Преступления инженера Зоркина - Виталий Акимов

Сергей Георгиевич провел в Кумыре два дня. Он снова и снова допрашивал Зоркина, интересовался его прежней жизнью и все время пытался нащупать: не «работал» ли Зоркин в паре с кем-нибудь другим. Но нет, данные следствия говорили о том, что грабитель с физиономией, не возбуждающей ничего, кроме симпатии и доброжелательства, действовал один. В камере предварительного заключения вместе с Зоркиным находился некто Николай Петрович Дубенко, молодой человек лет 25, простоватый на вид, с наглыми глазами-пуговками, ранее судимый за мелкие хищения и попавшийся за день до ареста квартирного вора на карманной краже. Зоркин и Дубенко не были до этого знакомы. Краткое обоюдное затворничество до суда в камере предварительного заключения вряд ли могло иметь какие-либо последствия в будущем для того и другого преступника. Так примерно подумал Чернов, ознакомившись с протоколом допроса Дубенко, и больше не интересовался «ширмачом» — слишком мелкой была эта фигура.

Но на деле вынужденное знакомство крупной фигуры с мелкой привело к очень серьезным последствиям. Зоркин разглядел в Дубенко верного напарника.

Когда закрылась тяжелая дверь камеры и Василий опустился на скамью, решая в уме, что выгоднее: признаться сразу или же упрямо отрицать все, несмотря на то, что задержан с поличным, он, глядя задумчиво на притулившегося в углу на табурете парня, невесело подмигнул ему:

— За что взяли?

Дубенко, часто помаргивая, корчась в деланной остервенелости и пересыпая речь жаргонными словечками, поведал Зоркину, что вчера к вечеру, когда шахтеры возвращались домой после получки, он «добыл» в тесном автобусе толстенный бумажник. Но тотчас его кисть попала в чью-то огромную лапу, кто-то так саданул его по загривку, что посыпались искры из глаз, и слава богу, что в этом же автобусе ехал пожилой милиционер, который буквально спас воришку от мести возмущенных проходчиков, препроводив карманника в милицию.

— Мелкота! — презрительно бросил Зоркин. — Не тем занимаешься, карьеры не сделаешь.

Издерганный, психоватый Дубенко, не дававший спуску себе подобным и благодаря умело разыгрываемой ярости заслуживший в среде мелких правонарушителей почетное признание настоящего вора и «человека», не посмел возразить ни слова Василию. Николай почувствовал в нем грабителя куда более крупного масштаба, чем он сам, и потому буркнул в ответ просительно и нагло:

— Научи! За науку долг верну.

В те несколько дней, что они просидели вместе, Василий Зоркин методично, словно вбивая гвозди собственных мыслей в голову Николая Дубенко, внушал последнему свои идеи. Идеи были несложны и вполне выполнимы. Во-первых, после освобождения встретиться в небольшом городке под столицей республики. Во-вторых, Николаю следует еще в колонии поступить учиться в школу. Для чего? Для того, чтобы начальство видело: человек решил взяться за ум, хочет закончить школу и поступить на свободе в техникум или институт. На воле обучение надо продолжать: тоже для этой цели. Специализироваться они станут на квартирных кражах, пользуясь любимым методом Зоркина — перчатками для рук и тряпьем для ног, но кое-что придется додумать потом.

Бандиты легко поняли друг друга. И еще бы не понять. Два паразита, объединенные общими мыслями, цель которых — поживиться за счет чужого, с грязными ухмылками и циничным смешком смаковали предполагаемые подробности будущих совместных грабежей. Судили их в один и тот же день: Дубенко первым, Зоркина вторым. Николай получил три года, Василий — пять. Попали они в один и тот же пересыльный пункт и, расставаясь, еще раз поклялись: встретиться на воле в условленном месте.

ОПЕРАТИВНИКИ НАХОДЯТ СЛЕД

После первой встречи подполковника Чернова с Василием Зоркиным прошло больше пяти лет. Много преступлений, больших и малых, было раскрыто за это время оперативными сотрудниками, работавшими под руководством Сергея Георгиевича. Но были и нераскрытые дела. Среди них восемь магазинных краж, совершенных в разных городах области, в том числе три в крупных универмагах столицы. Розыск вели не только сотрудники областного уголовного розыска, но и городского. И все тщетно.

