Легенда о Вращающемся Замке - Анатолий Бочаров

Какого бы ни были низкого мнения о Хендрике многие его придворные, он был не настолько глуп, как казалось им порой. Вот и сейчас эринландский король прекрасно понимал, что в самом деле оказался в отчаянном положении, и шансов выбраться из этого отчаянного положения, не оставив на поле боя всю армию, у него почти нет. Тем не менее, отступать и сдаваться он не хотел. Четыре столетия назад его предки сели на трон во Вращающемся Замке, вырвав золотую корону Эринланда окровавленными пальцами из рук прежних королей — и все эти четыре столетия Грейданы вели бесконечные войны, расширяя границы своего государства, подчиняя себе непокорных лордов пограничья или заключая союзы с чужеземными владыками. Бок о бок с иберленскими королями из дома Карданов они бились против маркграфов Аремиса, ставших впоследствии венценосцами Лумея. По зову Святого Престола Грейданы противостояли в Либурне либурнскому же королю, когда тот стремился ограничить в свою пользу власть и привилегии церкви, и выступали также против дарнейских пиратов, стремившихся оседлать южные берега Срединных земель.

Грейданы были королями-воинами, государями меча — и потому не умели и не желали отступать, даже перед лицом самого могущественного противника. Не желал отступать Хендрик и теперь, пусть и осознавал, что наступивший день может стать для него последним. Что-то кричал о необходимости прорываться назад Гэрис Фостер — но Хендрик не слушал его. Слишком опьяненный охвативший его боевым азартом, он наплевал отныне на любую осторожность. Он бился во всю свою недюжинную силу, и скашивал врагом за траву. Ему не было страшно за судьбу Эринланда — он знал, что погибни он, трон займет Эдвард, а не Эдвард, так кто-нибудь другой. Хендрик дрался.

Вражеские лучники уже давно расступились перед ним, но с задних рядов напирала тяжело вооруженная панцирная пехота, ощетинившись двуручными клейморами. Хендрик ворвался в их строй, отбивая посыпавшиеся на него удары лезвиями топора. Он дрался без щита, удерживая тяжелую секиру обеими руками, и то и дело вонзал ее во врагов. Некоторым сносил голову, некоторых разрубал до пояса. Чиркнула стрела, бессильно сломавшись о нагрудник. Король расхохотался, приняв это за добрый знак.

Для Гэриса Фостера, или вернее сказать для Гилмора Фэринтайна, этот бой выдался одним из самых мучительных и непростых в его и без того полной ратных тягот жизни. Только теперь он в полной мере осознал всю невыполнимость задания, на которое до этого так опрометчиво согласился. Кэран надеялась, что Гэрис сможет доставить Хендрика в развалины Каэр Сейнта, поскольку те находились неподалеку от гарландской границы и укрыться в них было бы идеальным решением после понесенного в бою поражения. Однако для этого еще требовалось выбраться сегодня с Броквольского поля живыми — а Гэрис уже не был столь уверен в том, что у него получится спастись отсюда самому или, что было главным, спасти короля. Он следовал везде в гуще боя за ним, стараясь, как и всегда прежде, быть для своего государя верным защитником. Теперь это казалось ему по-своему даже смешным — пытаться уберечь сюзерена от вражеских клинков лишь затем, чтоб впоследствии собственной рукой принести его в жертву на древнем алтаре, во имя пробуждения непонятных магических сил. Тем не менее, у Гэриса был уговор с Кэран, а Кэран спасла его жизнь однажды и теперь держала эту жизнь в своих холодных пальцах.

На несколько минут Гэрис все же выпустил Хендрика Грейдана из виду. Сначала он отвлекся на собственных противников, оказавшихся излишне резвыми. Сразу три могучих ландскнехта обрушились на него со своими громадными клинками — и Гэрис крутился как мог, отражая сыплющиеся со всех сторон удары, пока подоспевшие товарищи не помогли ему разобраться с врагами. Затем, движимый непонятным порывом, он в очередной раз поискал взглядом Гледерика, и убедился, что мальчишка не пострадал — жив и кажется даже не ранен, так как дерется очень осмотрительно, не высовываясь в самую свалку. Лишь после этого Гилмор Фэринтайн вновь обратил внимание на своего кузена и короля — и обнаружил, что тот вырвался далеко вперед, оказавшись окружен гарландскими воинами.

Король оглянулся, увидев, что его обступили со спины, и закричал, вскидывая к небу топор:

— Ко мне, рыцари Вращающегося Замка!

Однако от воинов Каэр Сиди его отделяло теперь несколько десятков футов и почти полусотня вражеских солдат. Хендрик врубился в их толпу — однако они лишь теснее сдвинули свои ряды, не желая поддаваться. Гэрис и прочие королевские гвардейцы двинулись на помощь своему сюзерену, прорываясь сквозь вражеское оцепление — однако они отчаянно не успевали на помощь. Хендрик сражался в полном одиночестве.

Вот он пропустил очередной удар двуручного меча — и тот чуть не смял чудом выдержавший защитный панцирь. Вот Хендрик кое-как успел заблокировать едва не пришедшийся ему в голову удар и с усилием все же оттолкнул вражеский клинок. А вот кто-то ударил Грейдана по ногам, и король рухнул на колени, прямо в холодную землю, что было сил сжимая топор перед собой.

На мгновение взгляды Гилмора Фэринтайна и Хендрика Грейдана встретились — и Гилмору показалось, что наверно Хендрик все же узнал его, узнал даже сквозь маску преобразивших его обличье чар. Губы Хендрика беззвучно шевельнулись, будто пытаясь что-то сказать — а затем безвестный гарландский воин обрушил на него удар огромного меча, и доспех Хендрика уже не был для этого меча преградой. Тяжелая сталь разрубила наплечники и панцирь, дробя кости и пронзая живую плоть, пока не дошла до сердца.

Спустя мгновение государь Хендрик Третий, герцог Таэрверна и последний король из славной династии Грейданов, был безнадежно мертв. С ним не только пресекся его царствовавший четыре столетия на эринландской земле владетельный дом, но и рухнули, как подумалось в тот момент Гилмору Фэринтайну, все грандиозные планы волшебницы Кэран.

Глава восьмая

Для Гледерика Брейсвера битва на Броквольском поле запомнилась в первую очередь своей неорганизованностью и суматошностью. Сначала они, в компании и под предводительством короля, мотались по полю, пытаясь не налететь на любовно выставленные копья эринландской пехоты, затем долго и муторно взбирались на обороняемый лучниками холм. Дэрри старался храбриться, но чувствовал себя скверно. Дело тут было даже не в страхе, а в общей нелепости всего происходившего. Он сомневался, что человек, продумавший план этого сражения, отличался особенной дальновидностью. Да впрочем, какая тут у лорда Хендрика дальновидность. Когда король приказал отпустить коней, стало совсем непонятно, зачем в таком случае следовало их с собой брать. Как и непонятно еще было, какого ляду эринландская гвардия вообще с таким остервенением прорывалась к этому проклятому всеми богами пригорку. С таким же успехом можно было словить вороненое древко в живот и в низине.