цепной реакции привести к «перевороту» в мире организмов.

Мы попытались здесь разобраться в причинах одного из самых грандиозных событий в истории жизни на нашей планете, произошедшего на рубеже палеозойской и мезозойской эр. Что-то из сказанного выше можно считать достаточно вероятным. И все же вопросов гораздо больше чем ответов. Путь к разгадке пролегает через изучение сложной цепи взаимосвязей в биосфере. Автор хочет надеяться, что среди читателей этой книги найдутся те, кто устремится по этому пути.

Для чего все это?

Зачем тратить средства и время на изучение существ давно исчезнувших с лица земли? Разве окаменелости не более, чем просто курьезные вещи. В лучшем случае их можно ради любопытства собрать в музейных витринах. Один молодой человек, имевший отношение к реактивным двигателям, узнав, что я палеонтолог, сказал снисходительно: «Ну что же, и мелочи нужны». А между тем, самое элементарное знакомство с проблемами этой науки убеждает, что она существует отнюдь не ради любопытства. С изучением истории жизни были и еще будут связаны судьбы человечества.

Судя по находкам на палеолитических стоянках, на окаменелости обратил внимание еще первобытный человек. Но лишь в XVIII веке было в достаточной мере осознанно, что это