Самолеты летят к партизанам (Записки начальника штаба) - Александр Верхозин

На свой аэродром не вернулся самолет В. Д. Адалева. Не было на КП среди шумной компании возвратившихся с боевого задания экипажей штурмана Н. И. Маковецкого, второго пилота Г. И. Иванова, бортмеханика А. В. Казаринова, бортрадиста В. А. Семенычева и воздушного стрелка Руслана Сархоша. Ничего не узнали мы об их судьбе ни на следующий день, ни к приходу к нам Марии Даниловны после потери второго сына и мужа. Но тогда, в начале августа, у нас еще теплилась надежда, что Руслан жив, он обязательно вернется. Горе большое, но надо держать себя, чтобы муж не прочитал в ее глазах, в ее материнском горе укора, что он, отец, не уговорил младшего сына остаться дома, что сам одобрил решение Руслана уйти с ним на фронт, добровольцем.

Сархоши — отец и старший сын поклялись отомстить фашистам за гибель Руслана. Экипаж политработника Ширинкина летал каждую ночь в тыл врага, перебрасывал взрывчатку партизанам Белоруссии.

Прошло три недели. Утром 22 августа мы отправили в штаб дивизии боевое донесение:

«В ночь на 22 августа экипаж заместителя командира 1-й эскадрильи по политчасти капитана Ширинкина в составе второго пилота лейтенанта Молчанова, штурмана старшего лейтенанта Зобнпна, бортмеханика старшины Рубцова, радиста сержанта Ставцева и стрелка старшего сержанта Сархоша, возвращаясь с партизанской площадки Бегомль, куда экипаж сбросил полторы тонны взрывчатки, в районе Витебска подвергся нападению истребителя противника. Умелыми и смелыми действиями экипажа, и особенно летчика Ширинкина и стрелка Сархоша, неоднократные атаки врага были отбиты, фашистский истребитель сбит.

Наш самолет произвел посадку на своем аэродроме. Воздушный стрелок старший сержант Сархош Борис Константинович тяжело ранен в голову. В самолете обнаружено 200 пробоин, перебиты тросы управления рулей поворота и пробит один бензобак».

В тот же день Борис Сархош был награжден орденом Отечественной войны I степени. Из самолета он вышел без посторонней помощи, сам дошел до санчасти и там потерял сознание. Валентина Степановна сама отвезла его в Москву, поместила в госпиталь. Рана оказалась смертельной. 23 августа Борис умер на руках матери.

И вот 7 октября 1943 года не вернулся с боевого задания и глава семьи — художник, воздушный стрелок старшина Константин Сергеевич Сархош…

Прошло более года. Полк с подмосковного аэродрома перебазировался далеко на запад. Дни гитлеровцев были сочтены. О Сархошах у нас помнили, рассказывали молодому пополнению об их храбрости, о патриотизме отца и сыновей.

И вдруг поздней осенью 1944 года в полку появился худой, заросший щетиной мужчина, в старом видавшем виды легком пальто, в рваных ботинках. Это был Сархош-отец. Его невозможно было узнать.

Рассказ Константина Сергеевича, если бы его записать полностью, мог бы стать повестью, какие пишут об узниках фашистских лагерей. Еще в воздушном бою его ранило в обе ноги. Приземлившись на парашюте, он попал в плен. Удивился, почему его не пристрелили гитлеровцы сразу. Стремление вернуться в строй, жажда мести за сыновей поставили его на ноги. Пять попыток к бегству стоили ему страшных побоев и 57 дней карцера, где нередко приходилось стоять сутками по колени в холодной воде.

Шестая попытка удалась. Он бежал из лагеря в польском городе Сувалки. По пятам гнались «собаки» с собаками, поймают — на этот раз смерти не миновать. Спасли его польские патриоты из города Сувалки. Они, рискуя жизнью, спрятали советского солдата под крышей старого, заброшенного сарая по улице Эмилии Плятер, дом 3. Дырявый сарай стоял на открытом месте, по улице патрулировали фашисты. Сархош не мог выходить из него даже ночью. Двадцать два дня, подвергаясь смертельной опасности, хозяин сарая Валерьян Богушевский кормил и поил советского патриота, чтобы спасти ему жизнь.

И вот Константин Сархош снова дома — в полку, а через неделю, оправившись, он настоял, чтобы его зачислили в состав боевого экипажа. 70 боевых вылетов совершил художник. Он давно уже понял, что не только пулемет — надежное оружие в боях с врагом, но и кисть художника. И Константин Сергеевич в свободное от полетов время снова стал рисовать. Ко дню победы он подарил полку галерею портретов героев Великой Отечественной войны.

