Святослав. Великий князь киевский - Юрий Лиманов

   — Юрий Долгорукий пригласил к себе твоего любезного Святослава Олеговича. Как говорится в послании, «чтобы обнять и поцеловать». С ним приглашён и племянник князя Рязанского. Зовут его, кажется, Владимир. Встреча назначена в день Пятка, на Похвалу Богородице.

Святослав быстро прикинул, выходило 28 марта.

   — Где? — спросил он.

   — Толком сказать не могу. Знаю лишь, что место то зовётся Москов.

   — Москов? — переспросил Святослав. — Когда-то я слыхал это название. Отец одну из своих наложниц выдал замуж за тиуна в сельцо под городом Москов. Полагаю, это в залесской стороне.

   — Москов — река такая есть, — добавила княгиня Мария, входя в горницу. — Почему вы вдруг о ней вспомнили?

Святослав в двух словах поведал ей новость.

   — Хорошо бы знать, зачем они встречаются, — сказала княгиня.

В сообщении Петра крылось что-то таинственное, тревожное.

   — Стоило ли назначать встречу в захолустном, никому не известном городке, да ещё в конце марта, когда дороги расползаются только для того, чтобы обняться и расцеловаться? — задумчиво сказал Святослав.

   — Конечно, есть более важная причина для встречи, — согласилась с ним Мария.

   — Ия так думаю, — сказал Пётр, — и отец так считает, иначе не послал бы меня на ночь глядя.

Святослав подошёл к жене, обнял её осторожно, притянул к себе и спросил:

   — Ты управишься без меня?

   — Ты решил ехать?

-Да.

   — Но тебя не звали.

   — Ты же сама сказала, Машенька, что неспроста Юрий Долгорукий пригласил дядю.

   — Что ты предполагаешь?

   — Если Святослав Олегович соединится с Юрием, то я окажусь в стане Мстиславичей один аки перст. Мне и так мало веры и ещё меньше свободы, а тогда и совсем доверия лишусь, как бы часто ни целовал крест в верности... Того и гляди, городки бужские потеряю.

   — Но тебя могут просто не пустить на эту встречу, коль скоро не прислали приглашения.

— Князь возьмёт такие дары, что они окажутся весомее любого приглашения, княгиня, — сказал Пётр.

   — Вот именно! — подхватил князь.

   — Вы так верите в силу даров?

   — До сих пор эту веру ещё ничто не поколебало, — улыбнулся Святослав.

   — Когда ты едешь? — спросила княгиня.

   — Завтра.

   — Так скоро?

   — Мы не знаем, сколько времени займёт дорога. Хуже нет приехать к шапочному разбору.

   — Вы уже решили, каким путём поедете?

   — Вот я и не знаю, — ответил Святослав. — Был бы боярин Ратша, он бы сказал, он наверняка знает.

Ратша вместе с сыном Васятой после погрома, учинённого киевлянами в день смерти Всеволода, уехал в Новгород. Яким, торгующий с Новгородом, рассказывал, что боярин быстро вошёл в жизнь города и занял там завидное положение благодаря богатству и уму.

   — Господи! — хлопнул себя по лбу Святослав. — Яким! Наверняка кто-то из его приказчиков знает...

Пётр, несмотря на позднее время, поскакал к Якиму и вскоре вернулся с ним и с одним из его приказчиков. Оказалось, что Яким гонял струги с товаром по Оке и выше, по реке Москве. Он хорошо знал, как туда добраться. Самое лучшее, по его мнению, было ехать по льду, благо там, на севере, реки вскрываются значительно позже — не в марте, а в апреле. Местные жители используют реки зимой, как санный путь. Ехать так можно и до Торжка и до Новгорода...

Дорога до Чернигова была знакома с детства. Лед на Десне оказался слабым, поэтому дальше из Чернигова пришлось ехать по берегу. В результате до Новгорода-Северского они добрались только через два дня.

Святослав с любопытством осмотрел неказистый городок, спрятавшийся за невысокими стенами на правом, крутом берегу Десны. В последнее время о нём пошло много разговоров, и стол в этом, подручном Чернигову, княжестве стал привлекать внимание при разделах.

За Северской землёй начинались леса. Густые, непроходимые. Таких Святослав не встречал ни на Волыни, ни севернее, у Полоцка.

Вскоре Десна вывела путников через ельники и засеки к Дебрянску[40], маленькому молодому городку, чем-то напоминающему Новгород-Северский. Стены его, что сложены из еловых брёвен, всё ещё сочились смолой.

