Небеса Таргала - Джеффри Лорд

Он стукнул по каменному зубцу кулаком в толстой боевой перчатке.

— Ханк! Они ведь прежде не делали такого?

— Нет! Ублюдки Римпады! Нет!

— Перестань орать! На неожиданность надо отвечать неожиданностью! -Блейд бросил взгляд вниз: бревна неторопливо приближались. Четыреста-пятьсот ярдов, почти автоматически отметил он.

— Неожиданностью? О чем ты?

— Знаешь, о чем! У меня в мешке огниво. Десяток факелов — и мы спалим это черепашье дерьмо вместе с бревнами. Ну? Решайся!

— Нет! Ради света Раннара — нет!

— Мы можем потерять крепость и свои жизни.

— Пусть так. Но если мы сейчас сожжем безносых… Блейд, они метнут огонь в город! Во все города! В Сарпату, Зарт, Рирдо, Акру… Во все наши города, что стоят на берегу!

Странник посмотрел за парапет, триста ярдов. Еще не поздно, однако спорить ни к чему. Хог, всепожирающий яростный огонь, равно страшен и для людей, и для карваров… Ни те, ни другие не станут его применять! Но если одна из сторон осмелится это сделать, другая ответит.

Блейд прикрыл глаза, и в памяти всплыло суровое лицо Фаттаргаса — в тот самый миг, в минуту прощания на вершине огромной скалы, с которой он воспарил в небо Таллаха. Взлетел вверх и рухнул вниз, чтобы очнуться на Земле… «Алый огонь, разрушающий и благословенный, первая ступень Силы, -шептали губы таллахского мага. — Он твой!» Но пирокинез, прощальный дар старого мудреца, передаренный потом и Иглстазе — даже если б он был сейчас с ним! — оказался бы тут бесполезным. Вероятно, подумал странник, его самого сожгли бы на костре — в назидание всем прочим хогнинам!

Но Фаттаргас сказал тогда еще что-то… Что? Он напряг память и вновь услышал негромкий размеренный голос чародея. «Синее пламя — наказующее, вторая ступень Силы, зеленое — исцеляющее, третья ступень. Я не могу подарить их тебе, сын мой, ты не сможешь это принять…»

Синее пламя! Холодный и жгучий огонь, которым маги Таллаха карали преступников! Если бы он мог сейчас исторгнуть его на подступающую к стенам крепости орду! Но — «я не могу подарить, ты не сможешь принять…»

Блейд открыл глаза и посмотрел на темную тучу бревен, всплывавшую из бирюзовой бездны, до нее оставалась едва ли сотня ярдов.

— Если тебя пугает огонь, — сказал он, не поворачивая головы к Ханку, — тогда пусть ударят из катапульт. Пусть бьют тяжелыми ядрами — они провалятся меж бревен и, может быть, прикончат десяток-другой безносых. И пусть люди начнут швырять камни вниз… хотя я не думаю, что нам удастся убить многих

— Это дело! — Ханк повеселел и, приставив руки рупором ко рту, проорал приказ расчетам катапульт. Ронтар, находившийся на юго-западной башне, видимо, понял, в чем дело, и все боевые машины начали лихорадочно выбрасывать тяжелые округлые камни. Люди тоже зашевелились, одни тащили ядра на стену, другие, с натугой приподнимая груз, сбрасывали в пропасть. Темные глыбы базальта с размаху ударяли в бревна, заставляя их крутиться, раскачиваться, дергаться, затем камни исчезали в туче поднимавшихся стволов, и никто не сумел бы сказать, скольких тварей они убили и покалечили на своем смертоносном пути к желтой равнине Римпады.

Бревна всплыли. Окружив с трех сторон скалистый мыс и стоявший на нем форт широким полукольцом, непроницаемая для стрел и дротиков преграда застыла, замерла в неподвижности, и только удары каменных ядер чуть встряхивали ее, заставляя колебаться. Внезапно над головой странника раздалась пронзительная трель горна — раз, другой, третий; капитан Ронтар звал сарпатцев на помощь. И сразу, словно дождавшись нужного сигнала, стволы раздвинулись, и на крепостные стены полетели канаты со стальными крюками.