Прошло много лет. Поздней осенью 1963 года я неожиданно для Сархошей появился в их квартире на Новомосковском шоссе. Константин Сергеевич и Мария Даниловна были дома. Художник разглядывал меня в гражданской одежде со всех сторон, как бы заново узнавал. На стене я увидел хорошо исполненный портрет школьницы, в кроватке спал мальчик. Мелькнула мысль: приемыш. И, словно отгадав эту мою мысль — от наблюдательного глаза художника ничего не скроешь, — Константин Сергеевич сказал мягко, с трогательным чувством гордости:

— Внуки. Руслановы дети.

И я узнал, что Руслан тогда, 20 лет назад, не погиб. Раненный в голову, он, совсем еще юнец, попал в плен. После войны снова был в армии — дослуживал срочную. Теперь педагог. Об этом уже рассказывала Мария Даниловна. Слушая ее, я смотрел на висевший над письменным столом портрет Бориса. Трудно говорить о том, что давно пережито. Засиделись мы до позднего вечера. Константин Сергеевич провожал меня до автобуса, продолжая рассказывать о минувших днях, о послевоенной жизни.

Подвиг техника Ивана Латышева

Еще до войны среди молодежи можно было слышать: «Вот на летчика бы пошел. Летчик — это уже герой, не то что техник, у которого нет условий для подвига». Так рассуждали те, кто не понимал, что в армии нет такой специальности, в которой воин не смог бы проявить героизма как в военное, так и в мирное время. Мне не раз приходилось быть очевидцем героизма авиационных техников.

В 1942 году, когда враг рвался в глубь нашей страны, полк получил задание — вылететь на поражение крупного скопления фашистских войск. Получил задание и летчик Иван Валухов. Перед вылетом ему показалось, что моторы барахлят.

Позвали инженера эскадрильи. Временно эту должность исполнял техник Георгий Андрианович Фомичев, тот самый Фомичев, что был сбит с экипажем Бабиевского и ходил в деревню за хлебом. Он проверил моторы и заявил летчику, что они совершенно исправны. Валухов ему не поверил. Тогда техник предложил: «Хорошо, если вы не верите в матчасть, я полечу с вами на задание». Фомичев слетал в экипаже Валухова на задание, не надевая парашюта, чем показал командиру корабля свою уверенность в его летном мастерстве и в надежности моторов. После Н. С. Валухов совершил сотни боевых вылетов, удостоился высокого звания Героя Советского Союза.

Бортовой техник Иван Денисович Латышев долго летал в составе экипажа отважного летчика В. И. Масленникова. А когда Масленникова продвинули по службе и он убыл командовать другим полком, Латышева включили в состав молодого экипажа под командованием комсомольца Николая Володина.

Молодость всегда счастлива. Счастливыми чувствовали себя и комсомольцы экипажа Володина, когда 8 сентября вылетели к партизанам Минской области. В районе города Бегомль они сбросили над площадкой боеприпасы и легли на обратный курс. В лунную ночь особенно внимательно наблюдали за воздухом, вовремя заметили двух истребителей противника и встретили их дружным огнем пулеметов. Первая атака была отбита. Тогда истребители стали атаковывать попеременно, открывая огонь с больших дистанций. Наши стрелки длительное время вели заградительный огонь, израсходовали боеприпасы. Летчик маневрировал, чтобы оторваться от противника, но оторваться не удалось. Истребители подходили к самолету ближе и били по нему, как по мишени. В экипаже три человека убиты. Командир корабля Володин и штурман Боровик тяжело ранены. Самолет загорелся.

Напрягая последние силы, Володин установил курс самолета на восток и, включив автопилот, дал команду: всем прыгать с парашютами. Ни сам он, ни штурман этого делать уже не могли. При попытке надеть парашют летчик потерял сознание и свалился с сиденья. Прыгать мог только один человек — борттехник Иван Латышев. Он не был ранен, хотя и сражался с истребителями после гибели стрелка.

Коммунист Латышев не бросился исполнять приказ командира — не стал прыгать, чтобы спастись самому.

Он снял с себя уже надетый парашют, взял на руки штурмана, пронес через горящую пассажирскую кабину, пристегнул фалу к скобе парашюта и выбросил штурмана из самолета. После этого прошел в кабину летчиков, поднял командира корабля Володина, одел на него парашют, но пронести через пассажирскую кабину не смог: там уже вовсю бушевал огонь. Огонь забрался и в кабину летчиков. Тогда Латышев открыл в потолке пилотской кабины астролюк и вытолкнул через него летчика. Не успел Иван Латышев снова надеть парашют, как последовал взрыв бензобаков…

Раненые летчик и штурман приземлились на парашютах в расположении передовых частей у линии фронта, где им была оказана медицинская помощь.