Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас - Джон Куиггин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выражаясь языком теории систем, традиционный кейнсианский подход относился к макроэкономическому поведению как эмерджентному свойству экономической системы, которое нужно анализировать отдельно, а не выводить из якобы более «фундаментальных» микроэкономических объяснений. В мире, где экономические агенты и в сущности сами экономисты лишь ограниченно рациональны, нужно искать способы упрощения. Для макроэкономики, вполне возможно, уместны не те же самые упрощения, что для микроэкономики.
Провозглашать манифесты о новой исследовательской программе в макроэкономике гораздо проще, чем проделывать работу по ее практическому внедрению. Чтобы несколько уточнить общие предложения, представленные выше, стоит поразмыслить над парой конкретных вопросов: почему возникают пузыри и почему они лопаются в определенные моменты – «моменты Мински».
Пузыри и «моменты Мински»
Нельзя сказать, что макроэкономика, работающая в парадигме микрооснований, игнорировала пузыри. Были написаны десятки статей, в которых доказывалась или, наоборот, опровергалась возможность возникновения самоусиливающихся пузырей на финансовых рынках. Но, что характерно, в качестве главной выступала задача выяснить, могут или не могут возникать пузыри на рынках с полностью или почти полностью рациональными агентами. Эта концентрация на микроэкономических основаниях отвлекала внимание от реальных вопросов.
Был менее широкий пласт литературы, рассчитанный на практиков, где обсуждалось, должны ли центральные банки предотвращать возникновение пузырей или сдувать их на ранних этапах, прежде чем это будет стоить слишком больших жертв. В основном авторы этих статей шли по стопам Алана Гринспена, который изначально с долей сочувствия относился к проведению интервенций, но в конце концов стал самым убежденным противником любых попыток центрального банка перехитрить рынки. Даже сторонники интервенций, принимавшие участие в дискуссии, не ставили под сомнение, что политика по борьбе с пузырями должна проводиться на базе таргетирования инфляции с использованием процентной ставки в качестве единственного инструмента. Учитывая столь узкие границы полемики, вполне естественным итогом стал вывод о нежелательности или даже невозможности каких бы то ни было действий.
Чтобы подойти к реалистичной теории пузырей, в первую очередь следует заметить: всегда, когда начинает надуваться очередной пузырь, находятся объяснения, почему «на этот раз все будет иначе», говоря словами Кармен Рейнхарт и Кеннета Рогоффа.[83] С отдельными активами и рынками действительно иногда бывает «иначе». Те, кто заблаговременно приобрели земельные участки в Манхэттене либо вложились в акции Microsoft или Google, многократно увеличили свое состояние. И хотя дни головокружительного роста закончились, никакого взрыва пузыря с последующими убытками не произошло.
Если мы хотим, чтобы теория пузырей помогала правительствам их устранять, для начала нужно разобраться, откуда появляются эти истории, убеждающие, что «на этот раз все будет иначе», и почему в них начинают верить. Также предстоит научиться отличать, где мы имеем дело с минимально правдоподобными историями, а где – с реабилитацией коллективного бегства от реальности. Здесь нужно обратить внимание на выводы, сделанные Акерлофом и Шиллером по поводу значения рассказывания экономических историй для зарождения самопроизвольного оптимизма.
Достигнув лучшего понимания пузырей, мы сможем сравнивать издержки и выгоды от их раннего «прокалывания». Такая политика способна обезопасить экономику от мощных взрывов, подобных недавно произошедшему, но для нее нужно, чтобы центральные банки были готовы целенаправленно противостоять рынкам капитала с их оценками, а не просто «дуть против ветра»,[84] повышая процентные ставки. Вышедший из-под контроля пузырь в конце концов всегда лопается. Взрыв пузыря – превосходный пример «момента Мински» с внезапным превращением эйфории в панику.
Как избежать стагфляции?
Стагфляция 1970-х годов положила конец «золотому веку» кейнсианства. К его крушению привело множество сложно переплетенных причин, но их нужно понять, чтобы избежать повторения. В частности, не стоит останавливаться на простых объяснениях, таких как нефтяной кризис 1973 года. Следует признать, что стагфляция явилась признаком несостоятельности господствовавшей версии кейнсианской макроэкономической теории и политических и индустриальных стратегий социал-демократического, левого и профсоюзного движений.
Стагфляцию сочли свидетельством того, что любые попытки противостоять логике рынка обречены на провал. И потребовалось несколько десятилетий, чтобы вспомнить кейнсианскую истину, гласящую, что нерегулируемая финансовая система ведет к еще более катастрофичным последствиям.
