Тьма в бутылке - Юсси Адлер-Ольсен

— Как вы знаете, его написал мой старший брат Поул, — приступил Трюггве, когда Карл после первых глотков проявил признаки жизни. — Он писал его связанными за спиной руками. — Взгляд Трюггве блуждал, когда он произносил эти слова.

Связанными за спиной руками! Значит, предположение Лаурсена было близко к реальности.

— Я не понимаю, как он смог, — продолжал Трюггве. — Но Поул был очень основательным человеком. Он прилично рисовал. В том числе и вот это. — Парень печально улыбнулся. — Вы даже не понимаете, как много значит для меня ваш приход. Что я сейчас держу в руках это письмо. Письмо Поула.

Карл посмотрел на бумажку. Трюггве Холт приписал на копии еще несколько букв. Эти дополнения должны быть верными.

Карл сделал большой глоток кофе. Если бы не его относительно хорошее воспитание, он схватился бы за горло и издал гортанные звуки. Этот кофе был жутко крепким. Чернющий кофеиновый яд.

— А где Поул сейчас? — спросил он, сжав губы и сдерживаясь изо всех сил. — И почему вы написали это письмо? Нам бы очень хотелось это выяснить, чтобы заняться другими делами.

— Где Поул сейчас? — Трюггве печально посмотрел на Карла. — Если бы вы задали мне этот вопрос много лет назад, я бы ответил, что он в раю вместе со ста сорока четырьмя тысячами остальных избранных. Теперь я просто скажу, что он мертв. Вот это самое письмо — последнее, что он написал в своей жизни. Последнее свидетельство его жизни.

Он замолчал под тяжестью сказанного и на мгновение перевел дух. Затем произнес настолько тихо, что едва можно было расслышать:

— Поула убили меньше чем через две минуты после того, как он бросил бутылку в воду.

Карл выпрямился на диване. Он предпочел бы услышать это сообщение, имея на себе одежду.

— Вы утверждаете, что его убили?

Трюггве кивнул.

Карл нахмурился.

— Похититель убил Поула, а вас пощадил?

Мамочка протянула свои тонкие пальцы к лицу Трюггве и вытерла слезы на его щеке. Он опять кивнул.

— Да, этот урод пощадил меня, и за это я проклял его тысячу раз.

19

Если бы ему пришлось выделить в себе какую-то особенность, то это стала бы способность угадывать неискренность во взгляде.

В моменты, когда вся семья собиралась перед большими тарелками, стоящими на кухонной клеенке, и произносила «Отче наш» с елейными выражениями лиц, он прекрасно знал, что отец незадолго до этого бил мать. Видимых подтверждений этому не было — он никогда не наносил удары непосредственно по лицу; несмотря ни на что, тут он соображал. Нужно ведь было учитывать, что они много общались с прихожанами. А мать подыгрывала ему и по обыкновению сидела с неимоверно ханжеским видом, внимательно следя, чтобы дети благопристойно вели себя за столом и съедали отмеренное количество картофелин с надлежащей порцией мяса. Однако за невозмутимо моргающими глазами скрывались страх, ненависть и внутреннее бессилие.

Он всегда это замечал.

Иногда и в глазах отца он отмечал печать этого фальшивого невинного взгляда, но гораздо реже. На самом деле выражение его лица почти всегда было одинаковым. Жизнь должна была наполниться более масштабными вещами, нежели ежедневное телесное наказание в виде расширения ледяных зрачков этого человека, пронизывающих до самых костей.

Так обстояло дело со взглядами тогда, так же было и теперь.

Едва переступив порог, он тут же заметил нечто чуждое в глазах своей жены. Она улыбалась — и слава Богу; но улыбка ее трепетала, а взгляд останавливался на пустом пространстве прямо перед его лицом.

Если бы она не прижимала ребенка, расположившись на полу, возможно, он бы списал все на усталость или головную боль, но она сидела, обнимая мальчика, и казалась чужой.

Явно тут было какое-то несоответствие.

— Привет, — поздоровался он и втянул в себя домашний конгломерат запахов. Какой-то ароматный оттенок в этом привычном домашнем запахе показался ему незнакомым. Слабый привкус проблем и нарушенных границ.

— Сделаешь чаю? — попросил он и погладил ее по щеке, такой горячей, словно у нее поднялась температура. — Ну, а как твои дела, дружище? — Он поднял на руки сына и посмотрел в его глаза — ясные, радостные и усталые. На лице тут же появилась улыбка. — А сейчас он выглядит вполне нормально.

