Секс после полудня - Джун Зингер

Когда время перевалило за полночь, Джонатан вышел из гостиницы, чтобы забрать папку с документами, отослать Ренни домой и попросить его быть здесь же в восемь утра ровно. Уже в этот ранний час что-нибудь могло случиться. Андрианна де Арте не просто так скрывалась в номере Гаэтано Форенци в «Плаца». Потом Джонатан поднялся в свой номер на одиннадцатом этаже и попытался заснуть, хотя его не покидало предчувствие проигрыша.

11. Вторник утром

Джонатан встал в шесть утра, позавтракал в семь. Как и было договорено, в восемь приехал Ренни и после небольшого совещания с Вестом установил машину напротив «Плаца-Отель», на углу Пятой авеню. В восемь десять Джонатан уже сидел в кресле напротив лифтов, погруженный в чтение «Таймс» нью-йоркского и лос-анджелесского выпусков, а также «Уолл-стрит Джорнэл». Единственное, в чем он был полностью убежден к этому времени — стоит лишь Андрианне покинуть уютное гнездышко в гостиничном номере, он и Ренни последуют за ней куда угодно.

А может быть, мрачно размышлял он, сегодня появится и Гаэтано Форенци. От этих мыслей его отвлекали сообщения «Джорнэл». Но, пытаясь сконцентрировать внимание на статье, посвященной возможному слиянию «Рэдсон Интернешнл Продактс» и «Элайд Глобал», он вдруг подумал, что Гаэтано мог вполне приехать в полночь, а Джонатан его упустил. Он корил себя за то, что не просидел здесь всю ночь. Если он сам не в состоянии за всем уследить, почему было не нанять нескольких частных детективов? Черт с ними, с угрызениями совести, — подобными делами можно и не заниматься самому. Зато он знал бы точно: здесь Форенци или нет.

Андрианна поставила вазу с тринадцатью розами посередине стола, на котором ей накрыли завтрак, и наслаждалась их тонким ароматом. Вдруг она заметила, что цветы уже начали терять свою свежесть, и появились едва заметные следы увядания.

Да, розы начали вянуть — она загрустила. Необычные розы Гаэтано начали вянуть… «Но это неизбежно. Розы всегда вянут, — думала она, и на нее нахлынула меланхолия. — Вероятно, чем пышнее и необычнее цвет, тем быстрее увядание. Это происходит постепенно, незаметно, но неотвратимо. Как и первый юношеский взрыв любви. Сначала думаешь, любовь будет продолжаться вечно…»

Когда Андрианна и Гай по старой Римской дороге добрались в Порт Эрколе, она была потрясена роскошью виллы. Дом стоял на каменистом берегу, далеко вдававшемся в море. Земля была куплена Форенци у Боргезе, старинной семьи, первых владельцев этого участка. Она шутливо называлась — Бедлам. Сама вилла была значительно больше тех домов, где Андрианне приходилось бывать в гостях. Пол был выложен мраморными плитками в виде шахматной доски. Во всех комнатах были зеркала, развешанные и расставленные таким образом, что море было видно в любом уголке дома.

Джино Форенци, отец Гая, произвел на Андрианну еще большее впечатление. Они оба были разительно похожи: те же курчавые волосы, те же бархатные глаза.

Еще больше Андрианну потрясли гости Форенци. Буквально каждый имел какой-нибудь титул. Герцог такой-то, граф такой-то, принцесса оттуда-то — Андрианна и не слышала никогда такого географического названия. Если у них не было титула, то было всем известное имя или слава, принесенная немыслимой карьерой или достижениями в искусствах. Как например, Беатрис де Аяла, итальянская актриса, известная не столько своим талантом, сколько бесконечными сплетнями и своим злым языком, нынешняя возлюбленная Джино Форенци.

Актриса показалась Андрианне безумно уродливой. Нос был слишком толстым, кожа грубой, ноги тяжелыми и волосатыми. Почему Джино Форенци и все другие гости — и мужчины, и женщины — так ею восхищаются?

Шел четвертый вечер каникул на вилле. Как и три предшествующие вечера, Беатрис сидела на месте хозяйки и вела беседу. Как и все три предшествующие вечера, Джино Форенци с удовольствием ел, пил один бокал вина за другим, постоянно смеялся шуткам Беатрис. Она отпускала едкие комментарии в адрес каких-то их общих знакомых, насмехалась то над одним гостем, то над другим, все ее шутки были одна более отталкивающей, чем другая.

Сама Андрианна находила все это настолько неприятным, что не только не смеялась, но едва съела что-нибудь из своей тарелки. Неужели именно такими были развлечения людей, считающих себя всемирно известными? В этом заключалась их утонченность?

Андрианна попыталась не слушать то, что говорила актриса, разглядывая цветочный узор на тарелке лиможского фарфора. Баронесса Тереза фон Лихенхаус, сама тоже далеко не агнец, попросила актрису прочесть несколько своих непристойных лимерик, которыми она славилась. Андрианна не могла не слушать, но прочитанное было так похабно — кажется, никогда на свете она не слышала ничего более отвратительного. Все покатились со смеху, и отец Гая тоже. Одна Андрианна не смеялась, она сидела пунцовая, как салфетка у нее на коленях.

Беатрис увидела, как потупилась Андрианна и насмешливо поинтересовалась:

— Что-нибудь неладно, малышка? Я чем-нибудь тебя шокировала?

Вокруг все снова засмеялись, а Беатрис через стол громко спросила Гаэтано:

— Слушай, Гай, ты что, недоделанный? Твоя маленькая путана, может быть, даже не знает, что такое трахаться?

Все опять грохнули от смеха. Джино пытался остановить актрису, но Андрианна выбежала вон из комнаты, чувствуя себя оскорбленной и униженной.

Гай нашел ее на одной из террас. Она стояла у балюстрады и смотрела на море. Он попытался успокоить девушку, обняв ее за талию и покачивая слегка из стороны в сторону.

— Не стоит так расстраиваться. Это была просто шутка.

— Шутка?.. Но весьма отвратительная. И сама она совершенно отвратительная женщина… В чем ее привлекательность? Можешь ты мне объяснить?

Гай пожал плечами:

— Ты права, она — сама противоположность прекрасному, но ведет себя как первая красавица. Я даже сомневаюсь, что есть ли у нее школьное образование. Но сама она считает себя очень и очень умной, к тому же талантливой актрисой. Поэтому и все вокруг думают так же. Поэтому как бы она себя ни вела, что бы ни говорила, у нее есть стиль и она умеет производить впечатление. Она производит впечатление, которое не соответствует ее сущности.

«Стиль!.. Производит впечатление!..»

Андрианна угрюмо размышляла над этим. Ее мама была, конечно, красивой и изысканной женщиной. Ее прекрасное лицо было в полной гармонии с ее душой. Но стиль? Умение произвести впечатление? Вряд ли. Может быть, поэтому ее мама была так обделена жизнью, а у этой суки Беатрис было все и даже больше?