20000 километров по Сахаре и Судану - Вольфганг Геншорек

Жившие в Томбукту купцы были, как правило, агентами крупных коммерсантов Марокко и Гадамеса. Разменной монетой служили раковины каури; как показали курганные погребения, это древнейшее платежное средство. Во времена Барта 3 тысячи каури приравнивались к 1 испанскому талеру. Главным поставщиком этих раковин были Мальдивские острова. В качестве платежного средства они получили распространение от озера Чад на востоке до государств мандинго на западе, от Томбукту на севере до устья Нигера на юге. О возможностях торговых связей этих территорий с европейскими государствами Генрих Барт писал: «Трудности свободной торговли с европейцами таких мест, как Томбукту, несомненно, весьма велики. Расположение города на краю пустыни, а также на границе ареалов разных рас делает энергичное управление при нынешнем вырождении местных царств очень затруднительным, почти даже невозможным, к тому же отдаленность как от западного побережья, так и от устья Нигера весьма значительна. Однако большое значение имеет расположение этого города на северной излучине величественной реки, охватывающей огромной дугой всю южную половину Северной и Центральной Африки, включая густонаселенные, а также в высшей степени производительные страны, что делает весьма желательным открытие здесь европейской торговли, и эту задачу значительно облегчит сама река».

Барт понимал, что ревнивое соперничество колониальных держав — Англии и Франции — в Африке чрезвычайно осложняет развитие торгово-политических отношений. Коренное население, отмечал Барт, не нуждается «ни в каких иностранных протекциях для расширения торговых связей», и, более того, независимые африканские государства могли бы обеспечить себе такое хозяйственное развитие, при котором на началах равноправия европейские государства и для себя могли бы извлечь пользу. «Если бы городу Томбукту, — продолжал он, — было обеспечено либеральное правление путем учреждения здесь… Независимой власти, я открыл бы для европейской торговли и сношений широчайшее поле деятельности, и тогда весь этот район вновь мог бы быть включен в сферу влияния здорового, более крепкого объединения. Все правители и народности глубинных районов приветствуют мирные взаимоотношения с другими народами. Это распространится и на европейцев, как только они убедятся в их справедливости и надежности».

«…Однако, — требовал Барт, — торговые отношения между Европой и Африкой должны быть установлены на основе полного равноправия». Для этого он считал необходимым, чтобы родственников шейха пригласили в Европу. «Подобное посещение пробудившихся к активной деятельности коренных жителей могло бы привести к величайшим результатам, если по-настоящему, серьезно стремиться к установлению дружественных связей с этими странами, Но о таких далеко идущих планах правительства, способные пожертвовать лишь несколько сот талеров для научных экспедиций, цель которых только в том и состоит, чтобы козырнуть несколькими удачными результатами, обычно не думают».

Он также не скрывал своих мыслей по поводу «благодеяний» европейских культуртрегеров в Африке. «Со времен открытий, — замечал он, — сделанных португальцами на побережье Африканского континента, европейцы только и делали, что ускоряли распад этих стран, так что в настоящее время подъем невозможен; это относится даже к чисто утилитарным торговым отношениям».

Для той эпохи, когда поборники колониализма видели в африканцах только варваров, предложения Барта и его суждения были чрезвычайно гуманными и дальновидными.

К выдающимся заслугам Барта периода его пребывания в Томбукту следует отнести сделанные им выписки из «Тарих ас-Судан», хроники, полной интереснейших сведений и рисующей красочную картину богатой традициями истории страны.

Шейх Эль-Баккаи назначил день отъезда на 19 апреля 1854 года, и, к большой радости Барта, маленький караван во главе с самим шейхом около полудня действительно тронулся с места. Он направился к Нигеру, чтобы затем продолжить свой путь вдоль его северного берега. Барту казалось, что караван шейха еле ползет по болотам, с трудом пробиваясь сквозь заросли. Он привык к другому темпу и намеревался за два месяца дойти до Сокото, чтобы оттуда по уже знакомому маршруту достичь Кано. Ему хотелось также перед отъездом домой посетить свою «африканскую родину» — столицу Кукава на Чаде. Он надеялся найти там столь необходимые ему деньги, которые должны были туда прибыть, пока он находился в Томбукту. А затем, обзаведясь хорошей экипировкой, он мечтал с караваном отправиться на север.

30 апреля все его мечты рассыпались в прах: прискакал гонец и принес весть, что старший брат шейха Сиди Мухаммед, которого он оставил вместо себя в Томбукту, находится в опасности. Прежние союзники — туареги — якобы объединились с фульбе. В такой обстановке Эль-Баккаи счел себя обязанным незамедлительно вернуться в Томбукту. Барт же при изменившемся положении дел никак не мог присоединиться к нему, поэтому попросил шейха, чтобы он позволил ему продолжить путешествие без него.

Однако в пути его могли поджидать опасности. Французы во время своего завоевательного похода в южные области Алжира вероломно напали на мужественное арабское племя шаамба, а затем, 4 декабря 1852 года, взяли штурмом оазис Лагуат, устроив там резню. Известие об этом зверстве распространилось по всему Судану. Мирные, свободолюбивые народы пустыни поднялись против захватчиков. Поэтому Барт, конечно, не решился пока идти в Триполи.

Эль-Баккаи, возмущенный агрессией французских колонизаторов, решил было дать им отпор, объединившись с туарегами среднего течения Нигера, но, к сожалению, из-за вражды между племенами он не смог осуществить свои замыслы. Поскольку вооруженное наступление исключалось, шейх счел своим долгом хотя бы осудить нашествие и направил ноту протеста французскому правительству. Поразмыслив, Барт поставил свою подпись под этим документом.

До возвращения шейха из Томбукту Барт должен был с племянником Эль-Баккаи Мухаммедом бен Хоттаром стать лагерем близ Эрнессе, где они и простояли до середины мая, когда прискакавший из Томбукту гонец привез им разрешение шейха двигаться дальше и пакет с письмами, который находился в пути целых 15 месяцев. Среди них было сообщение из министерства иностранных дел от 19 февраля 1853 года о том, что в помощь Барту в Судан прибудет ассистент — молодой ученый Эдуард Фогель (1829–1856) — с деньгами и оборудованием, необходимым для дальнейшей научной работы, которую Барта уполномочивали довести до такого уровня, до какого он сам считает нужным, исходя из его знакомства с местными условиями. Британское правительство считало, что экспедиция продолжала двигаться от озера Чад в Занзибар. Из этого следовало, что министерство иностранных дел к 19 февраля 1853 года еще не получило извещения Барта о смерти Овервега и ничего не знало о походе экспедиции в Томбукту. Но когда в Лондоне получили письмо Барта, ему ответили следующим посланием министерства иностранных дел от 24 февраля за подписью Кларендона: «Сэр, с той же оказией, с какой Вы получите эту депешу, до Вас дойдет депеша моего предшественника, в которой правительство Ее величества выражает свое удовлетворение успехами, достигнутыми Вами и Вашим скончавшимся и оплакиваемым нами другом д-р Овервегом в раскрытии тайн Африканского континента. Едва эта депеша была отправлена из Лондона, как пришло Ваше сообщение из Куки от 10 октября, в котором Вы извещаете нас о смерти д-ра Овервега. что налагает на меня печальную обязанность выразить Вам глубокую скорбь правительства Ее величества.