Городок Нонстед - Марцин Мортка

Он прикусил себе язык — Анна предостерегала его от публичного использования вульгаризмов. Американцы — очень чувствительны к этому — но никто не обратил внимания. В этот момент открылись двери, и последние ряды осветил свет из гардероба. В комнату проскользнул Дартсуорт, бледный, скорее всего, выведенный из равновесия, но старающийся не подавать виду. Он небрежно махнул Натану, и оперся спиной о стену неподалеку от входа. Осмотрелся с выражением на лице: “Это я все сделал”, но никто не обратил на это внимание.

“Ты все портишь”, - подумал Натан. Затем продолжил:

Боялся панически. И сейчас меня бьет дрожь от этого воспоминания. Понимаете?

Писатель провел взглядом по присутствующим. Несколько человек кивали, другие вертелись на стульях.

— Мой приятель из студенческих лет однажды снял квартиру, в которой что-то — точно не он сам — включало и выключало газ и свет. Случалось, он просыпался среди ночи, трясясь от холода, и понимал, что кто-то открыл настежь все окна. Мою тетю никто не заставит пойти в подвал после наступления темноты. Из этого подвала кто-то — или что-то — из тьмы зовет ее по имени. Что тут много говорить? Я тоже туда не зайду. Вас это удивляет?

Кто-то медленно покрутил головой, кто-то засмеялся и сложил руки на груди. Многие молчали, заинтригованные словами писателя. Он ощущал взгляды, напряжение, которое образовалось в комнате. Пришла пора нанести очередной удар.

— Я говорю тут об экстремальных случаях. — Он махнул рукой. — О вещах совсем непонятных, которые охотно объяснили бы галлюцинациями, переборам с психотропными веществами или психическим расстройством. Тем временем страх добирается до нас чаще. Бывает даже, что это происходит каждый день.

Он повысил голос и всматривался в неизвестных молчаливых слушателей. Никто, абсолютно никто не показывал, что принял его слова близко к сердцу… Тишина стала тяжелее.

— Реальность разваливается на множество осколков, — сказал Натан тише. — Случалось ли кому-то идти через парк темной ночью. И вдруг гаснет фонарь? Могло вам показаться, что в саду шастает зверь? Что пес начал выть от страха посреди ночи? Что уголком глаза вы увидели человека там, где никого нет и не было? Эти мелкие происшествия, обычные и их можно объяснить. Но все равно, это расколотая реальность. Информирует нас, что что-то не так. Что мир не так упорядочен. И появляется страх. — Окончил он говорить шепотом.

Кто-то вздрогнул, кто-то застегнул кофту, будто бы в библиотеке вдруг стало холодно. Женщина, сидевшая в первом ряду — Натан был почти уверен, что это миссис Макинтайр — тяжело вздохнула.

— Каждый из 12 рассказов, вошедших в книгу “Шепоты”, история о минутах, в которые реальность лопается и крушится, — продолжил писатель. — О Минутах, в которые появляется страх. Сначала мелкий, с которым легко совладать, но с каждой минутой он сильнее, пока не становится всесильным. Вам знаком такой страх?

Неожиданно слушатели замерли, будто бы он сказал запретное слово. Перед ним снова были несколько десятков неподвижных, непроницаемых форм, неподвижность которых говорила? “Лезешь не в свое дело, чужак. Впихиваешь пальцы в дверь…”

Макинтайр — сейчас Натан был уверен, что это она — смотрела на экран телефона, будто проверяя, сколько времени осталось до конца встречи.

— Помните рассказ, открывающий книгу? — без энтузиазма продолжил он. — Он называется “40 секунд”, а начинается словами: “В морозные вечера поход к навесу, под которым сложены дрова, выбор нескольких поленьев для печи и возвращение в дом отнимали у старого Хорта каких-то 40 секунд. Могло показаться, что это мгновение, но этого хватило, чтобы в дом прокрался не прошеный гость”. Были ли вы когда-то в ситуации…

— А откуда вы берете сюжеты своих рассказов, мистер Маккарниш? — неожиданно спросил кто-то. Часть слушателей вздрогнула, будто разбуженная от крепкого сна. Некоторые стали оглядываться. Но автора вопроса скрыл полумрак.

Натан тоже вздрогнул, но не потому что вопрос высоко поднялся в рейтинге наиглупейших, которые задавали читатели. Все дело было в голосе, который его задал. Охрипший. Типичный для пожилых людей. Но Натан увидел в нем безбрежные запасы насмешки и ехидства. К любителям поиздеваться он давно уже привык — на его авторские встречи часто приходили пророки, вещавшие об упадке литературы, религиозные фанатики и обычные полудурки — но никто до сегодняшнего дня не обращался к нему с такой ненавистью. Он набрал воздуха, чтобы ответить…

И тут погас свет.

Кто-то испуганно вскрикнул, раздались удивленные голоса, шум стульев, топот ног. Раздался скрип открываемых дверец, но в гардеробе тоже царил мрак. Собравшихся осадила тьма.

— Вот и реальность разорвалась, — сказал кто-то возле писателя. Он находился неожиданно близко.

Как фонарики замигали экраны мобильных телефонов, добывая из мрака подвижные тени. С грохотом перевернулся стул, со стола посыпалось всякое. Задрожал стеллаж.

В свете экранчиков телефонов была видна увеличивающаяся толпа у выхода. Люди рвались к выходу. Кто-то закричал от боли.

— Стоять! — выкрикнул знакомый голос. Скиннер?

Неуверенные, испуганные голоса стихли.

— Отойдите! — Скиннер подошел к дверям, светя фонарем в лица в толпе, решительные и ожесточенные. — Мистер Итч, проверь аварийный выход! Миссис Макнамара, позвоните в энергетическую компанию, и узнайте, что случилось. Остальные, выходите один за другим! По одному, после указания пальцем. Миссис Ольсон! Мистер Гулхэм! Тодд Робби, шевелись! Натали…

Руку Натана обхватили мелкие пальцы.

— Достаточно непредвиденное окончание, — сказала Анна.

— Достаточно, — признал Натан. — Анна, а кто был тот человек? Тот, который спросил о сюжетах?

— Боже, не имею понятия. — Она вздохнула. — Аж мурашки пробежали. Пошли к выходу.

Они двинулись к плохо различимым в свете фонаря и мобильников фигурам. Собравшиеся переступали с ноги на ногу, как марионетки, управляемые мощным голосом Скиннера.

— …Викки! Викки Тведстон, ты оглохла? К выходу! Грэм… А ты куда лезешь?

— Меня зовут Дартсуорт, я агент Натаниэля Маккарниша, я должен сейчас…

— На место! — рыкнул Скиннер. — И немедленно. Я не хочу матюками при женщинах швыряться!

Раздались тихие смешки, кто-то зааплодировал. Атмосфера разрядилась. Натан почувствовал удивление Анны и шепнул:

— Он был в Ираке, в военной полиции.

Англичанин представил себе ее высоко поднятые брови. Почти сразу же их осветил фонарь Скиннера. Лесоруб, узнав Натана и Анну, заорал, подчеркнул призыв энергичными жестами: