Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918 - Ричард Пайпс

Побег Ленина в тот момент, когда партии грозило полное уничтожение, многими социалистами был воспринят как дезертирство. По словам Суханова, «исчезновение Ленина под угрозой ареста и суда есть факт сам по себе заслуживающий внимания. В Ц.И.К. никто не ожидал, что Ленин «выйдет из положения» именно таким способом. Его бегство вызвало в наших кругах огромную сенсацию и обсуждалось горячо и долго на все лады. Среди большевиков находились тогда единицы, которые высказывали одобрение поступку Ленина. Но большинство советских людей отнеслось к нему с резким порицанием. Мамелюки и советские лидеры громко кричали о своем благородном негодовании. Оппозиция хранила свое мнение про себя. Но это мнение сводилось к решительному осуждению Ленина — с точки зрения политической и моральной. <...> бегство пастыря в данной обстановке не могло не явиться тяжелым ударом по овцам. Ведь массы, мобилизованные Лениным, несли на себе все бремя ответственности за июльские дни <...> А «действительный виновник» бросает свою армию, своих товарищей и ищет личного спасения в бегстве!»196

Суханов добавляет, что побег Ленина выглядел особенно предосудительно оттого, что ни жизни его, ни личной свободе ничто не угрожало.

Керенский, возвратившийся в Петроград 6 июля, страшно разгневался на Переверзева и подписал приказ о его отставке. Переверзев, с его точки зрения, «навсегда потерял возможность установить в окончательной мере измену Ленина и подкрепить ее документальными свидетельствами»197. В этом заявлении видится попытка Керенского найти себе оправдание, так как сам он по возвращении в Петроград также не смог предпринять решительных действий против Ленина и его приспешников. То, что не было сделано никакой попытки «установить в окончательной мере измену Ленина», можно объяснить желанием успокоить социалистов, вставших на его защиту; это было «соглашением между Советом и правительством, которое уже потеряло поддержку кадетов и не могло себе позволить выступить теперь против Советов». [Abraham R. Alexander Kerensky. N.Y., 1987. P. 223—224. Переверзев был снят с должности по инициативе Некрасова и Терещенко на рассвете 5 июля, но еще два дня исполнял свои обязанности.].

Соображение это определило поведение Керенского и в июле, и в последующие месяцы.

Керенский теперь замещал Львова на посту премьер-министра, оставаясь одновременно военным и морским министром. Он повел себя как диктатор и, чтобы подчеркнуть свое новое положение, переехал в Зимний дворец, где спал на постели Александра III и работал за его письменным столом198. 10 июля он предложил Корнилову принять командование над вооруженными силами. Затем он приказал разоружить и раскассировать части, принимавшие участие в июльских событиях; гарнизон предполагалось сократить до 100 тыс. человек, остальные должны были отправиться на фронт. Были приняты меры, чтобы «Правда» и другие большевистские издания не доходили до частей на фронте.

Однако, несмотря на проявленную решимость, Временное правительство не сделало того единственного шага, который только и мог уничтожить партию большевиков: не устроило публичного процесса, на котором можно было представить все имевшиеся в его распоряжении свидетельства изменнической деятельности большевиков. Для подготовки судебного дела была назначена комиссия под руководством нового министра юстиции А.С.Зарудного. Комиссия прилежно собирала материалы (объем их к началу октября составлял уже восемьдесят томов), но судебное преследование так и не было возбуждено. Произошло это по двум причинам: из-за боязни контрреволюции и нежелания выступать против Исполкома,

После июльского путча у Керенского зародилась навязчивая идея, что правые сделают попытку воспользоваться большевистской угрозой для монархического переворота. Обращаясь к Исполкому 13 июля, он призывал его отмежеваться от элементов, которые «своими действиями внушают силу контрреволюции», и заявлял, что «всякая попытка восстановить в России монархический образ правления будет подавлена самым решительным, беспощадным образом»199. Известно, что его, как и многих социалистов, скорее напугало, чем обрадовало рвение, с которым лояльные войска подавляли июльский мятеж200. С его точки зрения, большевики являли собой угрозу лишь в той мере, в какой их лозунги и поведение провоцировали монархистов. Очевидно, руководствуясь именно этими соображениями, 7 июля он принял решение отправить царскую семью в Сибирь. В сопровождении ближайшего окружения, состоявшего из пятидесяти придворных и слуг, ночью 31 июля, соблюдая при этом строжайшую тайну, Романовых вывезли в Тобольск. К этому городу не подходила железная дорога, и оттуда было мало возможности бежать201. Момент, в который решение было принято — через три дня после большевистского путча и через день после возвращения Керенского в Петроград, — свидетельствует о том, что Керенский пытался предотвратить возможную попытку правых элементов использовать ситуацию в своих интересах и восстановить на троне Николая II. Таково было мнение посланника Великобритании202.

