И грянул гром, услышь крик мой… - Милдред Тэйлор

– Мама, – сказала я, – с ними все равно все в порядке, правда?

Мама взглянула на меня.

– Конечно, все в порядке. Они просто опаздывают.

– Ма, а может, ты думаешь, кто-нибудь им…

– Да, я думаю, что вам, дети, пора идти спать, – быстро ответила мама, не дав мне закончить.

– Я хочу дождаться папы, – воспротивился Малыш.

– Я тоже, – сказал Кристофер-Джон, клюя носом.

– Увидитесь с ним завтра утром. А теперь марш в кровать.

Поскольку нам ничего не оставалось, как подчиниться, мы пошли спать. Но заснуть я все равно не могла. Холодные мурашки бегали по спине, живот свело, в горле пересохло. В конце концов чувствуя, что я просто заболею от страха, я поднялась и на носочках тихонько прошла в комнату мамы и папы.

Мама, скрестив руки, стояла спиной ко мне, а Ба все еще штопала.

Они не слышали, как распахнулась дверь. Я хотела что-то спросить, но мама как раз заговорила, и я не стала ее прерывать.

– Я вот что решила, оседлаю-ка я Леди и поеду поищу их, – сказала она.

– Ну, хорошо, Мэри, а что толку? – сказала Ба. – Поедешь верхом одна в такую темень и дождь?

– Что-то с ними случилось! Я это чувствую.

– Это воображение твое играет, детка, – неуверенно пошутила Ба. – С мужчинами все в порядке.

– Нет… нет, – сказала мама, покачав головой. – Уоллесы не только в моем воображении, они… – она вдруг замолчала, и стало тихо-тихо.

– Мэри…

– Мне показалось, я что-то услышала.

Залаяли собаки, и она, повернувшись, почти бегом пересекла комнату. Откинув в безумной спешке замок, она распахнула настежь дверь и крикнула в грозу:

– Дэвид! Дэвид!

Не в силах больше стоять как вкопанная, я пронеслась через всю комнату.

– Кэсси, девочка, ты почему не спишь? – спросила Ба и шлепнула меня, когда я пробегала мимо.

Однако мама ничего не сказала, когда я подошла и встала рядом.

Она пристально всматривалась в дождливую темь.

– Это они? – спросила я.

Из темноты выплыл светящийся круг, который медленно приближался по подъездной дорожке, вслед за этим до нас чуть слышно донесся голос мистера Моррисона.

– Можешь идти, Стейси, – сказал он. – Я снял его.

И вот в полосе света появился Стейси с фонариком в руке, а следом за ним мистер Моррисон, который нес на руках папу.

– Дэвид! – прерывистом шепотом испуганно выдохнула мама.

Ба, стоявшая за мной, отступила назад, потянув меня за собой.

Она быстро сорвала одеяло и, оставив одни простыни, скомандовала:

– Кладите его прямо сюда, мистер Моррисон.

Когда мистер Моррисон поднимался по ступенькам, мы успели разглядеть, что папина левая нога в неестественно прямом положении и неподвижна, так как привязана веревкой к ружейному стволу. Голова обмотана тряпкой, через которую просочились темно-красные пятна крови. Мистер Моррисон осторожно пронес папу через открытую дверь, стараясь не задеть привязанную ногу, и бережно опустил его на кровать. Мама тут же подошла к кровати и взяла папу за руку.

– Привет, детка… – сказал папа слабым голосом. – Со мной… все в порядке. Сломал ногу, вот и все.

– Фургон ее переехал, – сказал мистер Моррисон, избегая встречаться с мамой глазами. – Надо, чтобы нога была в неподвижном положении. В дороге не успели все сделать как следует.

– А что с его головой?… – спросила мама, вопрошающе глядя на мистера Моррисона.

Но мистер Моррисон больше ничего не прибавил, и мама обернулась к Стейси.

– Ты в порядке, сынок?

– Да, ма, – ответил Стейси, лицо его было непривычно мертвенно-белым, глаза устремлены на папу.

– Тогда сбрось скорее мокрую одежду. Не хватает еще, чтобы ты схватил воспаление легких. Кэсси, а ты иди спать.

– Я разожгу огонь, – сказала Ба, исчезая в кухне.

Мама подошла к стенному шкафу, чтобы найти простыню и сделать гипсовую повязку. Но мы со Стейси с места не сдвинулись, мы смотрели на папу и не шевелились, пока не появились заспанные Кристофер-Джон и Малыш.

– Что тут такое? – спросил Малыш, щурясь на свет.

– Дети, отправляйтесь назад в постель, – сказала мама, кинувшись, чтобы задержать их и не впустить дальше в комнату, но не успела: Кристофер-Джон уже увидел на постели папу и прошмыгнул мимо нее.

– Папа, ты вернулся!

Мистер Моррисон живо подхватил его на руки, прежде чем он толкнул кровать.

– Ч… что случилось? – спросил Кристофер-Джон, теперь уже совершенно проснувшись. – Папа, что с тобой? Почему у тебя на голове эта штуковина?

