Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары - Алексей Шепелёв

Сашка до боли закусил губу. А матрос продолжал читать:

Стали «шкурники» порядкиНа деревне заводить:Кто оставлен без лошадки,Кто в наряды стал ходить.

Стали все глядеть понуро,Чтобы черт тебя побрал,Пес поганый, волчья шкура,Шкура — царский генерал!

Собравшиеся в агитпункте стихам смеялись и хлопали.

— От, молодец Пашка! — восхищенно воскликнул другой матрос в лихо заломленной на затылок бескозырке. — Давай, крой по-нашему, по-морскому…

— Темнота, — снисходительно объяснил довольный произведенным эффектом Паша. — Это ж не я придумал. Это сам товарищ Демьян Бедный! Понимать надо!

Сашка повернулся и вышел из комнаты. Ему хотелось то сказать этим комиссарам и красноармейцам всё, что он о них думал, то бежать куда-нибудь подальше, но он не позволил себе ни того, ни другого. Надо было ещё попробовать посмотреть, что там, на путях — вдруг бронепоезд.

Окружавшие город стены, сложенные из крупных камней серого цвета, на глаз в высоту достигали трех саженей. Башен в южной стене Плескова было всего три: две круглых — на углах и одна, большая, прямоугольная — надвратная. Несмотря на ранний час, у ворот бурлила жизнь: стражники в кожаных куртках и похожих на наперстки блестящих медных шлемах, обследовали груженую мешками телегу какого-то поселянина.

— Чего они ищут? — поинтересовался мальчишка у Йеми.

— Да ничего не ищут. Проверяют, тот ли товар в телеге, за который заплачена пошлина.

— Пошлина?

— Ну да. Везешь товар в город — плати пошлину в казну.

— А почему они платят у ворот, а не на рынке?

— Потому что не все, кто въезжают в ворота, едут потом на рынок. Может, купцам нужно только переночевать в городе. Может, крестьянин сразу отдаст весь товар купцу в лавку.

— А если купец заплатит как за ночевку, а поедет на рынок?

— И кто его туда пустит без бляхи? — усмехнулся кагманец. — Рынок — это тебе, Саша, не базар. Там порядок. Торговое место стоит неплохих денег. Чиновники всех купцов и их помощников знают в лицо. Чуть что, чиновник требует предъявить бляху, подтверждающую, что купец уплатил все налоги, сборы и пошлины.

— Сурово, — с уважением произнес мальчишка.

— Конечно, — подтвердил Йеми. — Торговые сборы и пошлины — главный доход города. А расходов, как понимаешь, у него немало: стражникам платить, чиновников кормить, стены чинить, Плеску и пруды чистить…

— Кого чистить?

— Плеску, это речушка небольшая через город протекает. Чтобы была вода на случай осады, её в городе перегородили плотинами, образовались пруды. А только в пруды эти нечистоты чуть ли не со всего города стекают. Вот и чистят их два раза в год: по весне и по осени.

Сашка внимательно слушал рассказы кагманца, стараясь запомнить каждую подробность. Мало ли где это потом может пригодиться.

Йеми рассказывал охотно. Может, это и принесет какую пользу. Никогда не знаешь, какая мелочь оказаться спасительной. Как-то раз сам Йеми развеял сомнения окружающих в том, что он доподлинный нахкатский бард, разразившись в их адрес гневной сатирой, сложенной по всем правилам тамошнего стихосложения. Среди сомневавшихся в его словах оказался человек, в этих правилах сведущий, который и убедил остальных в том, что молодой человек именно тот, за кого себя выдает. А сатира эта отложилось в памяти кагманца во время морского путешествия в обществе настоящего нахкатского барда, почему-то решившего оповещать весь корабль о процессе стихосложения. "Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда", — всегда приходило на ум Йеми при воспоминаниях о той поездке… К концу второго дня на судне, наверное, не было ни одного человека, не испытывавшего горячего желания отправить барда на дно морское с камнем на шее, а путешествие растянулось на целую осьмицу…

Когда ворота оказались уже совсем рядом, Сашка поинтересовался:

— А как и когда мы встретимся?

Кагманец задумчиво поднял глаза к небу.

— Встретимся мы за три часа до полудня на центральной площади. Там установлены солнечные часы, день сегодня ясный. Знаешь, как определять время по солнечным часам?

— Знаю…

— Вот и хорошо. Там же на площади — статуя Императора Матиция, основателя династии. Вот у постамента и встречаемся… Если не встретимся, то возвращайся к своим.

— Хорошо. А где мне одежду себе лучше купить? На рынке?