Карвары, хлынувшие из-под прикрытия бревен, взбирались по ним с дьявольской ловкостью. На этот раз у них не было щитов, только шлемы на нечеловечески огромных головах, пояса и широкие портупеи из толстой кожи, да секиры и клинки, подвешенные к запястьям. Молчаливая многотысячная орда атаковала форт.

— Стреляйте! — выкрикнул Ханк, махнув рукой арбалетчицам, но те уже приступили к делу. В воздухе загудели тяжелые стальные болты, взвизгнули пружины самострелов; за каждым звонким щелчком спускаемой тетивы неизменно следовал глухой удар, когда наконечник проламывал кость. Остальные бойцы ханковой сотни швыряли камни и дротики, либо пытались перерезать канаты, толстые и на диво прочные. Блейд не делал ничего, уперев меч в каменную плиту пола и сложив руки на рукояти, он ждал. Северную стену цитадели атаковали тысячи две безносых, и даже если четверть из них падет от дротиков и стрел, остальные все равно доберутся до парапета. Пятнадцать сотен против ста! Знатная будет резня, подумал он, пока стоит поберечь силы.

Внезапно ему показалось, что с башни вновь раздался трубный звук горна. Но нет; то был человеческий голос, необычайно мощный и сильный баритон. Подняв взгляд, странник увидел старого Ирнота: скальд стоял, воздев вверх сухие жилистые руки, с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Долгий протяжный вопль — или стон? — рвался из его груди; вибрирующая печальная нота, исторгнутая будто бы не горлом человека, а басовой трубой.

Ирнот опустил руки и запел. Вероятно, это был какой-то древний боевой гимн, Блейд почти не различал слов, впитывая в себя лишь мелодию — резкую, звенящую, с неожиданными перепадами тональностей. Он словно слышал лязг клинков, яростные крики сражающихся, бешеное ржанье разъяренных коней, хрип умирающих, грохот столкнувшихся колесниц… Эта песня обладала странной колдовской силой — он чувствовал, как наливаются мощью мышцы, как рукоять меча начинает теплеть, как в груди рождается рык — громоподобный рев жаждущего добычи хищника. Вероятно, бойцы Арколы оказались столь же восприимчивыми к талантам скальда: он видел, как распрямляются их плечи, как яростный огонь вспыхивает в глазах.

— Магия? — с трудом прохрипел Блейд, повернувшись к джарату и с трудом подавляя желание испустить оглушительный вопль.

— Магия, — так же напряженно ответил Ханк. Его пальцы мертвой хваткой вцепились в древко топора, жилы на висках вздулись, зрачки сверкали словно раскаленные угли. — Магия, Блейд, самая черная магия — та, что будит страсть к убийству!

— Как он это делает?

— Не знаю. Спроси у него, если останешься жив.

Ханк отвернулся, вскинул свой топор и с внезапно прорвавшимся диким ревом обрушил его на блестящий шлем карвара. Бойцы Арколы подхватили этот крик, арбалетчицы, собравшись у башен, продолжали вести перекрестный огонь, мужчины же сменили камни и дротики на мечи и секиры. Нападающие взбирались на стены по сотне канатов, цепляясь за швы между камней когтистыми лапами -молчаливые, упорные, многочисленные, как муравьи. За зубцами парапета стоял рев и вой, взлетали клинки и топоры, звенели под ударами шлемы, с сухим треском раздавалась кость, кровавыми брызгами разлетались роговые щитки, с резким щелкающим звуком лопались под лезвиями канаты. Люди словно обезумели, сейчас эти рирдоты и лоны будто превратились в единую слаженную машину для убийства, рассекавшую живую плоть десятками блестящих стальных полос.