Приключения стиральной машинки - Ира Брилёва

— Белочка, пора, детка, спать укладываться. Ты иди в каюту, а я сейчас вслед за тобой приду. — Белла послушно отпустила руку Артема и ушла. Анна Матвеевна присела рядом с юношей и, помолчав с минуту, сказала:

— Вижу я, рисунок здесь лежит. — Артем молча кивнул. — Долго я ждала этого момента, все гадала, передался Белочке Марьюшкин талант или нет. Значит, все-таки, и ее боженька в лобик поцеловал. Ты, Артем, сам смотри, как этим ее даром распорядиться. Моей Марьюшке он счастья много не принес. Хотя, как и повернуть. У каждого своя судьба, — и Анна Матвеевна задумалась. Артем молча ждал. Анна Матвеевна покачала головой и вздохнула. — Ну да, чего я тебе советы буду давать. Ты и сам уже взрослый мужчина, вот и думай. Может, я не права, может, Белочке этот дар счастье принесет. В общем, не слушай ты меня, старуху. Я тут тебе лишнего наговорила. Живите мирно и счастливо, а мы будем смотреть да радоваться. Доброй тебе ночи, Артемушка. — И она, поцеловав его в лоб, ушла в свою каюту.

Архангельск появился на горизонте ранним утром. Анна Матвеевна уже была на ногах. Она причесалась и надела свое лучшее платье. Глаза ее блестели, а сердце готово было вырваться из груди и бежать по волнам впереди корабля, крича на весь мир: «Вот она я! Я вернулась!»

Корабль коснулся бортом причала, и матросы перекинули на берег деревянные сходни. На корабль ворвалась привычная портовая суета — работники в фартуках из грубой рогожи стали разгружать несметное количество тюков и ящиков, вокруг закипела та привычная жизнь, от которой радуется сердце у любого хозяина, и люди теперь сновали как заведенные, подхватывая и ловко взваливая себе на спину множество всякой полезной всячины, а Анна Матвеевна все стояла и стояла на палубе, опершись на деревянный борт, и смотрела на родной Архангельск. Высокая городская стена слегка скрывала от ее взгляда знакомые с детства дома и улицы. Но внутренним взором Анна Матвеевна уже была там, в тех знакомых до боли местах, о которых она мечтала все эти бесконечно долгие годы и которые снились ей по ночам и в каюте на корабле дона Карлоса Альмадевара, и в джунглях на родине вождя Зуула. Она долго мечтала о том, что увидит свой утраченный дом, и вот теперь она стояла и смотрела на родной город, и сердце ее одновременно ликовало, и сжималось от неизвестности и невольного страха перед этой неизвестностью. Чувства переполняли ее и делали неходячими ноги и незрячими глаза. Так она стояла, пока Артем, тихо подошедший к ней сзади, не тронул ее за плечо:

— Пойдемте, Анна Матвеевна, нам пора. — Женщина, приученная многими годами скитаний по морям к особенностям морской жизни, легко сошла по скрипучим сходням и ступила на землю. Она сделала несколько шагов и обернулась к Артему. Ее взгляд умолял его о помощи, и юноша, понимая, какие чувства переполняют сейчас ее сердце, подхватил Анна Матвеевну под руку, а с другой стороны ее уже оказалась Белочка. — Ну, ну, Анна Матвеевна, не робейте. Все будет хорошо. Ведь вы у нас такой герой, все моря на свете обошли и не испугались. И теперь-то совсем уж рядом. — Артем ободряюще улыбнулся, и они так всей троицей и двинулись вдоль по пирсу маленькими шажками — сейчас Анна Матвеевна почти висела на руках у детей — ее ноги сделались ватными от переполнявшего ее волнения. Понемногу твердая земля и знакомые с детства звуки родного города сделали шаг пожилой женщины тверже и уверенней. Так и шли они, придерживая друг друга, пока не вышли к широкой, мощеной камнем дороге, которая вела из порта в город. Мимо них двигались подводы с мешками, — в порту стояло несколько кораблей. На подводах возницы громко покрикивали: «Посторонись!» и звонко щелкали бичами. Вокруг сновали какие-то люди с озабоченными лицами, и видно было, что им нет никакого дела до всего остального мира. Чумазые мальчишки шныряли здесь в поисках «чем бы поживиться», и время от времени их ловила за ухо чья-то крепкая рука и отшвыривала подальше от лакомых для мальчишек грузов — слегка разорванных мешков с искрящимися на солнце сахарными головами или еще чего-нибудь такого же привлекательного.

А Анна Матвеевна так и шла, оберегаемая с обеих сторон своими спутниками и так же, как и суетящиеся в порту люди, почти не замечала ничего вокруг. Взгляд ее был устремлен туда, где стоял ее дом — а жили они недалеко от порта — и уже виднелась впереди крыша с сидевшим на ее венчике резным петушком — столько лет прошло, а этот петушок часто снился ей во сне и был там живой птицей, которая вдруг взмахивала крыльями и радостно вскликивала: «Привет, хозяйка! Где же ты была столько лет?»