К первому соображению тесно примыкало второе — Керенский не хотел ссориться с Исполкомом, где большевиков все еще считали достойными доверия членами, а все нападки на них — происками «контрреволюции». Меньшевики и эсеры в Совете неустанно обвиняли правительство в организации против Ленина «клеветнической кампании», требовали снять с большевиков все обвинения и выпустить на свободу арестованных.

Терпение, проявленное Керенским по отношению к большевикам, едва не свергшим его и его правительство, резко контрастировало с той запальчивой манерой, которую он обнаружил в следующем месяце в отношении генерала Корнилова.

Возмущение большевиками, вызванное сообщением Переверзева, улеглось в результате полной пассивности и правительства и Исполкома. Боясь выдуманной контрреволюции «справа», они упустили уникальную возможность расправиться с настоящей контрреволюцией — слева. Большевики же вскоре оправились и возобновили борьбу за власть. По словам Троцкого, когда на съезде Третьего Интернационала Ленин признал, что партия наделала немало глупостей в борьбе с врагом, «он имел при этом в виду преждевременность военного выступления» в июле 1917 года. «К счастью, — добавлял Троцкий, — нашим врагам не хватало еще ни такой последовательности, ни такой решимости»203.

ГЛАВА 3.

ОКТЯБРЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ

Хищники должны обладать более высоким интеллектом,

чем животные, на которых они охотятся: это закон природы.

В то время опасность для нас исходила только с одной стороны [справа].

В сентябре 1917 года, когда Ленин скрывался от полиции, руководство силами большевиков перешло к Троцкому, примкнувшему к партии двумя месяцами раньше. Игнорируя настойчивые требования Ленина немедленно осуществить захват власти, Троцкий избрал более эффективную в данных обстоятельствах стратегию, маскируя реальные намерения большевиков лозунгом передачи власти Советам. В совершенстве владея современной техникой государственных переворотов (которая, на самом деле была его изобретением), он твердо вел большевиков к победе.

Троцкий идеально дополнял Ленина. Он был способнее, ярче как личность, лучше говорил и писал, мог повести за собой толпу. Ленин же был способен увлечь главным образом своих сторонников. Но Троцкий не пользовался популярностью в большевистской среде — отчасти из-за того, что поздно примкнул к партии, а до этого долгие годы обрушивался на большевиков с критикой, отчасти — из-за своего невыносимого высокомерия. В любом случае еврей Троцкий вряд ли мог рассчитывать на роль национального лидера в стране, где, независимо от любых революционных событий, евреи считались чужаками. В период революции и гражданской войны он был alter ego Ленина, его неизменным соратником. Но как только победа была достигнута, Троцкий стал помехой.

Событие, благодаря которому большевикам удалось оправиться от разгрома, пережитого в июле, составило один из наиболее странных эпизодов российской революции, известный как «дело Корнилова». [Найдется еще не много тем, привлекавших столь пристальное внимание исследователей русской революции. Соответственно, по этому предмету существует обширная литература. Основные источники опубликованы в кн.: Революционное движение в России в августе 1917 г.: Разгром Корниловского мятежа / Под ред. Д.А.Чугаева. М., 1959. С. 419—472; Авдеев Н. и др. Революция 1917 года: Хроника событий. Т. 4. Воспоминания Керенского см. в кн.: Дело Корнилова. Екатеринослав, 1918; воспоминания Бориса Савинкова — в кн.: К делу Корнилова. Париж, 1919. Из вторичных источников назовем тенденциозную, но содержащую много документального материала книгу Е.И.Мартынова «Корнилов» (Л., 1927), «Историю второй русской революции» П.Н.Милюкова (Ч. 2. София, 1921) и Katkov G. The Kornilov Affair. Lnd.; N.Y., 1980.].