— Да. Но буквально до вчерашнего дня он жутко сопливился, а вчера неожиданно все кончилось. Ну, ты знаешь, как обычно бывает. — Она слегка улыбнулась, и даже это выглядело как-то неестественно. Как будто она постарела на много лет за несколько дней его отсутствия.

Он сдержал свое обещание. Он любил ее столь же страстно, как и неделю назад. Однако на это потребовалось больше времени, чем обычно. Больше времени понадобилось ей, чтобы расслабиться и отделить тело от разума.

Затем он привлек ее к себе и положил себе на грудную клетку. Раньше она запустила бы тонкие чувственные пальцы в волосы на его груди и гладила бы основание его шеи. Но сейчас она этого не сделала. Она сосредоточилась на том, чтобы восстановить дыхание и вести себя как можно тише.

Поэтому он и спросил так прямо:

— У въезда на участок стоит мужской велосипед. Ты не знаешь, откуда он там взялся?

Она сделала вид, что уже спит.

К тому же было совершенно неважно, что бы она ответила.

Спустя несколько часов он лежал, положив руки за голову, и наблюдал мартовский рассвет — ленивый свет проскользнул по потолку, готовый к планомерному расширению своей территории миллиметр за миллиметром.

В его голове воцарилось спокойствие. У них была кое-какая проблема, но он решит ее раз и навсегда.

Когда она проснется, он соскоблит с нее весь налет лживости, слой за слоем.

Серьезный допрос начался только тогда, когда она посадила малыша в манеж. В точности как она и предполагала.

Четыре года они прожили, не сомневаясь во взаимном доверии, и вот настал другой момент.

— Велосипед на замке, явно не краденый, — заметил он и посмотрел на нее нарочито нейтральным взглядом. — Как будто его тут не случайно поставили, как ты считаешь?

Она выпятила нижнюю губу и пожала плечами. Откуда ей об этом знать, всем своим видом показывала она, но муж не смотрел на нее.

Она почувствовала, как постепенно предательские капли пота скапливаются в подмышках. Скоро и лоб увлажнится.

— Мы наверняка сможем выяснить, кому принадлежит велосипед, если только захотим, — констатировал он и снова посмотрел на нее. На этот раз склонив голову.

— Думаешь? — Она пыталась показаться удивленной, а не застигнутой врасплох. Подняв руку ко лбу, сделала вид, что ее что-то смутило. Ну да, лоб уже мокрый.

Он пристально уставился на нее. Кухня вдруг стала какой-то тесной.

— А как мы можем это выяснить? — не сдавалась она.

— Можно поспрашивать у соседей, не видели ли они, кто его сюда поставил.

Она сделала глубокий вдох, точно зная, что на это он не пойдет.

— Ну да, можно. Но, может, он в какой-то момент исчезнет сам по себе? Мы могли бы просто выставить его к дороге.

Он слегка откинулся назад. Больше расслабился. Чего нельзя было сказать о ней. Она опять потрогала лоб.

— Ты вспотела, — заметил он. — Что-то случилось?

Она закусила губы и медленно выдохнула. Сохраняй самообладание, приказала она сама себе.

— Да, меня слегка лихорадит. Видимо, Бенджамин меня заразил.

Он кивнул и наклонил голову.

— Кстати, а где ты нашла зарядное устройство? — спросил он.

Она взяла очередную булочку и разломила ее.

— В коридоре, в корзине с головными уборами. — Теперь она чувствовала большую уверенность. Нужно сохранять это ощущение и дальше.

— В корзине?

— Я не знала, куда мне ее деть после того, как я зарядила телефон, и я положила ее обратно.

Он молча встал. Скоро он снова сядет и спросит, как вышло, что зарядка там оказалась. И тогда она скажет, как и собиралась, что, видимо, устройство пролежало там кучу времени.

Тут она осознала свою ошибку.

Велосипед, стоявший у ворот, портил всю историю. Муж свяжет два этих факта, таков уж он был.

Она уставилась в гостиную, где Бенджамин стоял и возился с сеткой манежа, похожий на зверька, пытающегося выбраться на волю.

И в этом они с ним были схожи.

Зарядное устройство выглядело крошечным в руке ее мужа. Словно он мог раздавить его одним сжатием ладони.

— Откуда оно взялось? — последовал вопрос.

— Я думала, это твое, — ответила она.

Он не отреагировал на ее ответ. Значит, свое он забрал с собой, отправляясь на задание.

— Прекрати, я вижу, что ты лжешь.

Она попыталась выразить возмущение своим видом. Это удалось без труда.

— Абсолютно честно. Почему ты так говоришь? Если оно не твое, видимо, кто-то забыл. Наверняка оно лежало там с самых крестин.