Слепец в Газе - Олдос Хаксли

Однако на следующий день он нанес свой еженедельный визит престарелой тетушке Эдит. И конечно же — хотя он не преминул высказать свое глубочайшее удивление — мисс Гэннет тоже была там, и он точно знал, что она придет, поскольку никогда не пропускала четвергов тетушки Эдит.

— Вчера вы ужасно торопились, — вымолвила она, дав улечься его наигранному удивлению.

— Я, когда? — Он притворился, что не уловил смысла ее слов.

— В колледже, после лекции.

— А вы были на лекции? Признаться, я вас не видел.

— Теперь он думает, что я прогуляла его лекцию, — пожаловалась она несуществующему третьему собеседнику. С тех пор как они впервые встретились в салоне тетушки Эдит два месяца назад, мисс Гэннет исправно посещала все его публичные лекции. «Чтобы совершенствовать мое образование, — всегда объясняла она. — Ведь оно так в этом нуждается», — добавляла она с усмешкой и одновременно с печалью.

Мистер Бивис воспротивился.

— Я никогда не говорил вам ничего подобного.

— Я покажу вам свои конспекты.

— Нет, пожалуйста, не нужно этого делать, — теперь играть начал он.

— Если б вы знали, как я устал от собственных лекций.

— Но вы же чуть не перешагнули через меня в коридоре после лекции.

— Ах, тогда!

— Я никогда не видела, чтобы человек так спешил. Он кивнул.

— Да, я очень спешил, это правда. У меня было заседание. Чрезвычайно важное, — внушительно добавил он.

Она широко открыла глаза, и тон ее голоса, как и выражение лица, сменилось от шутливого к серьезному.

— Должно быть, иногда бывает очень скучно, — сказала она, — ощущать себя значительной персоной, не правда ли?

Мистер Бивис снисходительно улыбнулся, глядя на взрослое дитя, объятое благоговением перед ним, на невинное создание, которое было розовощекой и по-детски красивой молодой женщиной лет двадцати семи, улыбнулся, почувствовав удовлетворение, и погладил усы.

— Ну, не такой уж важный, как вы думаете, — возразил он. — Не настолько… — Он на минуту замялся, рот его искривился, глаза блеснули.

— Не сливки общества, как вы, видимо, думали.

Он в очередной раз воспользовался если не жаргоном, то, по крайней мере, простонародным языком.

В то утро пришло только одно письмо. «От Энтони», — заметил мистер Бивис, вскрывая конверт.

«Балстроуд, 26 июня.

Дорогой мой отец, спасибо тебе за письмо. Я думал, мы на каникулы поедем в Тенби. Не договорились ли вы об этом с миссис Фокс? Брайан говорит, что она ждет нас и, может быть, нам, вместо того чтобы ехать в Швейцарию, стоит погостить у них. Мы сыграли вчера два матча, один с первой командой «Солнечного берега» и другой с Мамбриджем. Мы выиграли оба раза, и это было здорово. Я играл во второй сборной и сделал много успешных подач. По французскому начали читать новую книгу под названием «Письма с моей мельницы»[153]. По мне, это бред. Больше новостей нет, а потому остаюсь твой любящий сын

Энтони.

P. S. Не забудь написать миссис Фокс, потому что Брайан говорит, она думает, что мы приедем в Тенби».

Мистер Бивис насупился, читая письмо, и, когда обед закончился, спустился в кабинет писать ответ.

«Эрлскот-Сквер, 27 июня 1903 г.

Дорогой Энтони! Меня постигло разочарование, поскольку ты воспринял то, что я считал волнующей новостью, с меньшим энтузиазмом, чем я надеялся. В твоем возрасте я несомненно использовал бы возможность съездить за границу, особенно в Швейцарию, с безмерным восторгом. Договоренности с миссис Фокс были весьма неопределенными. Не стоит, однако, даже и говорить о том, чтобы я написал ей, как только подвернулась блестящая возможность исследовать Альпы в близкой по духу компании; это случилось всего лишь несколько дней назад и заставило меня отложить реализацию наших смутных планов насчет Тенби. Если хочешь увидеть точно, куда мы поедем, возьми свою карту Швейцарии, найди Интерлакен[154] и Боденское озеро, продвинься на восток от конца озера до Меирингена и затем в южном направлении к Гриндельвальду. Мы сделаем остановки у перевала Шайдек, у Розенлои, почти под сенью таких звездных мест, как Юнгфрау, Вайсхорн и прочих. Я не знаю, где точно находится это место, но по свидетельству тех, кто там был, оно просто — рай на земле.

