Кот, который читал справа налево (сборник) - Лилиан Браун

Он потерял бдительность и перестал контролировать кота, и Коко спрыгнул на пол. Квиллер повернулся и осветил фонариком гостиную. Она по-прежнему была пуста.

Коко исследовал кухню. Он прыгнул на раковину, покачался на краю, потом бесшумно перескочил на стул, на стол. Когда он водил носом над предметами, лежавшими на столе, рот его был приоткрыт, усы торчали и он показывал зубы, царапая одновременно стол возле мастихина.

Квиллер стоял посреди комнаты и пытался собраться с мыслями. Здесь происходило что-то странное. Кто был на этой кухне, кто унес холсты и зачем? Пропали две картины с роботами. Что еще взяли?

Квиллер положил фонарик на стойку так, чтобы свет падал на несколько оставшихся в комнате холстов, и развернул один.

Это был Скрано! Великолепие оранжевых и желтых треугольников, итальянская художественная мягкость, превосходный стиль, необыкновенная глубина… Квиллер даже потрогал поверхность пальцем. В нижнем углу стояла знаменитая подпись, исполненная прописными буквами.

Квиллер отложил картину в сторону и развернул другую. Снова треугольники. Эти были зелеными на синем фоне. На остальных холстах тоже были бесчисленные треугольники: серые на коричневом, коричневые на черном, белые на кремовом… Менялись пропорции и расположение, но все треугольники принадлежали кисти Скрано.

Гортанное бормотание Коко привлекло внимание Квиллера. Кот обнюхивал оранжевые треугольники на желтом фоне. Интересно, сколько это может стоить? Десять тысяч? Двадцать? Возможно, даже больше, учитывая, что Скрано больше не пишет.

Маунтклеменс скупал картины с целью завладеть рынком? Или это были подделки? И в любом случае… кто их украл?

Нос Коко обстоятельно исследовал поверхность картины. Когда он дошел до подписи, его шея вытянулась, и он нагнул голову сначала в одну сторону, а потом в другую – так он пытался добраться до букв.

Его нос двигался справа налево, сначала пройдя «О», потом изучив «Н», не задерживаясь над «А», нюхая «Р» со смаком, словно она была чем-то особенным, потом к «К» и в конце концов застыв над «С».

– Замечательно! – воскликнул Квиллер. – Просто замечательно!

Он не услышал, как в задней двери кто-то повернул ключ, но Коко отреагировал мгновенно. Он исчез. Дверь начала медленно открываться. Квиллер застыл.

Человек, стоявший в дверном проеме, не двигался. В полутьме Квиллер разглядел квадратные плечи, тяжелый свитер, квадратную челюсть и высокий квадратный лоб.

– Наркс! – догадался Квиллер.

Человек пришел в движение. Он боком проскользнул в комнату, добрался до стола, не отрывая взгляда от Квиллера, затем сделал резкий выпад, схватил мастихин и бросился вперед.

Вдруг… пронзительные крики… рычание! Комната наполнилась чем-то летающим – вниз, вверх, назад, поперек!

Человек пытался увернуться, но что-то летало с головокружительной скоростью и при этом вопило, как хищник. Что-то ударило его в руку. Он пошатнулся.

В этот момент Квиллер схватил фонарик и изо всех сил ударил человека в плечо. Наркс потерял равновесие. Раздался резкий треск, когда его голова ударилась о кафельную стойку. Он медленно и тяжело осел на пол.

Шестнадцать

В половине шестого в пресс-клубе Квиллер рассказывал эту историю уже в сотый раз. Весь день сотрудники «Дневного прибоя» гуськом продвигались мимо его стола, чтобы услышать историю от непосредственного участника событий.

Одд Банзен, стоявший у стойки бара, сказал:

– Жаль, что там не было меня с моей камерой. Я мог бы запечатлеть нашего героя, который одной рукой набирал номер полиции, а другой поддерживал свои штаны.

– Да, я вынужден был связать Наркса снятым с брюк ремнем, – объяснял Квиллер. – Когда его голова ударилась о кафельную стойку, он потерял сознание, но я побоялся, что он придет в себя и убежит, пока я буду звонить в полицию. Я уже связал его запястья своим галстуком, отличным шотландским галстуком, и единственная вещь, которая у меня осталась для его лодыжек, – это ремень.

– Как ты узнал, что это был Наркс?

– Когда я увидел это квадратное лицо, квадратные плечи, то сразу вспомнил о роботах на картинах и понял, что этот человек и есть художник. Художники, я слышал, всегда отражают в картинах какие-то свои качества, не важно, рисуют они детей, котов или парусные шлюпки. Но Коко все мне объяснил, прочитав подпись Скрано задом наперед.

