Посольство - Лесли Уоллер

– Ты?..

– Да.

– Смешно.

– Совсем не смешно. На самом деле я бисексуалка. Так что побереги свою задницу, малец.

Он нервно засмеялся. Потом сказал:

– Она вроде приходит в себя.

– Так уходи.

– Здесь, кажется, будет жарко?

– А тебе-то что? – спросила Бриктон.

– Это все равно, что оставить лису в курятнике. Верно?

Она выпустила клуб дыма.

– Убирайся, Мойшелех. Теперь пришло время для взрослых.

Харгрейвс пытался убедить Ройса Коннела, что большой приемник, стоящий у задней стены зала, вполне сойдет для танцев.

– Мы в Коринф-Хаузе не танцуем, – сказал Коннел, еле сдерживая смех.

– Миссис Френч и я с огромным удовольствием потанцуем.

Коннел внимательно посмотрел на раскрасневшееся лицо Харгрейвса, пытаясь понять, насколько он пьян.

– Я вот что вам предложу, – сказал он наконец. – Если найдете еще две пары – танцуйте.

Харгрейвс сейчас же вернулся к Лаверн, которая раньше отошла в угол с Бетси Восс, женой Билла. Они не были друзьями, хотя знали друг друга уже много лет. Скорее их можно было назвать союзницами, так как они сходились на приемах, где у них не было знакомых и они не чувствовали себя вполне уверенно в разговоре с другими.

– Миссис Бетси, – сказал Харгрейвс, пытаясь подражать фермеру со Среднего Запада. – Миссис Лаверн, мэм, я был бы очень счастлив, если бы…

Он замолчал, забыв, о чем хотел попросить.

– Папочка не разрешает здесь танцевать, – тихо сказала Лаверн, – правда, Бесс? Ты можешь представить себе Ройса Коннела крутящимся на ковре и…

– …и спотыкающимся? – вставил Харгрейвс. – Представляете, споткнется?

– Между прочим, – сказала Бетси Восс, – он прекрасный танцор. Очень искусный.

Лаверн хотела что-то возразить, но передумала. Рука Харгрейвса оказалась на ее талии, а пальцы другой торопливо скользнули вверх под бюстгальтер.

– Слушайте, Харгривс, – она произнесла «гривс», хотя он дважды напоминал, что надо говорить «грейвс», – кончайте меня лапать.

Бетси Восс была шокирована.

– Лаверн?!

– Он пьян, – объяснила она, выскальзывая из рук Харгрейвса, – и поэтому думает, что симпатичен. Он действительно симпатичен, но совсем не тем, чем ему кажется.

– Вы – цветок персика! – ответил Харгрейвс с таким чувством, будто объяснялся с кем-то другим. – Откровенно говоря, этот комплимент я мог бы отпустить очень не многим дамам. Может быть, только вам и миссис Лэм, но она недосягаема, – тараторил он.

– А я досягаема.

– Лично вы? – спросил журналист. – Вы прелестны, дорогая миссис Френч. В другой жизни или на другой планете я мог бы просить вас выйти за меня замуж или, по крайней мере, разрешить мне приласкать вас. Но сегодня вечером вы просто сияете красотой на приеме у Ройса.

Бетси Восс сердито фыркнула и отошла в сторону.

– Вы очень обидели ее, – заметила Лаверн.

– Я говорил все это вам.

– Это и было обидно.

– Представляю себе! – Он слегка возмутился. – Но вы, дорогуша, не обиделись?

– Вы намерены и дальше развивать тему о том, как приласкать меня?

– Ничего странного в этом не вижу. Хочу пригласить вас на танец.

– А разве Ройс не сказал, что должно быть еще две пары?

– Что-то в этом роде.

– Ну тогда уговорите его пригласить Джейн Вейл. Она в него по уши влюблена. – Лаверн подумала и сказала: – И Дойла. Этого приятеля Коннела со студенческих лет. Могу поклясться, что он не менее классный танцор.

– Правда? Вы уверены?

– Харгрейвс, и откуда у меня впечатление, что те, кто пишет колонки слухов, – мужчины ого-го?

– Нет, Махмет, – сказала Лейла брату так тихо, что ее мог услышать только он, – это дело так просто не пройдет. Мадам Люссак, может, и не будет возражать, ведь французы довольно терпимы в этих вопросах. А вот этот так называемый кинопродюсер спит и видит, как избавиться от своей болтливой подруги. Даже по его лягушачьим глазам видно, что он бабник. А вот профессор Маргарин и его жена слишком старомодны. И, если ты пригласишь только мужа, а не ее, она обидится.

– Но Лейла, ты же знаешь это место в Голдерс-Грин. Туда пускают только мужчин.

