Сфера разума - Семен Слепынин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Орленок, дружище! Иди же ко мне.
Конь подскочил ко мне и в полутора шагах замер. В глазах его чисто человеческие чувства настороженности и недоумения.
— Что с тобой, дурашка? — ласково спросил я и протянул руку, чтобы погладить его шелковистую шею.
Коснулся шеи, и конь вздрогнул, попятился с омерзением и страхом. Мое прикосновение, мои «нравственные» биотоки подействовали на него, как удар хлыста. Орленок повернулся и бросился от меня, как от страшилища.
В отчаянии я опустился на траву и обхватил голову руками. Страшная истина открылась во всей своей наготе. Никакой я не Василий Синцов, и благородный конь почувствовал это: внешний портрет не совпадал с внутренним. Нравственно я все тот же мерзкий Пьер Гранье, и даже хитроумные рокировки не «подправили» его, не возвысили. Ни в малейшей степени.
С гнетущими чувствами и невеселыми мыслями я просидел несколько часов. Незаметно подкрадывались длинные вечерние тени. Я встал и стал выискивать какое-нибудь убежище. Из леса в город решил не возвращаться. Все равно моя миссия кончилась провалом, из мира изгнанников уже не вернуться. Конь не примет меня.
Час спустя в низинках и густом подлеске скопилась ночная мгла. Она вилась, клубилась рыхлыми комками и с шипением рассеивалась. И снова сгущалась, твердела, силясь выбраться в вещественный мир. Холод ужаса охватил меня: Черный паук! Двойник моей черной души! А власть дяди Абу над пауком, вспомнил, в лесу кончалась. Я заметался, убегая от крадущейся тьмы, выскакивал на полянки и наконец вырвался на опушку.
Я вернулся в город, и, не в пример привередливому коню, нечистая сила приняла меня как своего, встретила как родного.
— Слава дьяволу, живой! — воскликнул Усач.
На засветившемся экране видеофона возникла озабоченная физиономия главы департамента.
— Уцелел? — хмурый лик Аристарха Фалелеича прояснился. — И даже не ранен?
Мурлыкин снова насупился и с презрением заговорил о склочниках людях, которых ни минуты нельзя оставлять без конвоиров. Историческая партия, как я узнал от него, потеряла в этот день почти половину своего состава. С еще большим гневом директор департамента обрушился на своего заместителя. За самоуправство и глупость мистер Ванвейден снят с должности и брошен на грязную и унизительную работу по вылавливанию и сжиганию мелких бесов.
Новость для меня приятная, но и она не радовала. Лег в постель в таком подавленном состоянии, что никак не мог уснуть. В расстроенном воображении прыгали какие-то лохматые тени, неясные образы: ведьмы и гарпии, кружащиеся под куполом храма, искаженные физиономии «прокаженных». А когда за окном услышал хохот Весельчака, понял, что начинаются галлюцинации.
Еще этого не хватало! Я встал и подошел к окну. Никого и ни малейшего звука. Не шевельнется ни один листик, не дрогнет ни одна тень. На кусты сирени и траву мирно струился свет луны. Совладав со своими нервами, я лег и начал засыпать. Но тут, в полудреме, что-то коснулось моего сознания, а из неведомой дали донесся еле различимый шепот.
— Тебя сегодня что-то расстроило… Что случилось?
— Все пропало! Мне не вырваться отсюда. Да и ты погибнешь. Мы оба… Из-за моей паучьей души.
— Догадываюсь… — Голос становился все более отчетливым. — Побывал в лесу и снова встретился со своим милым созданием? И бегал от него? Ну нет, от самого себя не убежишь.
— Никак не можешь без ехидства. А дело серьезное. Задание сорвется. Орленок шарахается от меня — вот что страшно.
— А не слишком ли торопишься?
— Опасаетесь, что вернусь, не выполнив задания? Потому и конь так чуток?
— Отчасти потому… Но расскажи, что видел и что делал.
Мой рассказ, к счастью, не прерывался на сей раз ироническими репликами. Напротив, собеседник одобрил многие мои поступки. А мое поведение с дядей Абу привело его в восторг.
— Молодец! Да понимаешь ли, балда, что произошло? Ты стал лучше. Иначе бы не сблизился с дядей Абу.
— Он почувствовал бы что-то неладное? Как конь?
— Почти что так. Сейчас узнаешь, что такое Сфера Разума. Еще один сеанс, и ты сделаешь еще один шаг к нашему миру.
— То есть я стану еще ближе к самому себе? Я постепенно возвращаюсь в свою подлинную личность? А Пьер Гранье — псевдоличность?
— Не знаю…
— Что такое? Что ты сказал? Повтори.
В ответ — ни звука. Что все это значит? Его последние слова, сказанные исчезающим, как эхо, шепотом, мне просто почудились? Или он сам толком ничего не знает? Кто же я?
Я решил не терзать себя подобными вопросами. Я подошел к окну и еще раз удостоверился, что в садике перед коттеджем никого нет. Похоже, что сегодня меня не собираются пугать.
Я лег и закрыл глаза. Сейчас засну, и маленький Василь (то есть я?) проснется в иной реальности, в стране Сферы Разума.
Сфера Разума
Так связан, съединен от века
Союзом кровного родства
Разумный гений человека
С творящей силой естества…
Ф. И. ТютчевЕще во сне его слуха коснулись грустные и куда-то зовущие звуки свирели… Сознание просыпалось, и Василя вновь стали томить все те же непонятные чувства и мысли. Откуда приходит загадочный и неуловимый, как туман, пастух? Может быть, не из древних земных полей, а с далеких космических пастбищ?
Мысль до того странная, что Василь окончательно проснулся и рассмеялся. Космические пастбища! Надо же придумать такое. Тут же вспомнил, что через час, когда в полях рассеется туман и вместе с ним уйдет таинственный гость, с внеземной станции спустится другой пастух — дядя Антон. Вот этот никуда не уйдет, с ним можно поговорить, узнать много нового.
За окном уже вовсю трещали воробьи, утренние лучи медленно ползли по стене комнаты и коснулись косяка дверей. Василь вскочил, принял волновой душ, позавтракал и босиком помчался за околицу села.
Поля дымились, искрились травы, и от обжигающе холодной росы захватило дух. Вот и роща Тинка-Льдинка, похожая по утрам на струнный оркестр — так много здесь было птиц. За рощей степь. В ее просыхающих травах уже путались пчелы, а на пологом холме паслись лошади. Это как раз тот самый небольшой опытный табун, который изучает ученый-пастух дядя Антон.
Василь подскочил к своему знакомцу — недавно родившемуся жеребенку, обнял его за шею, гладил гриву и приговаривал:
— Хороший ты мой. Хочешь, мы будем с тобой дружить?
— Он хочет к своей маме, — услышал мальчик голос дяди Антона. — Отпусти его. Это еще совсем малютка, сосунок.
Жеребенок смешными шагами подошел к своей маме — светло-серой кобылице Стрелке, встал под ней, как под крышей, и начал сосать молоко.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});