Взлет инфляции, начавшийся в конце 1960-х годов, преподал несколько важных уроков, которые необходимо усвоить, чтобы не повторить подобных провалов в будущем. Во-первых, важно и дальше сосредоточивать усилия на поддержании низких и стабильных уровней инфляции и полной занятости. Как только темпы инфляции поднимаются существенно выше 3–4 % в год, возрастает риск укоренения инфляционных ожиданий и, соответственно, увеличиваются издержки их дальнейшего понижения. Поэтому важно сохранять курс на низкую инфляцию и проводить политику, которая в случае кризисного воздействия на систему и, следовательно, значительной угрозы всплеска цен позволила бы инфляцию снизить.
На уровне теории не требуется никаких коренных изменений в стандартном кейнсианском подходе. Идея, что существует некий устойчивый долгосрочный выбор между инфляцией и безработицей в виде кривой Филлипса, возникла довольно поздно, и от нее быстро избавились. Но от этого вопрос о методах борьбы с инфляцией не разрешился.
Инструменты экономической политики позволяют сократить инфляцию, только если при этом в макроэкономике сжимаются избыточный спрос и ликвидность. А значит, кейнсианская политика должна сообразовываться с фазой экономического цикла: на фазе подъема следует сокращать избыточный спрос, а во время рецессий осуществлять стимулирование спроса.
И все-таки остается вопрос: что делать, если высокая инфляция уже смогла укорениться? Опыт целого ряда стран в 1980-х и 1990-х годах показал, что подход, нацеленный на социальное сотрудничество, позволяет сокращать одновременно и безработицу, и инфляцию. В Австралии после глубокой рецессии начала 1980-х годов вновь избранное правительство лейбористов под руководством Роберта Хоука подписало с профсоюзами двустороннее соглашение. По его условиям профсоюзы обязывались умерить свои требования по повышению оплаты труда в обмен на рост «социальной зарплаты» и, в первую очередь, на ввод общенациональной системы медицинского страхования Medicare.
Примерно в то же самое время и в ответ на схожие вызовы нидерландские профсоюзы и работодатели подписывали соглашения в Вассенаре. В данном случае в обмен на снижение темпов роста зарплат профсоюзам предлагалось сокращение рабочей недели и целый ряд мер по стимулированию роста занятости. Вассенарские решения пережили натиск начала 1990-х годов и, по выражению Международной организации труда, стали «прорывным соглашением, задавшим тон для будущих социальных пактов во многих странах Европы».
Безудержный рост финансового сектора в итоге не оставил ни следа от духа сотрудничества, пронизывавшего эти политические меры. Но если мы хотим, чтобы кейнсианская политика была успешной, такое сотрудничество нужно возродить. Остается надеяться, что память о прошлых бедствиях подвигнет в будущем к большей осторожности и сотрудничеству.
Литература для дополнительного чтения
«Общую теорию» Кейнса [Keynes, 1936; Кейнс, 2008] стоит прочесть хотя бы для того, чтобы понять образ мышления этого автора, несколько проясненный в других работах (см., например, [Hicks, 1937]), но в чем-то, наоборот, затуманенный. Кейнс уточнил свою модель в книге «Как оплачивать войну?» [Keynes, 1940]. Хорошее изложение кейнсианской модели на пике ее популярности можно найти в ранних изданиях знаменитого учебника Самуэльсона (см.: [Samuelson, 1948] и след.). Последнее издание этой книги дает в общем «пресноводную» картину макроэкономики на достаточно элементарном уровне: [Samuelson, Nordhaus, 2009; Самуэльсон, Нордхаус, 2015]. Историю о кооперативе бебиситтеров см. в статье Кругмана [Krugman, 1998] (впервые она была приведена в: [Sweeney, Sweeney, 1977]).
Чтобы познакомиться с совершенно иным подходом, более абстрактным и математически строгим, но почти не озабоченным связью с реальностью, который реализован в большей части работ по теории общего равновесия, лучше всего начать с книги [Debreu, 1959]. Послевоенный «золотой век» рассматривается преимущественно на материале США [Marglin, Schor, 1990]. История европейского социализма и социал-демократии [Sassoon, 1998] содержит особенно хорошее описание «славного тридцатилетия» и «звездного часа социал-демократии» в преддверии кризиса 1970-х годов. Хеллейнер подробно рассказывает о Бреттон-Вудской системе и ее распаде [Helleiner, 1996].