– Папа уже спит, – сказала мама, позволив мистеру Моррисону опустить Кристофера-Джона снова на пол. – Стейси, отведи их спать… и, пожалуйста, сними с себя мокрую одежду. – Но никто из нас не пошевелился. – Двигайтесь, когда я прошу! – прикрикнула на нас мама, теряя терпение, но лицо ее было скорее озабоченным, чем сердитым.

Стейси повел нас в комнату мальчиков.

Как только дверь за нами закрылась, я спросила:

– Стейси, папа серьезно ранен?

Стейси нашарил лампу, зажег ее и опустился устало на край постели. Мы сгрудились вокруг него.

– Скажи!

Стейси мотнул головой.

– Не знаю. Ногу переехал фургон… и еще выстрел.

– Выстрел?! – с испугом воскликнули Кристофер-Джон и Малыш. Но я больше ничего не спрашивала, боясь говорить, боясь даже думать.

– Мистер Моррисон сказал, он не думает, что пуля сильно его ранила. Он считает, она только задела кожу… вот здесь. – Стейси провел пальцем вдоль правого виска. – Она не застряла нигде.

– А кто же стрелял в папу? – спросил Малыш в великом возбуждении. – Никто не имеет права стрелять в папу!

Стейси поднялся и велел Кристоферу-Джону и Малышу лезть под одеяло.

– Я уже и так слишком много рассказал вам. Кэсси, ты тоже иди спать.

Но я продолжала сидеть, тревожные мысли не позволяли мне уйти.

– Кэсси, иди, мама же сказала тебе.

– Как это фургон переехал его? Почему в него стреляли? – сердито выпаливала я вопрос за вопросом, а про себя уже обдумывала месть тому, кто посмел напасть на папу.

– Кэсси… иди наконец спать!

– Не пойду, пока ты мне все не расскажешь!

– Я позову маму, – попробовал угрожать Стейси.

– У нее и так хватает забот, – сказала я и, скрестив на груди руки, ждала: я была уверена, что он все мне расскажет.

Он подошел к двери и открыл ее. Кристофер-Джон, Малыш и я напряженно следили за ним. Но он тут же закрыл дверь и вернулся к постели.

– Что они там делают? – спросил Малыш.

– Ба перевязывает папе голову.

– Так что же все-таки там случилось? – повторила я.

Стейси сдался и, вздохнув, сел.

– Мы уже возвращались из Виксберга, когда слетели оба задних колеса, – начал он глухим шепотом. – Уже стемнело, и шел дождь. А папа и мистер Моррисон… они решили, не иначе кто-то их открутил, колеса эти, потому что слетели сразу оба – раз и слетели. И я сказал им тогда, что, когда мы были еще в Виксберге, я видел около нашего фургона двух каких-то парней, а папа сказал, что некогда распрягать и разгружать фургон, чтобы посадить назад эти колеса. Он считал, что кто-то крадется за нами.

И вот мы подобрали колеса, нашли болты, и папа велел мне держать покрепче вожжи, чтоб заставить Джека стоять смирно… А Джек очень упрямился, потому что испугался грозы. Потом мистер Моррисон взял да поднял фургон, сам, один. Фургон-то был какой тяжелый, а мистер Моррисон поднял его, как пушинку. Папа быстро надел первое колесо…

И тут в него выстрелили…

– Кто… – начала было я.

– По дороге ехал грузовик и остановился как раз за нами, пока мы занимались этим колесом, чтоб надеть его. Только мы-то грузовик не слышали, как он подъезжает, никто из нас не слышал, ведь лил дождь и гром гремел, к тому же они ехали без зажженных фар, пока не остановились. Их было по крайней мере трое, в этом грузовике-то, и, как, только папа их увидел, он протянул руку за своим дробовиком. Вот тут они и выстрелили в него, и он упал, а левая нога оказалась под фургоном. И вдруг… вдруг Джек как рванет! Это он выстрела испугался и встал на дыбы, а я… я не удержал его… и… фургон переехал папе ногу. – Голос у Стейси тут надломился, и он воскликнул: – Это из-за м-меня папа сломал ногу!

Я обдумала, что он сказал, и, положив руку ему на плечо, возразила:

– Нет, вовсе не из-за тебя. Это те люди виноваты.

Какое-то время Стейси не мог говорить, и я не торопила его.

Наконец он откашлялся и продолжал хрипло:

– Как только мне удалось, я… я привязал Джека к дереву и бросился к папе, но папа велел его не трогать, а мне самому спуститься в канаву. После того как они выстрелили в папу, они накинулись на мистера Моррисона, хотели с ним расправиться, но он оказался проворней и много сильней их. Всего я не мог видеть, было темно, только когда свет передних фар падал на них. Мистер Моррисон подхватил одного, словно пушинку, и бросил на землю, да так, что все косточки у того затрещали. Тогда другой из тех двоих, что остались, у которого было ружье, выстрелил в мистера Моррисона, но не попал.