Карл Великий: реалии и мифы - Олег Валентинович Ауров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Можно привести и другие, не менее показательные, примеры. Так, в ряде саагунских документов фигурирует королевский «servus» Тайон. Он также был крупным землевладельцем, но более интересно то, что для определения статуса Тайона применяется и понятие «королевский верный» («fidelis regis») (выше уже говорилось о колоссальном значении категории «верный» в понятийной системе каролингской эпохи) [CD Sahag.: P. 49, doc. n. 19 (a. 920, Leon); Ibid., P. 54, doc. n. 24 (a. 921, Leon); Ibid., P. 181, doc. n. 144 (a. 955); Ibid., P. 189, doc. n. 150 (a. 956); Ibid., P. 354, doc. n. 293 (a. 978); Ibid., P. 340, doc. n. 284 (a. 976, Leon); DEPA-I: P. 306, doc. n. 73 (a. 861, Gai.)].
Объяснить феномен социальной позиции людей, подобных Ансуру и Тайону, можно лишь, если учесть, что к моменту возникновения Астурийского королевства традиционная территориальная германская военная организация в Испании была уже сломлена. Из текста военных законов Вамбы-Эрвигия (70-е — 80-е гг. VII в.), вошедших в состав «Вестготской правды» — основного свода законов вестготской Испании, хорошо видно, что к этому времени королевское войско состояло уже не из ополченцев-аллодистов, а из зависимых людей, приводимых на службу их господами. Ограниченный объём настоящей статьи не позволяет нам подробно остановиться на описании причин этой эволюции. Коснемся лишь её итогов. В условиях непрекращающихся усобиц, пик которых пришёлся на вторую половину VII в., общество оказалось раздробленным на противостоящие враждующие кланы, ставшие единственно возможной формой социальной организации, что само по себе способствовало выдвижению на первый план частных военных отрядов.
Как и отряды каролингских вассов, эти отряды были более управляемыми и дисциплинированными, чем подразделения, состоявшие из свободных ополченцев, а их членов связывали с их господами узы особой личной верности. О последней упоминает уже Исидор Севильский: [Diff. 1, 207]: «Fidus amicus dicitur, fidelis famulus. Item infidelis est qui caret firmitate, infidus, qui fide». 3a своевременное прибытие в поход зависимых людей отвечало ограниченное число магнатов, нёсших за это личную ответственность.
Наконец, отряды зависимых воинов превосходили простых ополченцев по боевым качествам, так как были снабжены дорогостоящим вооружением, в том числе кольчугами («zavae», «loriсае»): [L Vis. ГХ, 2, 8:] «… decemimus, ut quisquis ille est, sive sit dux, sive cornes atque gardingus, seu sit gotus sive romanus, necnon ingenuus quisque vel etiam manumissus, sive etiam quilibet ex servis fiscalibus, quisquis horum est in exercitum progressurus, decimam partem servorum suorum secum in expeditionem beilicam ducturus accédât: ita ut haec pars décima servorum non inermis existât, sed vario armorum genere instructa permaneat: sic quoque ut unusquisque de his quos secum in exercitum duxerit, partem aliquam zavis vel loricis munitam, plerosque vero scutis, spathis, scramis, lanceis, sagittisque instructos quosdam etiam fundarum, instrumentis vel caeteris armis, quae noviter forsitan unusquisque a seniore vel domino suo iniuncta habuerit, principi, duci vel comiti suo praesentare studeat».
Заметим, что существование частных военных отрядов, принадлежащих готской знати и состоящих из «servi», фиксируется уже законодательством короля Эйриха (70-е гг. V в.), а в VII в. упоминается неоднократно: [Cod. Eur., fr. 323:] «Maritus si cum servis uxoris vel suis in expeditione ali quid lucri fuerit constituais» (см. также вестготскую надпись (первая половина VII в.): «In procinctum belli necatur, — oppitulatione sodalium desolatur. Noviter cede perculsum clientes rapiunt peremtum. — Exanimis domum reducitur, — suis a vernulis humatur.» [Цит. по: Корсунский A. P. Готская Испания…, С. 189]; S. Jul. Hist., 20, Col. 785: «… quidam vir e sua ortus familia»). Их численному росту в последующий период, вероятно, должен был способствовать массовый переход простых свободных под патронат магнатов [см.: L Vis. IX, 2, 8]. Подобный процесс развивался и за Пиренеями: по наблюдениям Ф.-Л. Гансхофа, если в «Салической правде» (рубеж V–VI вв.) под «vassus» ещё понимается дворовый слуга из состава челяди («ministerium»), то в «Аламанской правде» (VII в.) так уже именуется свободный человек, находящийся под патронатом магната.
Нельзя исключить вероятности, что с падением Толедского королевства роль зависимых воинов на какое-то время сократилась. Но у нас нет никаких оснований разделить точку зрения о том, что отряды таких воинов были полностью вытеснены из военной системы. Известны не подлежащие сомнению примеры участия несвободных («pueri) в процессе пресуры в составе частного военного отряда («manus propria»): [DEPA-II: P. 377, doc. n. 196 (a. 909, Gai.):] «… [v]illa… secundum nos illut de squalido de gente barbarica manu propia cum pueris nostris adprehendimus…» (о значении понятия «pueri» см., напр.: DEPA-II: P. 171, doc. n. 139 (a. 887, Gai.): «Donamus… in dotis titulum decem pueros… DCL: P. 67, doc. n. 10 (a. 917, Leon): «… concedo uobis… in ipsas uillas duos pueros…»)).
Изложенные выше преимущества контингентов зависимых воинов, проявившиеся уже в испано-готский период, вполне объясняют их вовлечение в процесс пресуры как военной акции. При этом, пресура, осуществлённая несвободными должна была иметь такие же правовые последствия, как и пресура свободных — то есть порождать владельческие права. Во всяком случае, как уже говорилось, владения несвободных не могли быть автоматически присвоены их хозяевами в качестве «res servi». В то же время, сохраняя тесную связь с кланами господ, потомки сервов, наследуя «hereditates», наследовали и зависимый статус, а с ним — и обязанность нести службу («servicium»), в том числе — и военную. Материальные возможности для этого им, как и свободным воинам, давало владение собственными «hereditates».
Следует отметить, что описанная модель полностью противоречит самой сути римского правового наследия. Это противоречие должно было проявиться изначально, ведь военные отряды, состоящие из «servi», упоминаются уже в конце V в., то есть в период, когда римские институты были ещё достаточно дееспособны. Более того, ещё и в первой половине VII в. Исидор Севильский продолжал воспроизводить классическую римскую норму: «рабы никогда не несут военной службы, пока не отпущены на волю» — «Servos sane numquam militasse constat, nisi servitute deposita…» (Etym. IX, 3, 38).
Важнейшим итогом описанной эволюции стало появление парадоксального института «hereditas servi», упоминающегося в фуэро Леона (1017–1020 гг.): [F Leon, VIII: ] «… ut nullus emat hereditatem serui ecclesie seu regis