— Можно и на рынке, можно в лавках. Портных в городе немало.

Сашка кивнул и замолчал: к повозке уже подходили для досмотра двое стражников: седовласый старик с красным, выдубленным ветром (а может, просто испитым) морщинистым лицом, и молодой здоровый парень с короткой курчавой бородкой и приметным лиловым пятном на всю левую щеку.

— Тпру, — осадил Ушастика Йеми.

— Привет, Йеми. С чем нынче пожаловал? — поинтересовался старик.

— И тебе доброго здоровья, Артол. Нынче я без товара: хочу не продать, а купить.

— Чего это вдруг?

— Почему — вдруг? — вопросом на вопрос ответил кагманец. — Ярмарка Кусачинская на губах уже. Купцы приедут чуть ли ни с самой Итлены. Какой же смысл товар сейчас в Плесков везти? А вот прикупить чего-нибудь — самое то.

— Тоже верно. А что за парнишка?

— Да родственник какой-то старому Кишишу, — с деланной ленцой произнес Йеми. — То ли внук брата, то ли…

— Не внук, а внучатый племянник, — обиженно подправил Сашка.

— Во… Пора парня к делу приучать, здоровый лоб уж вырос…

— Ладно, — махнул рукой Артол. — Две лорики плати — и проезжай.

Йеми неспешно достал из подвешенного к поясу кожаного кошеля пару медных монеток, отдал стражнику и шевельнул поводьями. Длинноухий коняга всхрапнул и потащил повозку в ворота.

Сашка обратил внимание, что помимо окованных снаружи медными листами деревянных створок, башня была оборудована ещё и подъёмной решеткой, механизм управления которой оказался прост и понятен. По обеим сторонам от проёма были установлены вороты, с намотанными на них толстыми канатами, уходящими вверх, внутрь башни, через специальные отверстия. Сейчас решётка была поднята, а вороты — заклинены. Если что, так выбить одновременно оба клина, проскочить под падающую решетку — и погоня отсечена минут на пять, не меньше. Правда, остаются еще несколько стражников снаружи…

— Ну что? — прервал его размышления Йеми. — Что будешь делать?

— Как что? — голос мальчишки был предельно серьезным. — Пойду гулять по городу.

И Сашка соскочил с повозки.

Оставив повозку и Ушастика в харчевне "Гроздь винограда", в которой он неизменно останавливался, путешествуя по торговым делам, Йеми отправился на розыски. И не куда-нибудь, а в самый центр Плескова, где располагались дома аристократов. Казалось бы, какая связь между верхушкой города и его низами? Никакой, сказал бы добропорядочный обыватель, и очень крепко бы ошибся. Тот же, кому известна жизнь отбросов общества не понаслышке, знает, сколько тайных нитей ведут со дна жизни к почтенным и уважаемым. К таким почтенным и таким уважаемым, которых никак нельзя заподозрить в общении с подонками. А вот, поди ж ты…

Парадные двери нужного Йеми дома были сделаны из дорогого граба, покрытого специальным лаком, придающим особый блеск. Медные ручки были выполнены в виде львиных голов, через пасти которых были продеты отполированные до блеска кольца. Стучать этим кольцом по специально прибитой к двери медной пластинке пришлось довольно долго, прежде чем дверь всё же отворилась, и из-за неё выглянул молодой домашний раб в рубахе и штанах из грубой шерсти.

— Что угодно господину?

— Господину угодно поговорить с благородным Маркусом Паулусом.

Раб с недоверием оглядел одежду Йеми.

— А разве благородный господин Маркус приглашал сегодня господина в свой дом в этот ранний час?

— С каких это пор глупый раб осмеливается задавать вопросы гражданину? Пропусти меня внутрь и позови управителя Лечка.

— Д-да, господин…

Раб даже заикаться от волнения начал. Раньше этого парня Йеми в доме Маркуса не встречал, наверное, недавно купленный. И пуще всего боится впасть в немилость у нового господина. Домашние рабы всегда боятся, что их отправят на работу в поля или виноградники. Хотя порой те, кто работают вдали от хозяйского глаза, живут лучше…

Пропустив гостя в переднюю, раб захлопнул за ним дверь, задвинул засов и тут же почтительно отодвинул тяжелую занавеску из синего бархата, приглашая гостя пройти в атриум.

— Господину будет угодной подождать в перестилии?

Йеми важно кивнул, не желая слишком уж запугивать и так раздираемого страхом юношу. Наверняка жизнь у слуги Маркуса не такая уж сладкая, зачем же делать его ещё более несчастным?