Обратная сторона луны - Татьяна Бочкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не сдалась, – прошептала Оля.
24– Самый лучший день
Сколько времени прошло, сколько удивленных пар глаз смотрели на них, сколько соленых капелек вытекло из их глаз – они не знали. Все вокруг не имело смысла. Все исчезло, растворилось в суматохе вокзальной жизни. А они стояли, обнявшись, и не могли сказать даже полслова.
В Олиной голове за считанные моменты пронеслась вся ее жизнь. Всплыли яркие картинки их первой встречи, первого поцелуя, первой близости. Еще ярче пронесся пылающий пожар, крики страха и жуткая боль. Потом серые будни, белые палаты, шумные аудитории. Все было таким однотонным без него. Черным цветом пролетели слезы по Алексею, тусклым мраком прошагали семейные будни. Звук колес поезда, гомон вокзала, новая жизнь на старом месте. Все другое, даже Настасья. Нет эмоций, нет любви, одни надежды. И только сейчас все цвета радуги вернулись в ее жизнь, заиграли цветом, заискрились и заплясали вокруг одного единственного человека в мире. Только он мог вернуть в ее жизнь краски. Но его не стало, она тысячу раз заставляла себя перестать искать его в толпе прохожих. Сотни и сотни раз клялась выкинуть его из памяти навсегда. В мыслях она хоронила его под сенью хвойного леса, на старом Форпосте. Там она и свое сердце закопала рядышком. Неужели все не правда? Неужели он живой?
Максим постарался ослабить объятия, от чего Оля так дернулась, будто он держал ее над пропастью, будто еще сантиметр, и она свалится в низ. Слезы давно закончились, но грудь продолжала содрогаться от приступов. Воздуха стало мало, страха стало много.
Вот она стоит, прижавшись к сильному мужчине, взрослая дама, женщина-врач, превратившаяся в испуганную девчонку. Трясется от страха и до сих пор не верит.
– Оленька, – выдохнул Макс, – это я. Я с тобой. С тобой.
Она молчала.
– Ну же, Оля, приходи в себя, – ему наконец-то удалось расцепить ее объятия и взять за руки, – Налейте ей вина! – Крикнул он кому-то в кафе, и потянул ее за собой.
Шумная толпа лишь на мгновение замолкла, кто-то засуетился у бара. Парочка влюбленных поспешила предоставить им уютный диванчик в укромном уголке. Как раз рядом с вешалкой, у которой Ольга коротала часы пересадки. Со столика исчезли тарелки и шампанское, появились бокал с вином, графин с водой и пепельница. Максим кивнул в знак благодарности и буквально задвинул Ольгу в угол дивана. Сама она совсем онемела и окоченела. Ноги не слушались. Несколько больших глотков сухого красного обожгли рот и привели в чувство. Она смотрела на стол, боясь поднять глаза, все еще не веря, что этот мужчина и в самом деле Макс.
– Как же так… Как? Где ты был? – прошептала она, все еще уставившись на гладкую поверхность столика.
– Далеко отсюда. Очень далеко.
– Ты… – Оля не знала, что говорить. Обвинять его, что он жив и не искал ее? Или радоваться, что он жив и нашел ее, – Что с тобой было?
– Хреново все было, – Макс откинулся на спинку дивана и достал из кармана пачку сигарет.
– Ты куришь? – Ольга искренне удивилась.
– Говорю же, хреново мне было, – он подкурил, сделал несколько затяжек и продолжил, – В тот день… Пожар… Люди… На месте деревни было пепелище. Женщин и детей увезли, своих трупов тоже. Наши же валялись повсюду. Почти все насмерть. Те, кто еще дышал, умерли на следующий день. Все в агонии. Пытались перевернуться, но только сделали хуже. Кости не сошлись, организм не выдержал. Я остался один на этом празднике смерти. Ты умерла, Алекс и мать исчезли. Я перекопал все завалы, и не нашел их. Что мне оставалось? Я ушел в лес.
– Как нелепо, как… – Оля испугалась, что скажет что-то обидное. В голове уже поселился червячок сомнения. Возможно, Макс так сильно отчаялся, что просто закрылся от чувств, нацепил маску безразличия? Но ведь он мог ее найти. И ей не пришлось бы проживать эти никчемные годы, кусая локти и зализывая душевные раны. Этот червячок рос с каждой секундой, и уже впустил в Ольгино сердце злость.
– А ты? – Макс взял ее за руку, – Что стало с тобой?
– Меня увезли в госпиталь, потом забрали родители. Я постоянно искала тебя…
– А я нет, – муки совести исказили лицо Макса, и Оля постаралась все исправить.
– Ты не знал, не знал! Я тоже ничего не знала. Я училась, пытаясь забыть тебя. Я, – Ольга сглотнула, – я думала, ты погиб.
– А что ты делаешь здесь? Только не говори, что все еще искала!
