Тайна индийских офицеров - Мэри Брэддон

— Ни за что, милый дядя!

Соломон не рискнул возражать. Несколько минут он не сводил глаз со спокойного лица юноши, думая при этом: «Боже, какая разница между этим и тем молодыми людьми!»

XVIII

ВЛАДЕЛЕЦ ЛИСЛЬВУДА ВЛЮБЛЯЕТСЯ

Когда человек с таким благородным именем, а в особенности с таким богатством, как сэр Руперт Лисль, становится совершеннолетним, даже самые бедные и ничтожные люди ломают себе головы над вопросом, как бы извлечь из этого великого события какую-нибудь выгоду.

— Молодой человек двадцати одного года, красивый, богатый, да еще баронет! — без устали твердили молодые женщины на двадцать миль в округе, когда сэр Руперт проезжал мимо на своей чудной лошадке.

«Женится ли он? И на кого падет выбор богатого жениха?» — спрашивали себя местные девушки, когда поутихли бесчисленные толки об истории возвращения Руперта. В конце октября всех взбудоражила страшная весть о том, что баронет без ума влюбился в одну из дочерей полковника Мармэдюка, жившего в Бокаже, близ Лисльвуда.

Полковник Мармэдюк был человеком лет пятидесяти, очень бедным, но чрезвычайно гордым. На вид суровый, волосы и бакенбарды с сильной проседью, застегнут на все пуговицы. Торговцы, с которыми он имел дело, называли его ужасным скрягой и говорили, что из-за полутора фунтов бараньих котлет он производит больше шуму, чем управляющий замка, покупавший мясо пудами. Он был крайне взыскателен относительно всех своих пятерых дочерей и самым неумолимым образом наказывал их за малейший проступок; рассказывали даже, что он бил палкой старшую дочь, уже совсем взрослую девушку.

Бокаж был весьма непривлекательным местом; большой неуклюжий красный дом был окружен высокими и мрачными стенами.

На долю дочерей сурового полковника, оставшихся без матери, выпадало мало счастливых минут. Они не знали в жизни ничего, кроме бедности, а гордость их отца не позволяла им принимать участие в развлечениях, которые нередко устраивали в Лисльвуд-Парке: он не желал, чтобы дочери его появлялись на балах, потому что не мог привезти их туда в собственном экипаже. Соседи предлагали брать их с собою, но полковник бледнел при мысли быть обязанным им или кому бы то ни было.

— Нет, им нечего надеть, кроме старых кисейных платьев, и поэтому они останутся дома, — отвечал он угрюмо. — Да девушкам и вообще не следует бегать по балам!

Таким образом, его дочерям приходилось лишь вязать или читать книги о путешествиях, а также биографии и автобиографии из Лисльвудской библиотеки, а Лаура, старшая из сестер, которой было уже под тридцать, развлекалась тем, что пела баллады Теннисона.

Четыре старшие девушки были чрезвычайно схожи между собой — как в физическом, так и в нравственном отношении, зато младшая, мисс Оливия, сильно отличалась от них. У сестер ее, как у покойной их матери, были белокурые волосы и маловыразительные лица; Оливия же была брюнеткой с большими умными глазами, сверкавшими, когда она сердилась. Она была стройной, высокого роста, как и ее отец, держала себя прямо, смотрела надменно и силой воли могла поспорить с полковником. Не раз случалось, что, когда ее сестры дрожали перед ним, пугаясь его громкого голоса, мисс Оливия смело подходила к отцу и просила его умерить свой пыл.

Полковник краснел, щипал свои усы и бормотал что-то себе под нос, но не смел возражать мисс Оливии, которая была его любимой дочерью.

— У меня никогда не было сыновей, — сказал он однажды своему сослуживцу, — хотя, видит Бог, я желал иметь их, чтобы не угасло древнее благородное имя Мармэдюков; но зато у меня есть моя Оливия, а она стоит сына, черт возьми! Вы бы только послушали, как она говорит со мною! Это единственное существо, которого я боялся в жизни! Клянусь честью, иногда я просто трепещу перед нею.

Мисс Оливия Мармэдюк великолепно ездила верхом; в Бокаже не было лошадей, и трудно понять, каким образом она выучилась этому искусству. Рассказывали, что, когда она была еще маленькой девочкой, то ездила на молодых жеребятах, пасшихся на равнинах, — а это, как вы понимаете, не так-то легко. Когда ей исполнилось девятнадцать лет и приличие уже не позволяло скакать на необъезженных лошадках, она велела лисльвудскому портному перешить старую зеленую амазонку, оставшуюся после матери, и с жеребенка пересела на серую лошадь, на которой и начала разъезжать по лесам и полям. Во время одной из таких прогулок она встретилась с сэром Рупертом Лислем, о котором слышала уже несколько раз. Вернувшись домой, Оливия рассказала отцу о встрече с молодым человеком.

— Он въезжал на косогор, — говорила она, — так осторожно, будто перебирался через натянутую веревку. А увидев меня, так испугался, словно перед ним появилось привидение; моя собака, Бокс, бросилась к его лошади — у нее белые ноги, а Бокс терпеть не может лошадей этой масти. Верите ли, папа, баронет побледнел. «Лошадь моя пуглива, мисс, — начал он (ты знаешь, я терпеть не могу людей, которые называют меня мисс), — потрудитесь забрать вашу собаку». У него был такой глупый и перепуганный вид, что я расхохоталась, но он снова закричал: «Черт возьми, отзовите же проклятую собаку!» — Дочери полковника Мармэдюка слышат такие выражения только от одного отца! — Я выпрямилась, взглянула баронету в лицо, позвала Бокса таким голосом, которого сэр Руперт никогда не забудет, и галопом спустилась с холма. Выехав на дорогу, я оглянулась: баронет не двигался с места и, сдвинув шляпу на затылок, смотрел на меня, как будто бы я не в себе.

— Быть может, он сражен вашей красотой, Оливия, — заметила старшая сестра. — Вы напрасно не воспользовались удобным случаем. Отчего бы вам не выйти замуж за сэра Руперта! В графстве нет жениха завиднее него!

Мисс Лаура любила дразнить сестру замужеством, так как ее собственные шансы на успех в этом предприятии уменьшались изо дня в день.

— Выйти за него замуж?! — воскликнула молодая девушка. — Да если бы я только захотела, я за одну неделю прибрала бы его к рукам. Я бы заставила его плясать под мою дудку, как тот лисльвудский фокусник с волшебным фонарем, который заставляет своих марионеток выделывать разные штуки.

Молодая девушка сделала своими маленькими белыми ручками движение, будто дергает за нитки картонных танцоров.

— Выйти замуж за этого простака! — повторила она. — Лучше сделай это сама, Лаура, если у тебя хватит на это храбрости, хотя волосы твои уже не такие густые, и сама ты приближаешься к…

Мисс Оливия закончила свою фразу старческим кашлем.

— Благодарю тебя, Оливия! — ответила ей Лаура. — Предоставляю его тебе. Я не настолько умна и хороша и, слава Богу, не тщеславна, чтобы мечтать завлечь… — мисс Лаура налегла на последнее слово, — баронета с десятками тысяч годового дохода. Предоставляю это тебе, Оливия; я же с удовольствием приду к тебе на свадьбу в Лисльвуд, если ты будешь настолько снисходительна, что пригласишь меня… А так как я только бедная родственница, вы можете поместить меня в одну из маленьких комнат на втором этаже.