Больно не будет (СИ) - Вечная Ольга

— Ш-ш-ш. Послушай меня, — я поворачиваю ее к себе. Плохо, что смотрит на меня снизу вверх, поэтому подхватываю под бедра и сажаю на тумбу. Встаю между ее ног. Сейчас я немного ниже, это хорошо. — Я скажу тебе одну страшную вещь, которую больше не хочу повторять. Но ты должна ее услышать и принять к сведению.

— Говори, я готова, — кивает она.

— Ты понимаешь, что если бы я захотел какую-то женщину… любую. Вдруг спятил, предположим, крыша съехала. Захотел и напал. Ни одна бы на всей планете от меня не отбилась. На крайний случай я бы ее просто вырубил. Ни одна, Катя.

Она смотрит на меня как мышонок на удава.

— Ты меня поняла? — ощутимо сжимаю ее плечи, подтверждая свои слова, и она быстро кивает. Я продолжаю: — Я очень рад, что ты цела и здорова. Если бы ты отбивалась ценой своей жизни — это стало бы для меня трагедией. Это моя вина, я не углядел за тобой. Оставил на территории своего злейшего врага одну в беспомощном состоянии. Так спешил на базу, что оставил тебя. Ты когда-нибудь сможешь меня за это простить, Катя?

Ее глаза огромные. Я жду ответа, и она кивает несколько раз. Тогда я обнимаю ее, покачиваю.

— Мама сказала, что ты никогда не примешь меня обратно.

— Мы же внимательно осмотрели тебя в зеркале. Нюхали, пробовали. Изменилась бы — ни за что бы не принял, — сам зажмуриваюсь, качая головой. Впервые за вечер она не видит мое лицо, и я могу отпустить эмоции, дать волю чертям, рвущимся изнутри, требующим мести. От стремительного, разрушающего гнева перед глазами темнеет. Я запихиваю всю гамму эмоций обратно в дальний угол, вешаю замок. Не время. Пока рано. Катя тихо-тихо смеется. Спорю, впервые за почти двое суток.

— Если с тобой что-то случится из-за меня — я не переживу, Ярослав. Я тебе клянусь, что не переживу. Перелома челюсти с тебя хватит, слышишь меня?

Киваю ей.

— Да, моя маленькая храбрая девочка, со мной ничего не случится, не беспокойся. Я у тебя солдат бывалый.

— Я тебя люблю. Я так сильно тебя люблю, Яр. Я люблю тебя больше жизни, я никогда так никого не любила. Я не знала, что так сильно можно любить. Для меня самое страшное — это предать тебя. Я бы никогда, я… никогда…

— Ш-ш-ш, не рви мне душу еще сильнее. Пойдем, надо полежать. Отдохнуть. Подумать. Ты спать собиралась, когда я приехал. Кажется.

Она доверчиво кивает, я отрываюсь от нее, но потом сам тянусь и хаотично целую ее в лоб, виски, в щеки. Она смелеет и кладет руки на мои плечи, гладит, пробегает пальчиками по затылку. Так нерешительно и робко, что в груди снова все сжимается.

Как ее можно обидеть? Как вообще можно причинить боль этой испуганной девочке? Каким животным надо быть, чтобы пропустить мимо ушей «нет»?

Прижимаюсь губами к ее, она тянется ко мне, подается вперед всем телом. Размыкает губы, и я ее целую, облизываю, снова целую. Прикусываю ее нижнюю губу, будто собираюсь съесть. Она всхлипывает, но терпит. Доверяет. Снова целую, чувствуя, как она обнимает меня крепче руками и ногами.

Но я не могу переспать с ней сейчас. Не имею на это морального права, пока эта тварь радуется жизни. В нескольких километрах от меня.

— Пойдем. Полежим, — разрываю поцелуй и произношу хрипло. Паника читается в ее глазах, она их быстро опускает, прячет от меня, много раз кивает. Наверное, напридумывала себе всего, но мне тоже нужно время, чтобы все это осмыслить.

Мы идем в мою комнату, она снимает сарафан, натягивает мою футболку и послушно укладывается в кровать. Я тоже раздеваюсь и, выключив свет, устраиваюсь рядом. Обнимаю ее со спины.

Я не собираюсь засыпать, но на пару часов меня вырубает. Я хоть и тренирован, но последние двое суток настолько насыщены событиями, что немного отдыха не помешает. Просто чтобы остудить голову.

Просыпаюсь в начале третьего. Катя крепко спит рядом. Сопит, полностью расслаблена.

Прости, маленькая, оставлю ненадолго.