– Нет, – соврала Оля, – тебя – нет, но я нашла твою маму.
Максим встрепенулся, и в его глазах нарисовались слезы.
– Где она?
– Она живет там же. В поселке.
– Я слышал, – Макс тяжело вздохнул, – На месте деревни теперь новая жизнь. Цивильное место.
– Ну как цивильное, – Оля невольно улыбнулась, – балки деревянные, никудышная поликлиника… В которой я, кстати, работаю.
– Ты теперь тут живешь?!
– Нет, я езжу сюда вахтой. Я – педиатр, а там проблема с кадрами.
– А мама?
– Мама живет в общежитии, она воспитывает двух мальчиков. Они остались сиротками после пожара. Им уже 8 лет. Они, – Оля понизила голос, – волколаки.
– Вот ведь черт! – выругался Макс, – Я столько времени жалел себя, боялся сюда вернуться, а ты уже все сделала за меня. А Алекс? Ты слышала о нем?
– Он в другом месте, – в голове зароились мысли, как правильно все рассказать Максу, а, может, лучше умолчать о многом, – он служил в армии, а потом его обвинили в дезертирстве. В общем, он где-то на севере на поселении.
Макс снова достал сигареты.
– Алекс? Вот ведь…
«Надо сказать правду!» – Оля заерзала на показавшемся вдруг неудобным диване. «Правду! И про поцелуй под дождем? И про то, что хотела сбежать с Алексом? Он не поймет. Не поймет и не простит!»
– Он писал мне. А потом я узнала про дезертирство. И больше ничего.
– Как же так! – Макс не на шутку расстроился, – Дезертирство. Вот дурак! Как же он попался-то?
– Он писал, что не переворачивался с тех пор, как все случилось. Наверное, не смог…
– Черт! Черт! Черт! Надо было ему в полную луну попробовать…
– Вы же говорили, что луна для вас ничего не значит.
– Мы многое не знали, живя отдельно от всех. Теперь я гораздо сильнее и намного умнее. Поверь, луна для нас значит многое. Эти люди, – он кивнул в сторону веселящихся друзей, – они волколаки. Свободная стая. Живут, как хотят. Делают, что хотят. Ни власть, ни полиция, ни целая армия не справится с ними, – Макс осекся, – с нами!
Ольга слушала, раскрыв рот. Максим курил, пил, веселился от души в компании безбашенных волколаков. Он вовсе не выглядел несчастным. Он по-настоящему ловил кайф от новой жизни, и совсем о ней не думал. Оле стало противно его бахвальство, она допила второй бокал, слегка подбодрилась и спросила прямо в лоб:
– Ты хотя бы думал обо мне?
– Ты что? – Макс схватил ее за плечи, – Ты с ума сошла? Я почти год скитался в лесу, не находил себе места, пытался забыться, хотел примкнуть к волкам. Я думал совсем не переворачиваться больше! Я жить не хотел! Я же тебя потерял!!! То, что случилось позже, лишь воля случая. Эти люди буквально вытащили меня с того света.
– Сказать им спасибо? – Оле все-таки не по нраву пришлась веселая волколачья шайка.
Максим улыбнулся так, как делал это сотни раз раньше: немного снисходительно, но очень мягко, как будто смотрел не на взрослую девушку, а на маленького нашкодившего ребенка.
– Надо же, – прошептал он, – ты совсем не изменилась. Все та же вредина.
Ольга даже не стала спорить. Оставленная в прошлом девчонка, веселая, задиристая, уверенная в себе и в своих силах, словно только того и ждала, чтобы вернуться. Лепить снежные крепости, заливаться смехом, злить волка и любить волколака. Все вот-вот ворвется в ее жизнь снова, и Оля, наконец, поверила в случившееся. Осознала, что мужчина рядом – ее Макс, мужчина всей ее жизни, ее ласковый и нежный зверь.
– Ты ехала домой? Или в деревню? – Макс вернул ее в реальность.
– Домой, – Оля покосилась на часы.
– Ты уверена? – теперь улыбка Макса засияла совсем другими гранями. Слова слетали с губ, словно мотыльки, в глазах загорелся огонек, и даже тело его чуть встрепенулось, приблизившись к Ольге на неприлично близкое расстояние.
– Уверена…
– И никаких возражений? – эти слова звучали уже прямо над ухом, обжигая горячим дыханием.
– Никаких…
Оля перешла на шепот, все еще стараясь держать себя в руках. Но это было нереально сложно. Максим уже целовал ее шею, скользил губами по лицу, ища готовый к поцелую рот. Все еще нежно, не переступая границ человеческих эмоций, он прикоснулся к ее волосам. Провел рукой по голове и на затылке слегка схватил ее за выбившиеся из прически пряди. Ей пришлось повиноваться и немного запрокинуть голову, непроизвольно ахнув. И губы ее в ту же секунду утонули в долгожданном, сладком, горячем поцелуе.
