Аполлинария Суслова - Людмила Ивановна Сараскина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бем А. Л. «Игрок» Достоевского (В свете новых литературных данных). С. 382.
…В отношениях Сусловой и Достоевского наступает полоса исключительно заочных сношений, путем переписки. Суслова живет в это время за границей – то в Спа, то в Монпелье, то в Париже, видит много людей, воспринимает разнообразные впечатления, увлекается новыми привязанностями, в которых, однако, преобладают чувственность и фантазия, без примеси глубоких и мучительных надрывов, как было с Достоевским. Последний в это время живет в Петербурге, и они оживленно обмениваются письмами. Страсть с обеих сторон идет на убыль, постепенно вытесняемая успокоением; содержание писем, по крайней мере со стороны Достоевского, гл. обр. деловое или полуделовое. Достоевский в это время схоронил свою жену, скончавшуюся в апреле 1864 года.
Петухов Е. В. Из сердечной жизни Достоевского (Ап. Прок. Суслова-Розанова). С. 41.
Париж. 22 октября
Сегодня в 4 часа приехала, в 5 была у М.[64] Выходя из кареты, я спросила извозчика, сколько ему нужно заплатить (хотя и знала, что 2 франка). Он сказал 2 франка, я отдала, но он вдруг сказал, что 2½. Ни слова не говоря, я отдала остальные. Он внес мой сак на двор (чего извозчики здесь не делают) и старался мне услужить, ему как будто было совестно. Я стучалась у М., когда все еще спали, хотя было 5 часов. М-те Р. меня хлопотливо встретила, спрашивала, не хочу ли я чего есть, и пошла убирать мою постель, завтрак мой она принесла ко мне наверх и вообще очень около меня хлопотала.
Вся эта приязнь за какую-нибудь, подаренную мною ей, старую юбку… Бедные люди! Теперь, сходя вниз за чернилами, я встретила Kathenine. Она обязательно спросила, не чернил ли мне нужно, и взялась достать, я согласилась, имея в виду подарить ей, когда придет ко мне, запонки, что я приготовила в Неаполе. Катерина была в восторге от запонок и тут же просила меня всегда во всем к ней обращаться.
Бедные, бедные люди!
На дороге, на корабле, в самом Неаполе мы встретили Гер[цена] со всем семейством. Ф[едор] М[ихайлович] меня представил как родст[венницу], весьма неопределенно. Он вел себя со мной при них как брат, даже ближе, что должно было несколько озадачить Г[ерцена]. Ф[едор] М[ихайлович] много говорил ему обо мне, и Г[ерцен] был внимателен. С мол[одым] Г[ерценом] я тоже говорила[65]. Это какой-то отчаявшийся юноша. Я, говоря о моих загр[аничных] впеч[атлениях], сказала, что везде нахожу более или менее гадость, а он доказывал, что не более и менее, а везде одинаково гадко. Во время моего разговора с ним Ф[едор] М[ихайлович], когда я была одушевлена, прошел мимо и не остановился, я подозвала его, он обрадовался. Молодой Г[ерцен] сказал, что зимой будет в Париже и придет ко мне, спросил мой адрес, но прибавил, что узнает его от Б. [?]. Я рассказала Ф[едору] М[ихайловичу], тот мне посоветовал дать адрес, чтоб таким образом больше показать внимания. При прощанье (в Ливорно) я дала Г[ерцену] адрес. Ф[едор] М[ихайлович] провожал Г[ерцена] и был у них в гостинице. Возвратясь, он неспокойно сказал, чтобы я ему непременно написала, если у меня будет Г[ерцен]. Я обещала. Вообще он ничего не говорил со мной о молодом Г[ерцене], но когда я первая довольно легко заговорила, он продолжал и отозвался не совсем в его пользу. Еще он мне сказал, что у Г[ерцена] увидал мою карточку, которую я дала ему с моим адресом. На ней была записана Алек[сандром] фраза отца: «С одним рассудком люди не далеко бы ушли».
В день отъезда из Неаполя мы с Ф[едором] М[ихайловичем] поссорились, а на кор[абле], в тот же день, под влиянием встречи с Г[ерценом], которая нас одушевила, объяснились и помирились (дело было из-за эмансипации женщин). С этого дня мы уже не ссорились; я была с ним почти как прежде, и расставаться с ним мне было жаль.
Сестра пишет[66], что нет возможности оставаться в академии от пошлых выходок студентов, и просит узнать, можно ли слушать лекции в Париже. Кажется, будет можно. Да, еще об этом узнаю от m-eur Эмиля. М-eur Эмиль оказывается серьезным молодым человеком, а я-то прежде какую – к нему имела…
Тотчас по приезде домой я хотела спать, легла, но не могла заснуть. Мысли были как-то смешаны, но мало-помалу они определились… Я вспомнила то, как оставляла Париж… Я думала, и какие-то надежды приходили в голову против воли, надежда уязвить, отмстить, или в ней было что другое… Сердце страдало и требовало своей доли, убеждая, льстя. О, как оно ныло, как вертелось! Я пошла гулять и очутилась на St. Denis и около St. André Des Artes. Бедное сердце, к чему лукавить? Возвратясь домой и придя в мою комнату, я тотчас заметила на полу пятно – след сожжения бумаги в день, как в последний раз видела его.
Париж мне кажется решительно отвратителен.
Октябрь 27
Вчера получила письмо от Ф[едора] М[ихайловича][67], он проигрался и просит прислать ему денег. У меня не было денег: я только что отдала все m-me Ми. Я решилась заложить часы и цепочку и об этом стала советоваться с Тум… Тот вызвался, чего у меня недостанет, просить у М., кроме того, обещал своих, которых у него было 50 фр. М-те М. дала все 300 фр. на месяц. С посылкой денег были некоторые хлопоты. Тум. рассказал мне, как их послать, и я отправилась, да по дороге немного запуталась, прихожу и встречаю – Алх[азова][68], это он пришел, чтобы растолковать мне, как послать. Этим дело не кончилось, нужно было зайти домой и идти опять. Я только что пришла, как на помощь является Т. В то время, когда я толковала поч[тмейстеру] об этом письме, в почтамт является молодой человек, который мне показался пох[ожим] на Баскова. Он стоял сзади меня. Я обер[нулась] и бросила на него быстрый взгляд. Я почти увер[ена], что это он, и загов[орила] с Ту. Он отошел и
