Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Аннина Софья Александровна

Впрочем, затмевала она всех актрис того времени, даже самых красивых, искусных и признанных.

"Хотя сама Мэрилин своим постоянным стремлением к достижению совершенства превзошла извечные американские мечты, одновременно она воплощала собой эти мечты, — анализирует Дональд Спото феномен триумфа Монро в то время. — Она была послевоенным идеалом послевоенной девушки — нежная и слабая, не скрывающая, что попала в беду, обожающая мужчин, наивная и жаждущая секса без предъявления каких-либо требований. Но в том, как она подавала себя подлинно чувственным созданием, присутствовала какая-то скрытая агрессия; из-за указанного специфического несоответствия ее сексуальное воздействие тем самым одновременно и отвечало культурным ожиданиям, свойственным 1953 году, и противилось им. Хотя она была женщиной впечатлительной и испуганной (и часто казалась таковой и на экране), ей были также присущи какая-то неуступчивость и независимость. И, пожалуй, наиболее тревожным и угрожающим для культуры оказывалось то, что замешательством, которое Мэрилин производила вокруг секса, она пробуждала к себе уважение. Дамы вроде Одри Хепбёрн и Грейс Келли получали премии Американской киноакадемии, а толпы поклонников бросались везде на Мэрилин, и тысячи зрителей не уставали бить в ладоши и выкрикивать здравицы в ее честь".

Воздушное розовое платье, в котором Мэрилин пела о бриллиантах, — яркое пятно на фоне черных смокингов — было, как и все другие костюмы артистов из этой картины, произведением легендарного голливудского модельера Уильяма Травиллы. С Монро он познакомился еще в 1950-м. Первая же встреча произвела на него сильное впечатление.

"Впервые я ее увидел в черном купальном костюме. Она открыла раздвижные двери моей примерочной, с ее плеча свалилась бретелька, и я увидел обнаженную грудь. У нее была такая особенность — зная о своей красоте, она хотела себя показать. Некоторых людей это шокировало. Конечно же, она делала это умышленно. Она походила на ребенка и могла сделать что угодно, а вам ничего другого не оставалось, как простить ее, как бы вы простили маленькую девочку Она соединяла в себе женщину и дитя, ее обожали и мужчины, и женщины. Мужчина не знал, что делать с ней: то ли усадить на колени и приласкать, то ли заключить в объятия и завалить на спину… В своей жизни мне приходилось одевать многих женщин, но никогда мне не попадалась такая, как эта дама. Она была для меня двойственной личностью. Она не могла похвастать хорошим образованием, но имела яркий ум и чудачества ребенка. Она обладала чудесной способностью располагать к себе людей. Она приходила в офис, как другие люди, чтобы пожаловаться на что-то; но у Мэрилин глаза всегда были на мокром месте, в одном глазу блестела настоящая слезинка, а губы дрожали. Ах, эти губы! Сопротивляться этому мужчине не дано. Вам не хочется, чтобы этот ребенок плакат".

Мэрилин высоко ценила искусство Травиллы. Даря ему экземпляр скандального календаря с фотографиями Тома Келли, она сделала надпись: "Билли, дорогой, прошу тебя — одень меня навеки. Я люблю тебя. Мэрилин". Об этом календаре (правда, уже другом экземпляре) и Мэрилин Монро Травилла рассказывал забавную историю. Однажды в клубе "Тиффани", где он был в компании Мэрилин, Уильяму понадобилось в туалет. Дорога туда лежала мимо какой-то комнаты с приоткрытой дверью, через которую Травилла заметил висящее на стене творение Келли. Вернувшись в зал, сообщил об этом Мэрилин. Она заволновалась и захотела непременно посмотреть на календарь. Комната оказалась гримеркой певицы Билли Холидей. Та обрадовалась, решив, что Мэрилин зашла поздороваться с ней, но, узнав об истинной цели визита, страшно разозлилась.

"Перед нашими глазами промелькнул белый рукав со свешивавшимися с него бусами и темная кисть руки. Холидей сорвала со стены календарь, смяла его и швырнула в лицо Мэрилин, обозвав ее неприличным словом. Ошарашенные, мы вернулись за столик. Менеджер хотел, чтобы мы остались и посмотрели шоу, но мы ушли".