Подойдя к дому, Анна Матвеевна остановилась и оглядела крылечко — Алешенька всегда был домовитым хозяином, и крылечко даже через столько лет блестело свежей краской. Набравшись храбрости, Анна Матвеевна взошла по ступенькам и взялась за кованое кольцо — дверь открылась с тихим скрипом — все как всегда — и в лицо Артема, вслед за Анной Матвеевной вошедшего в полутемные сени, пахнуло запахом свежих пирогов и сена. Дальше, за сенями, шла горница. В светлой просторной комнате было пусто, а из соседней с ней комнаты, — по-видимому, это была столовая — об этом говорила внушительных размеров печь, одна стена которой выходила в горницу, — доносились звуки, знакомые любой хозяйке — позвякивание посуды сказало гостям о том, что за стеной кто-то есть. Анна Матвеевна оглядела комнату и, со вздохом облегчения, опустилась на стоявшую у дверей лавку: «Слава богу, вот я и дома». Звуки в соседней комнате прекратились и послышались тихие крадущиеся шаги. Из дверей выглянула румяная девчушка лет пятнадцати и ее скорее заинтересованный, чем испуганный взгляд был подкреплен соответствующим вопросом:

— А вы кто, добрые люди? — Она так и продолжала стоять — встревожено выглядывая из другой комнаты. Но, видимо, беглый осмотр ее удовлетворил, взгляд ее смягчился и она, не дожидаясь ответа, затараторила: — Хозяина дома нет, он в контору ушел, так что, если вы к Алексею Митрофанычу, то попрошу вас туда сходить. — И девчушка умолкла, продолжая исподтишка разглядывать гостей. Анна Матвеевна, уже немного пришедшая в себя, теперь улыбаясь, так же в упор разглядывала девочку.

— А ты чьих будешь, а? — голос Анны Матвеевны звучал ласково и заинтересованно. Девчушка вышла, наконец, из-за дверного косяка, за которым она пряталась, и с любопытством ребенка поинтересовалась:

— А это вам зачем? — И снова не дожидаясь ответа, сказала: — Я-то? Я здесь прибираюсь, Глашей меня зовут, меня батюшка к Алексею Митрофановичу в услужение пристроил. А-то хозяину недосуг за всем приглядывать, хозяйки-то нет, а Пелагея совсем старая стала, у нее теперь один глаз совсем почти ослеп. Но второй еще хорошо видит. Ей тяжело было за домой присматривать, вот меня и взяли.

Анна Матвеевна всплеснула руками:

— Господи, Пелагеюшка моя жива! А я-то уж и не чаяла ее в живых застать! — И повернувшись к Изабелле и Артему, которые также тихонько продолжали стоять у порога, не решаясь нарушить встречу Анны Матвеевны с родным домом, пояснила: — Пелагея-то и тогда уже была в летах, а ныне ей уж за восьмой десяток перевалило. — Девчушка при этих словах насторожилась и взглянула на Анну Матвеевну каким-то иным взглядом. Так она простояла еще около минуты, и потом вдруг с громким криком кинулась Анна Матвеевне на шею:

— Хозяйка, матушка, вернулась! — Громкие крики прерывались теперь такими же громкими всхлипываниями и причитаниями. От этого неожиданного бурного излияния чувств Анна Матвеевна слегка опешила, и теперь смотрела на Артема и Беллу растерянным взглядом, словно бы хотела узнать у них — что это сейчас происходит? Но Артем и Белла тоже смотрели на девчушку расширенными от удивления глазами — ведь ей никак не могло быть больше шестнадцати лет — а если так, то откуда она могла признать в Анне Матвеевне хозяйку, исчезнувшую больше двадцати лет назад? Но все прояснилось само собой. Девчушка, не прекращая выть и причитать, вдруг поднялась с колен и попыталась что-то сказать. Но у нее получилось только нечленораздельное: «Вы-ы-ы-а-а-а», и тогда она, размазывая рукавом слезы и сопли по румяным щекам, потянула Анну Матвеевну за руку, словно приглашая ее следовать за собой.

Пройдя две комнаты вслед за Анной Матвеевной и не унимавшейся девчушкой, Артем и Изабелла оказались в просторной чистенькой комнатке. Главным предметом здесь был портрет. Он стоял посреди комнаты на специальной подставке, и на Артема с него глядела Анна Матвеевна, только моложе и с веселой улыбкой, которую Артем никогда на ее лице не видел. Анна Матвеевна оглядела комнату и неожиданно обняла девчушку. Теперь они обе стояли и, обнявшись, тихо плакали. Артем огляделся и понял — эта комната, по-видимому, когда-то принадлежала Марьюшке — на подоконнике лежали кисти и стояли баночки с давно высохшими красками. А у стены расположились еще две картины, только повернуты они были лицом к стене. Холсты, натянутые на подрамники, потемнели от времени. Около другой стены стояла узкая девичья кровать, а закрытые дверцы платяного шкафа были расписаны райскими птицами. На зеркале висели несколько выгоревших от времени разноцветных лент. Все очень опрятное и, главное, чувствовалось, что за этой комнатой тщательно ухаживают, при этом стараясь не задеть здесь ни одного предмета, словно бы время остановилось в этом месте, а предметы жили своей жизнью и продолжали ожидать свою хозяйку.