Война - Дэвид Дрейк

— Сэр, — обратился к Ковачу один из новобранцев по фамилии Бомин. Парень служил в десанте уже пять лет, но это была его первая операция с «Охотниками».

— Сэр, я внимательно осмотрел корабль, и вот какая штука — на нем нет двигателей. Вообще нет.

— Корабль, — жестко отрубил Ковач, — это не ваше дело. Корабль просто доставит нас туда, а потом вернет обратно. Все слышали?

После грозных слов начальства полагалось воцариться тишине, но на этот раз традиция была нарушена.

— Может быть, вернет обратно, — раздался чей-то недовольный голос.

— Послушайте, вы! — прорычал Ковач. Он вынужден был говорить жестко потому, что все десантники хорошо понимали, куда они вляпались на сей раз, и, если немедленно не взять ситуацию под контроль, случится беда.

— Если среди вас есть такие, которым надоело испытывать судьбу в штурмовой роте, можете подать прошение о переводе прямо сейчас. Я никого не держу. Хотите быть поварами? Набирать рекрутов? Пожалуйста! Скажите только слово.

Все молчали. Большинство десантников сидели, опустив головы и разглядывая что-то у себя под ногами.

«Это хорошие ребята, самые лучшие из всех. Они и в преисподнюю полезут, если он отдаст такой приказ. И не только потому, что командир полезет туда вместе с ними. Они сделали бы это и в одиночку».

Снова взревел резак, вгрызаясь в переборку где-то за их спинами.

— Приказ пришел из восьмого корпуса? — спросил лейтенант Тимонс, командир взвода огневой поддержки.

— Да, — спокойно ответил Ковач.

Майор внимательно смотрел на твердые, словно вырезанные из дерева, лица своих солдат. Некоторые из десантников опустили забрала шлемов, и теперь их лиц вообще не было видно.

— Если кто-то из вас передумал, то мое предложение о переводе в другую часть остается в силе.

— Все в порядке, — отозвался Тимонс. — Я просто хотел узнать.

— Проклятые ублюдки! — пробормотал один из десантников, парень с острыми чертами лица, по фамилии Флеур. — Никогда не знаешь, для чего тебя используют.

Ковач подозревал, что причиной появления Флеура в его роте было дисциплинарное взыскание. Похоже, парню пришлось выбирать между штурмовой ротой и военным трибуналом. Но служил он исправно, и претензий к нему не было. А что до морального облика, то Ковач сильно сомневался, что хоть кто-нибудь в его роте, включая и самого командира, мог служить образцом добродетели.

— Любой, у кого есть власть, может тебя использовать. И ты не будешь знать, для чего, — сказал майор. — Беда в том, что начальники всегда остаются в стороне, а нам с вами приходится подставлять свою шкуру. Но, по крайней мере, в этой операции будет не так. К нам присоединится представитель штаба.

— Честь ему и хвала, — хихикнул Брэдли.

Резак замолчал. Сержант снял шлем и постучал костяшками пальцев по своему голому, покрытому шрамами черепу.

— Как только я увижу этого ублюдка, я прошью его очередью, — негромко, но отчетливо проворчал Флеур. — Вот что он от меня получит.

Прежде чем Ковач успел вмешаться, Брэдли сменил тему и громко спросил:

— Неужели нам придется нацепить на себя эти гребаные скафандры АПОТ, с которыми «Дикие Жеребцы» из 91-й роты натерпелись бед на Бычьем Глазе?

Брэдли подмигнул Ковачу. Он хотел намекнуть, что они с капралом Синкевич вправят Флеуру мозги, но чуть позже.

Человек, облаченный в белый халат, вошел в помещение и начал прокладывать себе путь через внимательно следящих за развитием событий десантников. Сначала его никто не узнал, его просто проигнорировали, как до этого игнорировали техников, занимающихся своими делами.

— Сожалею, — сказал майор, — но мне придется…

Здоровенный ремонтник, которого Ковач видел краем глаза, неожиданно превратился в хорошо знакомую личность: человек в халате был Грант.

— Ах ты… — Синкевич тихонько выругалась, почуяв неладное.

— Я позабочусь об этом, — сказал Грант с такой уверенностью, как будто рота подчинялась ему, а не Ковачу.

На шее у Гранта болтался микрофон, а к уху прицепился маленький беспроволочный приемник. Шлема, чтобы погасить посторонние шумы, у него не было.

Какое-то время Грант разглядывал десантников, потом посмотрел на добровольную телохранительницу, сидевшую рядом с Ковачем.

— Учтите, капрал, что внутри модуля из всего мыслимого оружия лучше всего использовать каменный топор. Не дай вам Бог стрелять из лазерного или плазменного оружия в области АПОТ-поля, — Грант рассмеялся, — поверьте, никому от этого не поздоровится.

