Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

* * *

– Ну так чего, бритты держат слово? – с тихим смешком бросил вернувшемуся Ратибору Гудбранд. Сосед «рыжего медведя», оказывается, не спал, похоже, карауля возвращение могучего русича.

– Ага, как же!.. – кисло фыркнул огневолосый исполин, заваливаясь на боковую. – Ожидаемо нет. Но они разочаровали меня не этим. А тем, что маловато их припелёхало, шестеро всего! Ну что за неуважение! Я толком и не разогрелся…

– Ты чего, их всех урыл? Один? – Гудбранд уважительно цокнул языком, вдруг поняв, что русич отнюдь не бравирует, а просто констатирует факт. – Силён! Эти твари не перстом деланные!..

– Телята они несмышлёные!.. – лишь сонно хмыкнул в ответ Ратибор, проваливаясь в сладкую дремоту. – Наглые и глупые. Надеюсь, ещё свидимся с ними! Уже на арене. Позыркаем, как с палашами да топорами обращаются эти хряки!..

Глава 11

«На выход!..»

На следующий день

– Повезло тебе, русич, что на песочек сейчас выползаешь!.. – прошипел сквозь зубы Ельвах, еле сдерживаясь, чтобы не заорать на пренебрежительно на него покосившегося Ратибора. – И советую оттудова не возвращаться! Сдохни побыстрее, ибо в противном случае я тебе устрою тут свистопляску за неспокойную ночку!.. Поломал мне бойцов почём зря, мерзавец рыжезадый! Бриттам на неделе предстояло в групповом сражении участвовать, десять на десять! Но теперь про ента можно забыть; выбыли они надолго! А некоторые, похоже, и навсегда могут! Хорошо хоть, Эллиока там не оказалось! Если бы в довесок сегодняшний финальный бой с его участием сорвался, с меня бы шкуру спустили! Но сначала я бы с тебя её содрал! Живьём! Деньги‑то уже уплачены, ставки сделаны!.. Уф, пронесло… – главный советник тяжело буравил яростным взглядом невпопад чихнувшего витязя. – Тяпку зачем Олдусу в двух местах поломал, а⁈ Радеку тоже нормально перепало, рожа добро раскурочена… Как будто кирпича словила! С Монти вообще непонятно что; никак не расчухаю, чем ты его так приложил, что он до сих пор не оклемался!..

– Не чем, а кем, – недовольно буркнул Ратибор, которому порядком поднадоело слушать визгливые причитания заправилы Кузгара. – Олдусом хлопнул крайнего. Точнее, егошним туловом.

– Очень смешно, бык твердолобый! – взвился по новой Ельвах, решивший, что громадный русич просто неудачно отшучивается. – На кол бы тебя насадить за учинённое безобразие!.. Я, конечно, подозревал, что бритты тебя в покое не оставят, но такого печального для них итога ну никак не ожидал!.. Хорошо хоть, живы все!..

Время близилось к полудню, но главный надсмотрщик униматься и не думал, уже битый час горячо высказывая на первом этаже молодому богатырю, ждущему отмашки на выход на ристалище, как тот его подвёл. При этом шалмах явно решил повесить всех собак на Ратибора, пытаясь вину за произошедшее целиком и полностью свалить в первую очередь с себя на могучего исполина, что последнему очень не нравилось.

– Я гляжу, ёжик плешивый, тебя не смущает, что бриттов было шестеро и как минимум парочка из них – с ножами, – дюжий ратник угрюмо воззрился на разом умолкнувшего Ельваха, очевидно, надеявшегося замять данное «недоразумение». – Не подскажешь, кстати, каким чудесным образом они средь ночи в шесть рыл оказались не в своей уборной? Собственно, как и не на своём ярусе?.. Ну прям волшебники, сквозь стены да потолки сигающие, секиру Перуна им с проворотом!..

– Выясняем, – злобно сверкнув на Ратибора серыми глазами, глухо ухнул сразу заметно понизивший тон Ельвах. – И можешь не сомневаться, виновные будут наказаны! Но вообще, не забывайся, раб! Спрашиваю тут я! Кстати, позволь тебе представить… твоих напарников по первой схватке! – главный надсмотрщик гадко улыбнулся, кивнув на растерянно‑испуганных Зекира с Гульбаром, коих только что привели двое стражников с третьего этажа. Видно, для нечистых на руку счетовода с писарем страшная новость о том, что они сегодня дебютируют в Кузгаре, стала, несмотря на все разговоры, как снег на голову. – Бой ведь трое на трое, не запамятовал?