Я рад слышать, что ты хорошо проявил себя во время футбольного матча. Ты должен продолжать, дорогой мальчик, делая усилие за усилием. На следующий год, я надеюсь, ты будешь одним из лучших игроков в первой сборной школы.

Не могу согласиться с тобой в том, что Доде — это, по твоему выражению, бред. Подозреваю, что его скучность происходит из-за сложности, которую он представляет для начинающих. Когда ты блестяще овладеешь языком, ты оценишь тонкость его стиля и остроту его ума.

Надеюсь также, что ты упорно занимаешься и математикой. Должен сознаться, что сам я никогда не блистал математическими способностями и потому могу посочувствовать твоим неуспехам. Но упорный труд способен творить чудеса, и я уверен, что если ты и в самом деле зароешься в алгебру и геометрию, то легко сможешь за год стать ученым математиком.

С добрыми пожеланиями твой отец

Джон Бивис».

— Какая пакость! — сказал Энтони, закончив чтение письма. На глаза навернулись слезы — он был полон чувства нестерпимого горя.

— Ч-что он пишет? — спросил Фокс.

— Все устроено. Он написал письмо твоей матери, что мы поедем в какой-то медвежий угол в Швейцарии вместо Тенби. Нет, меня действительно сейчас вывернет. — Он скомкал письмо и со злостью бросил его на пол, затем отвернулся и попытался сорвать злость, пнув ящик с игрушками. — Меня тошнит от этого письма, тошнит, — не уставал повторять он.

Брайану тоже было не по себе. Они собирались так чудесно провести время в Тенби, все это ослепительно рисовалось в воображении, роскошно планировалось до мельчайших деталей, а теперь — хрясть! — и счастливое будущее разлетелось на куски.

— И в-все же, — наконец вымолвил он после долгой паузы, — н-надеюсь, т-тебе понравится в Ш-швейцарии. — Охваченный внезапным порывом, которому трудно было найти объяснение, он подхватил письмо мистера Бивиса, разгладил смятые страницы и протянул его Энтони. — В-вот т-твое письмо, — запинаясь, проговорил он.

Энтони целую минуту разглядывал письмо, потом открыл рот, словно собираясь что-то сказать, затем закрыл рот, взял письмо и убрал его в карман.

Когда они приехали в Розенлои, выяснилось, что близкая по духу компания, в которой они собрались бродить по Альпам, состоит из мисс Гэннет и ее школьной подруги мисс Луи Пайпер. Мистер Бивис постоянно называл их «девочками» или, применяя свою излюбленную издевательски филологическую манеру шутить, называл их «дамзелями» — dominicellae[155], что было двойным уменьшительно-ласкательным от слова domina[156]. Крошечные леди!

Он улыбался сам себе всякий раз, когда произносил это слово. Энтони «девочки» казались парой скучных особ женского пола, к тому же не первой молодости. Пайпер, более худощавая из них, была похожа на гувернантку. Ему больше нравилась перезревшая толстушка Гэннет, несмотря на ту ужасную не то коровью, не то мышиную манеру смеяться и на то, как она пыхтела, взбираясь в гору. Гэннет по крайней мере говорила то, что думала, и была весьма благодушна. К счастью, в отеле оказались еще двое английских мальчишек. Они приехали из Манчестера и говорили довольно смешно, но ребята они были что надо и знали немереное количество сальных анекдотов. Кроме того, ими была обнаружена пещера в лесу позади отеля, в которой они прятали сигареты. Когда Энтони, гордясь тем, что видел, вернулся обратно в Балстроуд, он хвастался, что курил почти каждый день во время каникул.

Во второй половине дня в одну из суббот ноября в Балстроуд приехал мистер Бивис. Они с Энтони немного посмотрели, как играют в футбол, затем совершили унылую прогулку, закончившуюся у Королевских ворот. Джон заказал сдобные лепешки и «яичницу на сливочном масле для юного крепыша», заговорщицки подмигнув официантке, как будто она, так же, как и он, знала, что это означает «подающего большие надежды» — и вишневый джем на второе! («Ведь вишневый твой любимый?»)

Энтони кивнул в знак согласия. Вишню он действительно любил больше всего, но такие церемонии вокруг еды насторожили его. Для чего все это делается? Собирается ли он что-нибудь рассказывать о своей работе? Будет ли у него, у Энтони, стипендия со следующей осени? А как насчет?.. Он покраснел. В конце концов, отец мог просто ничего не знать об этом. Нет, это совершенно невозможно. В конце концов Энтони сдался, не в силах представить себе, что собирается сообщить ему отец.

Но когда после необычно длинной паузы отец нагнулся вперед и сказал: «У меня для тебя интересная новость», — Энтони озарило — он понял, какая новость его ожидает.