По воспоминаниям Травиллы, на съемках "Джентльменов…" они с Монро вступили в интимную связь, длившуюся всего неделю — пока и жена художника, и Ди Маджио находились в отъезде.

"Я думаю, она хотела любить, но никого, кроме себя, не могла любить, — так потом отзывался Уильям о Мэрилин. — Она являла собой пример полного нарциссизма. Она обожала собственное лицо, ей все время хотелось улучшать его, вносить изменения в свой облик. Все, что она делала в этом направлении, она делала вовремя. Однажды она сказала мне: "Со своим лицом я могу творить все, что угодно. Так же, как ты можешь взять белую доску и, сделав что-то, создать картину". Существовал единственный способ завести ее. Сексуальный заряд она получала, когда смотрелась в зеркало и видела красивый рот, который она нарисовала с помощью пяти тонов губной помады, необходимых для нанесения правильных линий и точных теней, подчеркивающих губы, потому что ее настоящие были совершенно плоскими".

И все же, и все же…

"В этой девушке было такое, что нельзя не любить. Опаздывая на утреннее свидание, она могла позвонить в три и сказать, что уже в пути, и ты прождешь ее до семи. Она была единственной женщиной на всех моих знакомых, рядом с которой мужчина чувствовал себя высоким, красивым, обаятельным, благодаря немигающему взгляду ее глаз, заглядывающих вам прямо в душу. Вы, если она так решила, были королем вечера. С ней у вас возникало чувство, что вы у нее единственный, даже если это было не так".

Официальная премьера фильма "Джентльмены предпочитают блондинок" прошла 15 июля в Китайском театре Граумана. Том самом, возле которого расположена "Аллея славы", где маленькая Норма Джин некогда сравнивала свои руки и ноги с отпечатками, оставленными в цементе кинозвездами. Теперь там красовались и отпечатки Мэрилин Монро и Джейн Рассел. Блондинка и брюнетка, такие разные и такие красивые, увековечили свои следы незадолго до премьеры их общей работы. Надев по такому случаю похожие белые платья в горошек, они изогнулись перед фоторепортерами в не слишком удобных, но все же соблазнительных позах.

Джейн Рассел по праву гордилась прекрасной грудью, для которой режиссер, продюсер и инженер Говард Хьюз изобрел специальный бюстгальтер. И Мэрилин, хихикнув, посоветовала подруге запечатлеть в цементе и свой бюст. Сама она предложила… сесть в цемент.

Частично была осуществлена только третья идея Монро. Она хотела, чтобы над буквой "i" в ее имени на "Аллее славы" сделали точку из бриллианта — в честь знаменитой отныне песенки. Из справедливых опасений, что долго драгоценному камню не продержаться, точку сделали из горного хрусталя. Правда, и его скоро стащили.

Сейчас снимок Монро вместе с Рассел на "Аллее славы" — одно из самых известных изображений кинозвезды.

18 июля начался показ фильма в кинотеатрах. Зрительский ажиотаж был неслыханным, колоссальным и выражался в столь же неслыханных суммах сборов.

Еще когда завершались съемки, зимой 1953 года журнал "Photoplay" присудил Монро премию "Самая быстро восходящая звезда". На вручение приза в ресторане отеля "Беверли-Хиллс" 9 февраля Мэрилин должна была прийти вместе с Джо Ди Маджио. Но стоило ему увидеть наряд, который актриса приготовила для церемонии…

Это было платье из золотой парчи, одно из тех, которые героиня Монро Лорелея Ли носила в "Джентльменах…". И оно даже нагляднее, чем обычная одежда Мэрилин, позволяло понять, что под ним нет никакого белья, и увидеть, как притягательно то, что под ним все-таки находится. Красота в этом случае потребовала жертв в буквальном смысле: с начала съемок Монро успела располнеть и, чтобы влезть в платье, прибегла, по словам Травиллы, к "орошению толстой кишки с помощью клизм, которые вытягивают воду из организма и настолько обезвоживают его, что в талии немедленно теряется несколько сантиметров". Она выполнила эту малоприятную процедуру дважды и в дальнейшем всегда вспоминала о ней, когда хотела срочно похудеть.