Тихо поднимаюсь, одеваюсь на ощупь. На кухне пишу записку, что вышел прогуляться, скоро вернусь. Прошу ничего не бояться, я в полном порядке.

Выхожу на улицу, натягиваю на лицо капюшон от черной толстовки. Втягиваю в легкие тяжелый влажный воздух, оглядываю лужи, мокрые лавки, листья на деревьях — видимо, мы проспали грозу.

Пять километров — не такое уж большое расстояние, чтобы брать машину. Да и зачем мне мелькать в том районе? Вдруг кто запомнит номера или засвечусь на камерах. Погода отличная, а пробежка — всегда помогает привести нервы и мысли в порядок.

Фишер не потрудился заменить замки, они дешевые, хлипкие. Предполагаю, еще от застройщика. Я сразу обратил внимание, подумал еще, опасно Кате жить в этой квартире. Ограбят, мало ли. Но не менять же мне замки в квартире другого мужика?

Хорошо, что не поменял. Профи вскрывают такой за полминуты, мне понадобилось целых пять. И то потому, что руки немного дрожали.

Закрываюсь изнутри, чтобы нам не помешали. Прогуливаюсь по однушке — спит наш герой один-одинешенек.

Ну что ж.

Включаю свет, скидываю капюшон. Достаю бинты и начинаю неспешно наматывать на руки, пряча костяшки.

Он, конечно, в первые секунды не понимает, что происходит. Полностью дезориентирован спросонья. Резко садится, пялится на меня.

— До меня тут дошла информация, — произношу я спокойно, — что ты сюрпризы любишь. Ночные. Так вот, сюрприз, тварь.

И делаю шаг в его сторону.

Глава 40

Катерина

Мой сотовый вибрирует в полной темноте, я быстро ощупываю кровать — Яра нет рядом. Хватаю телефон, на экране надпись «Люся». Зачем подруге Мити, друга Фишера, звонить мне среди ночи? Я не помню, откуда у меня ее номер, мы никогда не созванивались и не встречались вне компании.

— Да, Люсь? Ты знаешь, сколько времени? — спросонья голос звучит хрипло.

— Катя, ты в курсе, что случилось?!

— А что случилось? — сердце замирает. Яра нет, звонит Люся среди ночи.

— Два часа назад нам позвонил Юра, заявил, что должен улететь немедленно. До утра не ждет, иначе его посадят. Кто посадит? За что? Не говорит. Мы решили, что он напился или накурился, Митя поехал. Тот с виду цел, но еле ходит. В больницу ехать отказался. Митя отвез его в аэропорт, он взял билеты и прошел регистрацию. Ты знаешь что-нибудь об этом? Он прилетел на месяц, у нас столько планов было!

— Понятия не имею. Мы с ним расстались, его жизнь меня не касается.

— Точно не знаешь? Что-то мне кажется, без тебя не обошлось, — она нападает на меня, а я в ответ чувствую лишь раздражение. — Катя, говори как есть, иначе…

— Значит так, Люся, — откуда-то берутся уверенность и смелость. Я вспоминаю, как не смогла проявить характер перед этой парочкой, и оставила Ярослава на несколько часов одного. Больше такого не будет. — Послушай меня внимательно. Мы с Юрой расстались, и я ни с тобой, ни с Митей, ни с кем-то еще из вашей компании не хочу больше ни видеться, ни разговаривать. Удалите мой номер, забудьте мое имя. Если кто-то еще рискнет меня доставать, тем более в пять утра, будет хуже, — сама поражаюсь тому, как резко звучит мой голос. Люся молчит. — Ты меня поняла?

— Да, Кать… Извини. Извини, пожалуйста. Больше не буду беспокоить, — теряется она и сбрасывает звонок.

Я убираю сотовый под кровать и снова укладываюсь, но сон не идет. Я думаю о том, что Фишер улетает из страны. Какое счастье, что я больше никогда его не увижу! Я чувствую невероятное облегчение.

Через несколько минут щелкает дверной замок, и я притворяюсь спящей. Отчего-то мне кажется, что не нужно сейчас лезть с расспросами. Яр включает свет в кухне, наливает себе воды, пьет. Затем шумит душ в ванной. Он долго моется, около пятнадцати минут. Хотя обычно ему хватает две-три, если без бритья.

Осторожно заходит в комнату. За окном светает, в утренних лучах, проникающих через просвет между шторами, я вижу, как он достает из шкафа трусы, надевает. Осторожно подходит к кровати и укладывается на свое место, будто никуда не уходил. Матрас приятно прогибается под его весом. Я немного скатываюсь в его сторону, и он обнимает меня со спины.