Железная стена. Израиль и арабский мир - Avi Shlaim
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ответ Израиль заявил, что иорданские власти пособничают нарушениям границы и только они должны нести ответственность за постепенное разрушение режима перемирия. Эти обвинения опровергались имевшимися у израильтян на тот момент доказательствами. Доказательства заключались не только в заявлениях Глубба, но и в конструктивной позиции всех иорданских представителей в Смешанной иордано-израильской комиссии по перемирию, проявленной ими при решении постоянно возникающих проблем. В целом иорданцы предпочитали децентрализовать систему и позволить местным командирам и полицейским разбираться с мелкими инцидентами на месте, но израильтяне хотели, чтобы все инциденты рассматривались центральным аппаратом MAC в Иерусалиме. И у Глубба сложилось впечатление, что израильские ораторы на заседаниях MAC на самом деле обращались к народу Израиля, ООН или американской общественности, а не пытались решить проблемы практическим путем.
Секретные иорданские военные документы, захваченные израильской армией во время войны в июне 1967 г., убедительно доказывают, что версия Глубба об иорданской политике верна, а израильская версия абсолютно ложна. Эти документы свидетельствуют об упорных усилиях иорданских гражданских и военных властей в целом и Глубба в частности, направленных на то, чтобы не допустить пересечения границы гражданскими лицами. Так, например, 27 февраля 1952 г. министр обороны обратился к премьер-министру с письмом, в котором потребовал принять решительные меры по предотвращению проникновения, в частности, сурово наказывать пойманных в судебном порядке. Это предложение объяснялось двумя причинами: во-первых, конфискованное евреями имущество всегда стоило больше, чем украденное лазутчиками из еврейского района, и, во-вторых, это поможет ограничить акты мести со стороны еврейских войск на арабских землях.
2 июля 1952 г. Глубб принял участие в совещании с командующими округами и сосредоточил свое внимание на важной проблеме проникновения. По его оценкам, если они примут жесткие меры, то смогут предотвратить 85% инцидентов. Для этого он призвал командующих округами приложить больше усилий, проявить большую бдительность и тщательнее следить за поведением начальников милиции в своих округах. Причины такой политики Глубба очень похожи на те, которые привел министр обороны. Прежде всего, пресечение инфильтрации считалось необходимым для Иордании, а не для Израиля. Во-вторых, евреи получали гораздо больше от конфискации в арабских районах, чем инфильтранты от воровства в еврейских районах. В-третьих, существовал реальный страх, что еврейские части внутри Иордании будут отомщены. Особенно поражает тот факт, что пограничной проблеме уделялось первостепенное внимание на самом высоком уровне иорданского правительства и вооруженных сил.
Несмотря на все эти усилия, в течение 1953 года напряженность на границе нарастала. В январе Израиль отменил соглашение о местном командовании, после чего совершил два ответных нападения на территорию Иордании. Даже если эти атаки не были успешными с военной точки зрения, они привели к человеческим жертвам и материальному ущербу для арабских деревень. В 1953 году дискуссия вокруг политики военного возмездия обострилась. Речь шла о целесообразности такой политики и сравнительных достоинствах альтернативных вариантов действий. Представители оборонного ведомства утверждали, что в сложившихся условиях удары по арабским деревням являются наиболее эффективным средством защиты повседневной безопасности Израиля. По общему мнению, иорданское правительство должно нести ответственность за все нарушения перемирия, несмотря на то, что некоторые из них были вызваны тяжелыми условиями жизни беженцев, проживавших вблизи границы. Репрессии были призваны заставить иорданское правительство действовать решительно и оказать давление на деревни, чтобы те отказались от доступа лазутчиков. Дополнительными причинами репрессий были стремление вновь превратить ЦАХАЛ в боеспособную армию после того, как он провел время в бездействии, и желание укрепить доверие приграничных поселений.
Внутриполитические соображения также сыграли свою роль в принятии решения о применении военной силы в борьбе с проблемой инфильтрации. Оппозиционные партии, особенно правая "Херут" и левая "Мапам", критиковали правительство за неспособность обеспечить эффективную защиту граждан Израиля. Поэтому правящая партия Мапай была более склонна прибегать к демонстративным действиям, чтобы избежать падения рейтинга популярности. Кроме того, под влиянием общественного мнения в стране Мапай была вынуждена более жестко реагировать на арабские провокации. Таким образом, политический климат начала 1950-х гг. в целом благоприятствовал применению силы в борьбе с арабами. Бен-Гурион олицетворял собой эти воинственные настроения в стране, а в правительстве и партии он был бесспорным лидером активистской школы. Он хотел, чтобы ЦАХАЛ наносил жесткие удары по мирным жителям на границе, чтобы продемонстрировать, что ни одно нападение на израильских граждан не останется безнаказанным. Его инстинкт заключался в том, чтобы дать военным волю и обойти стороной медлительный механизм ООН. На иврите ООН называется "Оом", и Бен-Гурион продемонстрировал свое пренебрежение к ней, назвав ее "Оом-шмум".
Умеренную школу, оппозиционную Бен-Гуриону, возглавлял Шаретт. Центральным вопросом в споре между активистами и умеренными был вопрос о военном возмездии. Активисты считали, что арабы заинтересованы в уничтожении Израиля, что они понимают только язык силы, что Израиль не может полагаться на ООН в вопросах своей безопасности и что для выживания государство Израиль должно неоднократно демонстрировать свою военную мощь. Одним словом, они верили в политику "железной стены". Умеренные в принципе не возражали против военного возмездия, но они хотели применять его более избирательно и контролируемо и только после тщательного анализа возможных политических последствий. Они были более чувствительны к чувствам арабов и к мировому мнению, хотели создать климат, благоприятствующий возможности мирного сосуществования на Ближнем Востоке, опасались, что частое и чрезмерное применение силы еще больше подогреет ненависть арабов к Израилю и отодвинет перспективы примирения. Абба Эбан, которому приходилось отстаивать официальную линию в ООН, предупреждал правительство, что столкновения и напряженность на границах противоречат основным интересам Израиля, заключающимся в сохранении территориального статус-кво, установленного соглашениями о перемирии. Вальтер Эйтан считал, что политика репрессалий совершенно не решает повседневных проблем безопасности Израиля, и выступал за ее замену оборонительными мерами. Он также оспаривал аргумент ЦАХАЛа о том, что арабы понимают только язык силы.
После каждого крупного убийства или диверсии кабинет министров обсуждал вопрос о военном возмездии. Как правило, премьер-министр и министр иностранных дел оказывались по разные стороны спора. В ряде случаев Бен-Гурион предлагал кабинету начать широкомасштабные репрессии, а в одном случае он выдвинул план захвата приграничных деревень и удержания их до тех пор, пока иорданцы не