– Да как можно такое забыть…

– Вот и прекрасно! Диренч! – крикнул Ельвах одному из гвардейцев у входа. – Выдай этим бедолагам по топору! Рыжему же самый паршивый колун из всех подбери, что сыщешь в нашей оружейной! Для разогрева пойдёт! Да и дикарь, как мне кумекается, возвращаться с песков ведь не планирует, не так ли? Хотя, похоже, сам об этом ещё не ведает! – Ельвах, по всей видимости, возжелавший русичу смерти в отместку за избитых бриттов да его неудобные, каверзные вопросы, пакостно заржал, тактично умолчав о том, что идею со столь несуразной поддержкой Ратибору в дебютном бою ему подкинул не кто иной, как Геркант, предварительно втихушку всучив главе стражей тугой кулёк с дукатами. Военачальник явно не позабыл про строптивого богатыря. – Так что, в общем, без надобности нашему варвару добрая сталь! Тем более когда за спиной пара таких мощных канцелярских хомяков задницу прикрывают! – не преминул бросить напоследок нешуточно озлобившийся управляющий Кузгаром.

Ратибор, снова сплюнув, не без труда удержался от того, чтобы не тюкнуть по темечку очень вовремя резко развернувшегося на пятках и потопавшего прочь начальника смотрителей. Бегло обежав хмурым взглядом обоих заметно трухающих горе‑вояк, коих ему подсунул в качестве обузы зловредный надсмотрщик, «рыжий медведь» тяжело вздохнул, а затем перевёл заинтересованный взор на расположившихся недалече четырёх здоровых, облачённых в одни лишь набедренные повязки, чернокожих воинов с копнами волос цвета выжженной земли, что сидели, скрестив ноги, на полу. При этом руки самобытных ратоборцев покоились на бёдрах, слегка сжатыми ладонями вверх; зенки же диковинных бойцов были закрыты, и только странный свистящий шёпот, издаваемый аборигенами c Южного материка, еле слышным ветерком проносился мимо. Ратибор с поистине детским любопытством беззастенчиво разглядывал медитирующих туземцев с Чёрного континента, ибо никогда ещё не видел столь близко людей с таким необычным для Руси, мглистым цветом кожи. Да, издалека, мельком не раз уже попадались в Ослямбии ему на глаза эбонитовые рабы, но в полудюжине шагов от себя ещё не доводилось огнекудрому исполину лицезреть подобных мужей. Причём сразу нескольких.

– Ты сбиваешь нам молитвы, снежок!.. Наш бой сразу после твоего! Дай настроиться, сосредоточиться! – очи сидящего по центру темнокожего ристальщика неожиданно открылись, недовольно вперившись в любознательную физиономию рыжебородого витязя. – Ну чего вылупился, дубина малоумная?

«Снежок… А ведь такое прозвище Емеля дал когда‑то мелкому йотуну в Караиме, в Забытых пустошах. Интересно, всё ли хорошо у лохматого мальца… Вымахал уже, поди. Лет‑то сколько прошло с того момента, как я его в лес к батьке отпустил? Года три точно…» – с лёгкой грустинкой озадачился Ратибор, впрочем, тут же прогоняя прочь нагоняющие тоску воспоминания и уже вслух произнеся: – Да интересно мне стало, где вы так загорели и какого цвета у вас кровушка, уголёк!..

– Что ты сейчас промычал, бледнозадый⁈ Чую, светлячок, до своего дебютного боя на арене ты не доживёшь!.. Я, Аблаим, по прозвищу Стальное Копьё, попусту воздух не сотрясаю! – чернокожий воитель легко встал на ноги и явно с не самыми добрыми намерениями пошёл к Ратибору. Но вот на полпути взгляды их встретились, и «уголёк» вдруг резко остановился, будто налетев на невидимую преграду. В пронзительных очах молодого богатыря, исподлобья хмуро зыркнувшего на оппонента, полыхнули яростные голубые огоньки, очень много сказавшие коренному жителю Южного материка о хозяине сих страшных глазищ. Перво‑наперво то, что лучше с ним не связываться. Ежели, конечно, жить не надоело.

Два бойца сейчас сильно напоминали собой пару диких хищников, встретившихся лоб в лоб на узкой лесной тропинке. При такой встрече более слабый зверь всегда на интуитивном уровне чувствует, что уступает обозначившемуся напротив противнику, и обычно предпочитает без острой на то необходимости не связываться, убравшись прочь с дороги более могучего соперника. Ибо если нет смертельной опасности и рискованной схватки можно избежать, то и незачем в таком случае зазря жизнью рисковать; инстинкт самосохранения у любой божьей твари развит прекрасно. За исключением, пожалуй, лишь человека оседлого и просвещённого, у которого этот самый инстинкт в силу различного стечения обстоятельств, в первую очередь благодаря приобщению к так называемой цивилизации, порядочно притупился в процессе эволюции. Но рослый туземец не был цивилизованным мужем, и первобытное чутьё истерично забило в его груди гулким набатом, вовремя предупреждая, что он сейчас находится на волосок от гибели. Ибо шансов нет, даже если вместе с собратьями сигануть на огневолосого великана; ведь четырём шакалам никогда не одолеть бурого медведя в расцвете сил.