Выше Дебрянска лёд на Десне был крепок, и дальше поехали по реке. Вскоре пришлось распрощаться с Десной. Они перевалили через водораздел и вышли к истокам Угры. По ней дошли до Оки. Дорога, проложенная по льду Оки, вывела их наконец из лесной глухомани на широкие просторы с перелесками и сосновыми борами, пронизанными мартовским солнцем. Чаще стали попадаться деревни и сёла. О городке Москов никто ничего не слыхал. Говорили, что есть река Москва, а вот есть ли городок? Люди пожимали плечами. Кто-то сказывал, что на реке Москве есть город Кучков, а не Москов.

Святослав перестал расспрашивать местных жителей и решил, что надо добраться до реки, а там уже выяснять. Так и сделали.

Дорога по льду Москвы-реки оказалась наезженной, лёд крепким. Стали попадаться большие богатые сёла. Остановившись на ночлег в одном из них, путники с интересом осмотрели большой, просторный, рубленный из еловых брёвен дом с крытым двором, разговорились с хозяином, русобородым плечистым мужиком, весёлым и разговорчивым, поразились его «аканью».

Мужик всё разъяснил. Оказалось, что городок, куда они ехали, назывался Кучков по имени владельца земель боярина Кучки. Но недавно Юрий Долгорукий осерчал на боярина непокорство и приказал казнить его. Детей взял ко двору, в городок, чтобы и памяти не оставалось, переименовать в Москов, по имени реки. Дорога же наезжена, потому что по ней проходил торговый санный путь в Торжок и дальше в Новгород. А сёла же богатые, слава тебе Господи, потому, чтo не доходят сюда ни половцы, ни литва дикая, ни булгары Волги. Вот и передаёт отец нажитое сыну...

Через день они увидели в излучине реки холм, поросший соснами, а на его лысой вершине скученные дома и Божий храм со звонницей.

   — Эвон она, ваша Маскава, — ответил на вопрос князя встречный монах...

...Дядя Святослав принял племянника Святослава неласково, попенял, что заявился без приглашения, но, разглядев подарки, подобрел.

Желчный, завистливый, вспыльчивый, он больше остальных походил на своего отца Олега, давшего ненавистное киевлянам имя своему роду. Как и отец, он часто прибегал к помощи половцев, естественных союзников благодаря матери. И не думал, что этим только возбуждает ненависть на Руси, хотя и одерживает победы. Брак его был пока бездетным, и это мучило князя не меньше, чем бесплодность политических усилий.

   — Ты целый год плутал от одного дяди к другому, — сказал он с кривой усмешкой Святославу. — Решил прибиться наконец к одному берегу?

Святослав промолчал, хотя и мог бы с полным правом ответить, что и сам дядя вёл себя подобным же образом. Сегодня дядя, кажется, сделал правильный выбор, вступив в союз с Долгоруким, хотя и был тот сыном Мономаха, главного врага Олега. «Союз двух сыновей двух смертельных врагов — как это по-рюриковски», — подумал с горечью Святослав...

Ягуба, незаменимый в делах такого рода, вызнал, какие подарки Долгорукому сделал Святослав Олегович. Оказалось, главный подарок — пардус.

Что-то часто в последнее время стали дарить друг другу князья пардусов. Видимо, кто-то из ромейских торговых гостей открыл здесь прибыльный для себя рынок. Впрочем, в залесской стороне, возможно, пардус и в диковинку... В любом случае, подарки, заботливо отобранные Якимом, были куда весомее...

Вечером на пиру Святослав увидел Юрия Долгорукого. Их родство восходило к Ярославу Мудрому и было очень отдалённым, но Юрий держался по-родственному.

Грузный, высокий, с обильной сединой в бороде и в волосах, Юрий был красив воинской, немного грубой красотой, и голос у него был зычным, низким, каким хорошо в разгар боя подавать команды, перекрывая грохот мечей, щитов и копыт.

Дядя стал путано объяснять Юрию, почему племянник приехал без приглашения. Долгорукий прервал его:

   — Пусть сам скажет.

Святослав заранее приготовил стройную речь, но, рассмотрев Юрия впервые так близко — до сего времени он несколько раз видел его на пирах в самом верхнем конце пиршественного стола в дымке от коптящих факелов, — решительно отказался от приготовленных слов.

   — Буду откровенен с тобою, князь, — сказал он, глядя прямо в глаза Юрию. — Я молод и в самом начале пути. Верю в твой талант. И хочу вернуться в Киев, держась за стремя твоей удачи. Думаю я, что мы, князья земли Русской, выросли из лествицы, завещанной нам Ярославом, и что ныне дело должны решать не только право, но и ум и сила. У тебя ум, сила и право. Будь мне вместо отца[41].