Во всех восьми случаях методика ограбления была одна и та же: пролом в потолке, сделанный из чердака, поперек положена балка с перекинутым через нее многометровым керосиновым фитилем, крепость которого подобна корабельному канату, а в самом магазине — опустошенные отделы ювелирных товаров и готовой одежды. На чердаке оперативники обнаружили в первый раз маленький ломик, которым преступник сделал пролом, в другой раз — карманный фонарь, в третий — длинный керосиновый фитиль. Но, что странно, следы ног отсутствовали. Не было и отпечатков пальцев. Правда, удалось обнаружить еле заметные узоры на карманном фонаре. Но сколько ни билась экспертиза, четких фотографий получить не удалось. Преступники (было понятно, что действовал во всех случаях не один человек, а, по меньшей мере, двое) всякий раз уходили от расплаты. Сторожа, охранявшие магазины, ничего не видели и не слышали. Служебно-розыскные собаки, пущенные по следу, петляли по городским улицам, а потом, жалобно скуля и судорожно поводя черными носами, останавливались словно вкопанные то на трамвайной остановке, то у стоянки такси, а то прямо на обочине дороги, виновато поджимая хвосты и тревожно-вопросительно глядя на своих проводников.

Сергей Георгиевич нервничал. Он не раз собирал на совещания оперативных работников, вызывал к себе из городов и районов области начальников отделений уголовного розыска. «Ищите! — наказывал Чернов. — Следите за скупочными пунктами, за рынками». Оперативники хмурились, виновато опускали головы и не оправдывались: прав подполковник, пока преступники не будут арестованы, пятно позора лежит на всех. Уже трижды Чернова вызывал начальник областного управления охраны общественного порядка генерал внутренней службы III ранга Нуралиев, интересовался результатами розыска по магазинным кражам. Что мог ответить ему старый оперативник: «Ищем! Все силы бросили на то, чтобы напасть на след»... Каковы результаты?.. Утешительного мало!

Но вот, наконец, поступило сообщение из города-спутника Янгигуля. Замечены двое молодых людей, одного из которых зовут Василием. Ведут себя разнузданно, часто меняют дорогие костюмы. В Манкент выезжают не на автобусе, а на такси, причем, платят за оба конца. По всему видно, что в деньгах не нуждаются: чуть ли не ежедневно посещают рестораны, просиживают в них подолгу, а когда расплачиваются, то одаривают крупными купюрами официантов и музыкантов.

Через день подполковник получил словесные портреты обоих. Сердце его дрогнуло от предчувствия: магазинные кражи — дело рук Василия Зоркина.

Зоркина выдавал метод, техника исполнения дела. И в прошлый раз, когда он обворовывал квартиры в Кумыре, и сейчас, во время грабежа магазина, преступник действовал в перчатках, а ноги обвертывал тряпьем. Выдавленное окно и пролом в потолке опять-таки суть одного и того же метода. Все вроде бы верно, но ведь это только предположение, домысел, а не бесспорное доказательство или веская улика, на основании которых можно арестовать преступника.

Сергей Георгиевич разработал оперативное задание... С этой минуты Василий Иванович Зоркин и его напарник Николай Петрович Дубенко (а это был он: Чернов вспомнил фамилию «ширмача», что сидел в КПЗ в Кумыре в одно время с Зоркиным) попали под неослабное наблюдение сотрудников уголовного розыска.

ДВА БРАТА

Освободившись, Николай Дубенко приехал в Янгигуль и пустил здесь глубокие корни. В колонии, помня наставление Зоркина, он, правда кое-как, но все же закончил девять классов, в Янгигуле поступил в вечернюю школу, в десятый класс. Устроился на работу слесарем-сантехником в строительно-монтажное управление. Снял квартиру у старика-бобыля на окраине города и зажил чисто по-холостяцки, питаясь дома от случая к случаю, приходя туда лишь переночевать, и рано утром, буркнув хозяину: «Доброе утро!», ополоснув лицо ледяной водой, уходил на работу.

Старичок, Иван Назарович Колосов, был доволен жильцом: платит за квартиру аккуратно, пьет мало, учебой интересуется. «С перспективой, парень!» — заключал не раз старик, беседуя с соседом пенсионером, вечно копающимся у себя в огороде.

— О двоюродном брате тоскует, — дополнял Иван Назарович: — Брат у него геолог, в России живет. Письма пишет, обещает приехать, в Манкенте хочет работать.

Брат приехал через год с небольшим после того, как Дубенко поселился в Янгигуле. Стоял холодный и сырой февраль, шел дождь вперемежку с мокрым снегом. Колосов открыл калитку и, погладив сухой ладошкой обросшие седой щетиной щеки, пригласил гостя в дом. Гость, молодой статный мужчина в добротном пальто, замшевой шляпе, с объемистым чемоданом, вошел в комнату, шумно и радостно вздохнув.