Грант снова окинул взглядом десантников, которые смотрели на него кто со злобой, кто с недоумением.

— Для тех из вас, кто со мной не знаком, моя фамилия Грант. Вы все работаете на меня. Приказы будете получать от вашего непосредственного начальника, — он не глядя ткнул пальцем в сторону Ковача, — но это будут мои приказы. Всем ясно?

Ковач, находившийся позади Гранта, утвердительно кивнул головой. Глаза его ничего не выражали.

— А раз вы работаете на меня, — Грант замолчал и сунул руку в карман халата, — одному из вас придется кое-что для меня сделать. Рядовой Флеур!

Грант вытащил из кармана пистолет.

— Держи.

И он бросил оружие десантнику. Это был большой пистолет с двумя обоймами, флотского образца, такой же смертоносный, как акулья пасть.

Десантники, сидевшие рядом с Флеуром, отшатнулись в стороны, словно Грант швырнул в них гранату. Ковач, Брэдли и Синкевич вскочили на ноги, они не могли остаться в стороне, командиры отвечали за своих людей.

— Рядовой Флеур, — сказал Грант, — я беспокоюсь за свою жизнь. Какой-то ублюдок хочет меня убить. Поэтому проверь и почисть мой пистолет, я должен знать, что оружие исправно и в критический момент не подведет.

Воцарилось молчание. Флеур оказался в центре пустого круга, все отодвинулись от него так далеко, как могли. Каждый помнил, что в 92-й роте вдвое меньше людей, чем в 121-й.

Флеур уставился на штатского, а его рука привычно схватила оружие. Рядовой вытащил оба магазина, потом мягким движением послал их обратно.

— Осторожнее, — улыбаясь, сказал Грант. — Один заряд уже в стволе.

— Я… — начал Флеур.

Если палец рядового на спусковом крючке дернется, то Ковач бросится между ним и Грантом. И ему придется сделать это, опередив Си, иначе она прикроет командира своим телом. Непонятно, что предпримет сержант — бросится защищать Ковача с Грантом или попытается сграбастать Флеура, ясно было только, что Брэдли тоже не останется в стороне.

— Я оставил свой инвентарь для чистки оружия в казарме, — рядовой сглотнул, — сэр.

— Ну тогда тебе лучше вернуть пистолет, парень. Не так ли?

Лицо Флеура перекосилось. На мгновение показалось, что он хочет швырнуть оружие обратно, но рядовой шагнул вперед и протянул пистолет рукояткой вперед человеку в штатском.

Снаружи опять взвыл резак. Грант взял пистолет и прицелился в открытый люк. Десантники пригнулись, хотя ни один из них не был на линии огня.

Грант нажал на спусковой крючок. Раздался характерный «крак» выстрела и звук взрыва где-то за пределами ангара. Оружие определенно было заряжено боевыми патронами.

Резак заткнулся, и снаружи донеслись удивленные вопли техников. Но никто не засунул голову в люк, чтобы поинтересоваться, чем развлекаются десантники.

— Хорошо, Флеур, — сказал Грант. — Ты смещен. Возвращайся в казарму и упакуй свой инвентарь в ранец. Там будешь ждать дальнейших распоряжений.

Ковач чувствовал себя как выжатый лимон. Синкевич дружески стиснула его плечо. Они оба в этом нуждались.

— Твое следующее место работы, Флеур, грузовая баржа на внутренних перевозках, — добавил Грант. А затем рявкнул не хуже, чем пистолет: — Убирайся отсюда, парень!

Бывший «Охотник» заковылял к выходу. Несколько десантников скользнули сочувственным взглядом по его спине, но вслух никто не произнес ни слова.

— Отлично, — сказал Грант и с шумом выдохнул воздух. — Ваше задание — это просто детская прогулка. Тамошние ублюдки ничего не будут подозревать. Есть только одна вещь, на которой я хочу заострить ваше внимание, прежде чем майор продолжит инструктаж.

Грант снова оскалился.

— Десантный модуль будет находиться на базе врага семнадцать минут. Это означает не восемнадцать минут, ни даже семнадцать минут и одну секунду. Ровно семнадцать минут, и тот, кто не успеет вовремя вернуться на борт, навсегда останется в лапах Синдиката.

Имейте в виду, я не смогу изменить это время. Даже если захочу.

Пронзительно заверещал предупреждающий сигнал. До начала операции оставалось ровно три минуты, но люки десантного модуля все еще были открыты. Переборки опять скрывала голограмма ангара, теперь это была не учебная модель, а тот ангар, в котором стоял корабль. Модуль располагался в центре круга, образованного двенадцатью небольшими черными башенками. Эти башни, опечатанные устрашающего вида пломбами, и были устройством, призванным забросить корабль в неизвестность.