– Как ты себя чувствовал, играя роль доктора Ватсона рядом с котом? – спросил Арчи.

– Ну и что с этой подписью, я что-то не понял… – переспросил Одд.

– Коко прочитал подпись на этой картине, – объяснил Квиллер. – Он прочитал ее по буквам задом наперед. Он всегда читает задом наперед.

– О, естественно. Это старый сиамский обычай.

– В этот момент я понял, что Скрано, автор треугольников, есть также О. Наркс, автор роботов. Поверхности этих картин имели один и тот же металлический блеск. Несколько минут спустя сам робот зашел в дом и набросился на меня с мастихином. Он убил бы меня, если бы Коко не пришел на помощь.

– Звучит, как речь в гражданском суде в защиту кота. И как он это сделал?

– Он просто неистовствовал. Один маленький сиамский кот, мечущийся в панике, выглядел и кричал, как свора диких котов. Мне показалось, что в этой комнате было шесть котов, да и этот парень, Наркс, тоже был в замешательстве.

– Итак, Скрано – это фальшивка, – резюмировал Арчи.

– Да. Нет никакого итальянского отшельника, скрывающегося в горах, – сказал Квиллер. – Есть только Оскар Наркс, который написал для Маунтклеменса свои треугольники. Маунтклеменс рекламировал их в «Прибое» и успешно продавал в своей художественной галерее.

– Забавно, почему он упорно не хотел использовать свое имя? – поинтересовался Одд.

– Но в последнем своем обзоре Маунтклеменс написал, что Скрано больше не будет писать… – напомнил Арчи.

– Я думаю, Маунтклеменс планировал убрать Оскара Наркса, – сказал Квиллер. – Возможно, Наркс слишком много знал. Я подозреваю, что наш критик не был на том трехчасовом самолете в день убийства Эрла Ламбрета. По-моему, у него был сообщник, который улетел в Нью-Йорк под именем Маунтклеменса и по его билету. И могу поспорить, что этим сообщником был Наркс.

– А Маунтклеменс улетел более поздним самолетом? – спросил Арчи.

– Или уехал в Нью-Йорк в этом загадочном большом автомобиле, который был припаркован за галереей в тот день. Зоя Ламбрет слышала, как ее муж говорил об этом по телефону.

Одд Банзен воскликнул:

– Маунтклеменс – сумасшедший! Зачем он посвятил еще одного человека в свои планы? Если ты собираешься совершить убийство, сделай это один, я так считаю.

– Маунтклеменс не был глупым малым, – возразил Квиллер. – У него, вероятно, было хорошо продуманное алиби, но что-то пошло не так.

Арчи, который слушал рассказы Квиллера весь день, спросил:

– Почему ты так уверен, что Маунтклеменс собрался кого-то убить, когда спустился в свой дворик?

– По трем причинам. Во-первых, Маунтклеменс шел вниз, во двор, чтобы кого-то встретить, тем не менее этот тщеславный человек оставил свою искусственную руку наверху. Он не собирался приветствовать гостя, поэтому протез был ему не нужен. Во-вторых, он не взял с собой электрический фонарик, хотя ступеньки обледенели. В-третьих, я подозреваю, что вместо фонарика он взял кухонный нож, там как раз одного не хватает.

Аудитория Квиллера, затаив дыхание, внимала каждому его слову.

– По-видимому, – продолжал он, – Маунтклеменсу не удалось застать Наркса врасплох. А поскольку он упустил шанс воткнуть нож в спину Наркса, когда тот вошел в ворота, молодой человек такого мощного телосложения, без сомнения, оказался сильнее. Тем более одна рука против двух.

– Откуда ты знаешь, что Маунтклеменс ходил вниз кого-то встречать?

– Он был в халате. Вероятно, пока он ждал Наркса, то набросил на плечи пальто, а потом сбросил его, чтобы быть готовым к действию. Наркс отпер ворота, которые открываются внутрь, и Маунтклеменс стоял за ними, готовый воткнуть нож ему в спину. Он, вероятно, намеревался бросить тело в аллее, где убийство можно было бы свалить на какого-нибудь бродягу.

– Если Наркс такой огромный, как ты говоришь, – сказал Арчи, – как этот дурак мог рассчитывать, что проделает всю работу одной рукой?

– Тщеславие. За что бы ни брался Маунтклеменс, ему все удавалось великолепно. Это развило в нем невозможное самомнение… По-моему, я догадываюсь, почему он упустил момент. Это только предположение, но вот как я себе все представляю: когда Наркс отпирал ворота, он уже знал о присутствии Маунтклеменса и был настороже.

– Как?

– Он не мог не почувствовать запаха лимонных корок, который всегда сопровождал Маунтклеменса.