ГРУ в годы великой отечественной войны. Герои невидимого фронта - Виталий Никольский

Все попытки убедить командующего в нереальности такой задачи ни к чему не привели. Только гибель нескольких лучших разведчиков-маршрутников доказала бесцельность попыток без агентуры силами солдат-разведчиков расклеивать воззвания на глазах у врага.

Во втором отделе РУ ГШ и агентурных отделениях РО штабов фронтов не было единой системы учета людей и выполненной ими оперативной работы. Личные дела разведчиков и агентов вследствие крайней загрузки офицеров велись небрежно. Лица, привлеченные в разведку на оккупированной территории находившимися непосредственно там разведчиками и агентами, зачастую не регистрировались, записи людских потерь, их причин и обстоятельств проводились неточно, родственники пропавших без вести и погибших извещались несвоевременно. Отметки об извещениях в делах погибших иногда не делались. Картотеки на агентов и разведчиков не велось. Вследствие этого после окончания войны еще длительное время возвращались не учтенные ранее сотрудники разведки, мнимо пропавшие без вести, родители и дети погибших обращались в РУ ГШ за справками, в Центр присылалось много писем с жалобами на плохое отношение на местах к бывшим разведчикам, которые по понятным соображениям вынуждены были скрывать истинную причину пребывания в тылу врага, вследствие чего многих считали предателями, которые сотрудничали с немцами. Приходилось вести расследования для реабилитации отдельных лиц, пропавших без вести или погибших при выполнении служебного долга в разведке, но на местах ошибочно считавшихся пособниками врага.

Особенно плохо обстояло дело с учетом разведчиков и их работы во фронтовом (до декабря 1942 года также и в армейском) звене, где зачастую из-за недостатка времени и кадров оперативных офицеров, кроме короткой анкеты и обязательства работать в тылу врага, в личных делах разведчиков и агентов никаких сведений не имелось, иногда даже отсутствовали пометки о переброске во вражеский тыл, выполненная работа учитывалась из рук вон плохо, обстановка в оккупированных районах обобщалась и систематизировалась неудовлетворительно.

Часто при реорганизациях и переформированиях войсковых объединений, особенно в первый период войны, во время ликвидации фронтовой и армейской агентурной разведки многие личные и оперативные дела на так называемый переменный состав уничтожали по актам (так было на Сталинградском и Донском фронтах в 1942 году). В результате в последующем о героических подвигах воинов-разведчиков в тылу врага можно было узнать лишь случайно от их очевидцев. Этим объясняется то обстоятельство, что факты массового героизма разведчиков стали известны лишь по окончании войны: подвиги Ани Шершневой, повторившей подвиг Матросова, Ани Петрожицкой, подорвавшей себя гранатой вместе с карателями, мужество Лиды Базановой перед расстрелом в Брестской крепости и многих других вскрылись лишь недавно. Многие из них еще не выявлены, а может быть, и забыты и погребены в тысячах дел специального архива ГРУ.

Слишком строго винить в халатности при ведении дел оперативных работников разведки военного времени, может быть, и будет поспешно. Они были так загружены повседневной работой по подготовке, отправке, обеспечению, приему людей, анализу поступающей информации и другими текущими вопросами, что на «канцелярию» времени не оставалось. До этой работы просто не доходили руки. Только по линии западного направления 2-го отдела РУ ГШ в тылу действовало до 50 групп, отрядов, резидентур, от которых в день поступало около 30 информационных и организационных радиограмм, почти каждая из которых требовала немедленного реагирования, принятия срочных мер — трудоемких, нуждающихся в ответственных решениях, связанных иногда с крупными материальными затратами, большим риском, и для всего этого штатами было предусмотрено 6 человек старших офицеров-универсалов, в равной мере способных вести переговоры с секретарями ЦК Латвии, Белоруссии, Эстонии по вопросам использования партизанского движения в интересах разведки и грузить на автомашину парашютные мешки с отправляемым в тыл врага имуществом. Для черновых работ в отделе не было предусмотрено ни одного сержанта или солдата. Все приходилось исполнять офицерам. Очевидно, только у нас в разведке можно было увидеть грузчика в звании полковника и писаря — майора. Такие же штатные нецелесообразности имелись во фронтовых разведорганах, пока там не догадались зачислить в штат несколько человек за счет прикомандированных решениями военных советов солдат и офицеров.

Несомненно, заранее разработанная форма учета личного состава с централизованной картотекой, где регистрировались бы все лица, использовавшиеся в разведке, и их работа, а также введение в штат каждого разведоргана специального человека, отвечающего за регистрацию разведчиков и агентов, сильно помогли бы упорядочению этого дела. Однако заблаговременно об этом не позаботились, а во время войны было уже не до того.

Из-за такого состояния дел спецархив ГРУ до 1972 года вынужден был проводить исследования деятельности бывших разведчиков и агентов советской разведки в период Великой Отечественной войны.

У многих тысяч людей, работавших в широко разветвленной сети разведорганов и оставшихся в живых, возникли сотни тысяч правовых, материальных, моральных запросов, поставленных перед ними жизнью. Потребовались доказательства службы в армии, объяснения факта пребывания наших людей на оккупированной территории, службы у немцев, подтверждения подвигов, для получения заслуженных наград, получения пособий по инвалидности и т.д. и т.п. На многие из перечисленных вопросов из-за скверного учета в военное время архив сейчас не в состоянии дать исчерпывающий ответ, вследствие чего ущемляются права наших патриотов-разведчиков, им наносятся незаслуженные обиды.

ГЛАВА 9. Конец войны. Польша. 1944–1945 гг

В 1944 году наши многочисленные разведывательные и диверсионные группы, партизанские отряды, бригады и одиночки-разведчики, находившиеся в немецком подполье, начали выходить из тыла противника. Советские войска неудержимо гнали оккупантов с нашей территории, и по мере ее освобождения тысячи партизан оказывались уже не во вражеском, а в своем собственном тылу. Выходом народных мстителей в освобожденные районы начали пользоваться бывшие изменники — власовцы, полицейские, всевозможные старосты и бургомистры, агенты врага. Они зачастую под видом партизан нападали на своих бывших хозяев, чтобы как-то продемонстрировать свою лояльность к советской власти, примыкали к партизанским соединениям, где не всегда имели возможность проверить этих людей должным образом. В последующем некоторым из таких лжепартизан удавалось замести следы своих злодеяний и прожить рядом с нами много лет. Судебные процессы, проводимые в ряде областей нашей Родины уже в семидесятых годах, свидетельствуют о том, что некоторым из этих преступников удавалось успешно маскироваться под обычных советских тружеников.