– Тогда приглашай каждого в отдельности, и только тех, кто нашей крови…

– Уже поздно. Я уже говорил с Мак-Налти и еще с одним журналистом. Так что зверя уже выпустили из клетки. Я тебя прошу только об одном: собери всех женщин, ведь их всего три, и развези по домам в одном из наших лимузинов. Это не так сложно? Ты сказала, что только профессор Маргарин может обидеться. Ну и ладно.

– Не имею представления, как к этому отнесется подруга киношника. Она так быстро треплется по-итальянски, что я успеваю уловить только одно слово из десяти.

– Лейла, хватит.

Последовала долгая пауза.

– Хорошо, Махмет. – Она отвернулась от него, взмахнув разноцветной тканью, и прошла в угол комнаты, где три женщины пытались поддержать подобие разговора, смешивая французский, итальянский и английский. Профессор Маргарин старалась объяснить, чем она и муж занимались в пустыне, где им, двум ученым, пришлось вести жизнь бедуинов, правда, с «лендроверами» и сейсмическим оборудованием.

– Нет, э, мы, э, вызывали эти petit[41] взрывы.

Профессор Маргарин была низенькой полноватой женщиной с седыми волосами и челкой на лбу. Она погружала свои пальцы в толстый ковер, а потом выдергивала их с громким возгласом: бум!

– Brava! – воскликнула маленькая итальянка. – Tu sei molto carina.[42]

– Дамы, – начала терпеливо Лейла, – думаю, что для вас это был не самый обычный вечер. Он, наверное, был бы более характерен для Дамаска или Эр-Рияда. И вот сейчас мой брат по ближневосточной традиции пригласил мужчин в один из кабаков, находящихся в Северном Лондоне, где можно увидеть танец живота.

Поскольку все промолчали, Лейла обратилась к любовнице киношника.

– Gli uomini, capisce, gli uomini vanno fuori senza donne.

– Ma, perche?

– Perche c'e uno spettacolo con, um, ballerine, yes? La danza di stomaco, capisce?

Итальянка разразилась хохотом.

– Bene! E le donne? C'e vino, no? C'e qualche cose da mangiare, no? Benissimo!

– Что она говорит? – спросила профессор Маргарин.

– Она сказала: пусть мужчины отправляются куда угодно, а мы останемся здесь и будем пить вино. Почему бы и нет?

Мадам Люссак пожала плечами и спросила:

– Ну, в этом нет особого разнообразия, а?

– А позже, дамы, я развезу вас по домам в моем чудном «даймлере». – Лейла, излагая программу для женщин, внимательно наблюдала за профессором геологии, единственной, кто не высказал своих мыслей по этому поводу. Ее светлые глаза смотрели из-под густой седой челки, которая придавала этой женщине вид мальчика, хотя ей могло уже быть около семидесяти.

– Прекрасно, – сказала Маргарин, поворачиваясь к итальянке. – Взрывы, capisce? Бум! А потом guardiamo il сейсмограф, чтобы посмотреть…

П. Дж. Р. Паркер тоже был в этот вечер на встрече, которую нельзя назвать приемом. Встретились старые приятели по Спецотделу, симпатичные друг другу люди; они все работали в подразделении полиции, официально занимающемся только подрывной деятельностью – той, что угрожает благоденствию страны. Неофициально же, конечно, как и всякая тайная полиция в любом государстве, – расследованием всего, что ей хочется.

Уходя из паба в девять вечера, чтобы вовремя попасть домой, разделить холодный ужин со своей матерью миссис Паркинс – П. Дж. Р. был холостяком – и посмотреть любимую передачу по телевизору, он вспомнил о бегуне и о «мини». А пройдя по улице и уже собираясь спуститься в подземку на Уоррен-стрит, он вдруг застыл так, словно не мог пошевелить головой и должен повернуться всем корпусом, чтобы последовать в нужном направлении. При этом, наморщив обычно гладкий лоб, он пытался вспомнить название полицейского участка, который мог бы помочь ему нужной информацией.

Как он припоминал, несчастный случай произошел к северу от Мэрилбоун на Бейкер-стрит, то есть в районе NW-1. Значит, зарегистрировать его должны были ребята в участке на Олбани-стрит. Это было недалеко. Поэтому, повернув на запад, Паркинс, как глыба, двинулся к Олбани-стрит, а затем пошел направо к участку. Дежурного инспектора он знал – тот лет десять назад проходил подготовку под его началом в Хендоне.

– Джемпот![43] – воскликнул Паркинс, обращаясь к рослому парню лет тридцати с суровой внешностью.

Полицейский важно повернулся и увидел того, кто назвал его прозвищем, от которого он за время работы здесь постарался избавиться.

– Бог ты мой, майор Паркинс. Ну и удивили вы меня.

– Вот что парень, слушай, Малвей, я не буду величать тебя Джемпотом, если ты не станешь называть меня майором.

Малвей рассмеялся и повел Паркинса в свой кабинет – настоящий кабинет в настоящем полицейском участке. Его хозяин не стал предлагать гостю ни кофе, ни чая, ни других напитков, а сразу перешел к делу.