Четвёртый Харитон - Михаил Никандрович Фарутин

Ещё твёрже, чем Егор, стоит на земле Харитон, слушая нехитрую музыку.

Песня перенесла Харитона в далёкие времена, когда, может быть, по этому взгорью, по большаку двинулись на «великий ратный подвиг» вологодские богатыри — ратные люди боевых дружин, что первыми на Руси отозвались на клич Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского в 1612 году, когда над родиной нависла смертельная опасность. Два века спустя, в 1812 году, по этому же взгорью, по этому большаку от лугов и пашен шли ополченцы-вологжане громить наполеоновские полчища. А ещё веком позже, в 1918 году, по этой же земле шли вологодские коммунисты, чтобы на станции Плесецкой преградить путь интервентам, рвавшимся с Севера к сердцу молодой Советской Республики…

А пастух играл и играл на трубе из липового дерева с берестяным раструбом на конце…

III

— Ну как, хороша? — спрашивает Егор с довольной улыбкой на лице, видя, с каким аппетитом Харитон хлебает уху.

— Хороша! — не отрываясь от еды, отвечает Харитон.

— Коли хороша, то при случае так и вари. Половина котелка рыбы, другая половина котелка воды. Да клади рыбу в котелок, когда вода закипит. Чтобы рыба не прела, аромат не теряла…

— Дядя Егор, расскажите ещё, как вы с басмачами бились, — прервав пастуха, просит Харитон.

— Я уже тебе говорил, что в ту пору на границах среднеазиатских республик было очень тревожно. То тут, то там почти каждый день банды нарушали границу. Бесчинствовали в кишлаках: грабили, убивали людей. Нападали на пограничные заставы.

— Даже на заставы? — удивился Харитон. — А банды большие?

— Да разные. Где десятки сабель, где сотня сабель, а были банды и по четыреста сабель… Всех операций не упомнишь, в коих мне приходилось бывать, а одна схватка с басмачами так и стоит перед глазами до сих пор, будто вчера это было.

— Чем же она вам запомнилась? — не терпится Харитону.

— А тем, парень, запомнилась, что в этой схватке потерял я своего друга.

— Как же всё это было? Расскажите.

— А ты слушай, да не перебивай, — вздохнул старик. — Раз начал рассказывать, то расскажу.

Поправив в костре головешки и глянув на солнце, он продолжал:

— Было это к концу второго года моей службы на границе. Я уже ходил старшим пограничного наряда. А это не шутка. Да и научился за это время многому. Как-никак, а круглые сутки в боевой обстановке. Поневоле научишься. В следах стал разбираться в этих песках. Человек ли оставил след, зверь ли какой или животина — различу. Даже когда оставлен след — и то различу. Повадки нарушителей усвоил. Стрелять из винтовки на всём скаку или рубить клинком тоже выучился. А что касается силы, лихости да сноровки — этого не занимать. Уж такой уродился, наверное.

Летний денёк, помню, был.

Тихо.

Солнце печёт.

Жара.

К вечеру ветерок погнал по низу песок, вроде как у нас позёмка по снегу стелется, так и песок по песку стелется. Плохой признак. «Быть бурану», — решили мы. А непогоду любой нарушитель ждёт. Потому как в непогоду легче пройти незамеченным. Начальник заставы усилил наряды. Получив приказ, выступил я на охрану границы в тот вечер не вдвоём, как обычно, а втроём: я, постоянный мой младший наряда, он же мой друг, Николай Нечитайло, родом из Запорожья, и приданный для усиления туркмен Сулейман. Что тот, что другой лихие воины были. Стрелять ли, рубить ли, преследовать ли нарушителей — устали не знали…

Из-за берёзового перелеска донеслись девичьи голоса. Старик замолчал. Прислушался. Недовольная гримаса передёрнула его щетинистое лицо.

— Ну, а дальше что? — торопил Харитон.

— Дальше-то… — Пастух всё ещё вслушивался в девичьи голоса. — Как и следовало ожидать, басмачи воспользовались непогодой. Нарушили границу. Мы по следу. Нагнали. Банда в десять сабель. Они заметили нас, обстреляли. Мы ответили залпом и сняли троих. И не раздумывая, с ходу врубились в банду. Их стало семь, нас трое. Но как рубились Николай и Сулейман!.. Через какие-то минуты и их только трое осталось.

«Молодцы! Добивай!» — кричу я.

А как глянул — за Николаем гонится басмач. А он, Николай, не видит, не оглянется назад: так увлёкся скачущим от него бандитом. Я на выручку… Но мой клинок позже коснулся шеи басмача, чем клинок басмача головы Николая… Как я сплоховал тогда…

— Дядя Егор, а в войну, — спрашивает Харитон, — а в Отечественную войну вы тоже в пограничных войсках служили?

— Нет. В пехоте. С автоматом от Москвы до Берлина прошёл.

— А в каком звании?

— Как в каком звании? — удивился Егор. — В звании солдата. Солдат — великое звание…

IV

Из-за берёзового перелеска показались и вскоре подошли к костру три девушки в синих комбинезонах.

— Здравствуйте, дядя Егор.

— Здравствуйте, красавицы. Это наши механизаторы, — пояснил пастух Харитону, — да вот с утра мучаются — никак не могут завести мотор. Дело-то вроде бы не девичье…

Девчата покраснели, смущённо глядя на Харитона и позвякивающего удилами Орлика.

Харитон, ни слова не говоря, вскочил на коня, дал шпоры. На всём скаку ловко подхватил одну из девушек, не успевшую даже крикнуть, вскинул в седло и понёсся по взгорью, по сухмени, по