15 суток, или Можете жаловаться! - Андрей Кивинов

Как любой человек, занятый нелюбимым делом, Алла Борисовна искала утешение в позитивных мелочах. Да, так уж сложилось, что она – дипломированный театральный критик, вынуждена торчать в душном подвале, да еще становиться жертвой преступлений. Но жизнь не поэзия, а проза. И очень дорогая проза. В материальном смысле. Да и моральном.

Утром следующего дня она предупредила девушек и охранника, что обещанный сюрприз состоится в полдень. Сама по такому случаю надела лучший костюм, подаренный мужем на сорокалетний юбилей. Сделала макияж, как в журнале «Космополитен», и уложила волосы в парикмахерской. Все-таки их будут снимать на видео, и неизвестно, где, кто и когда это видео будет смотреть. А ну как покажут в «Чистосердечном признании» или программе «Максимум»? Не говоря уже про Интернет. Надо быть в форме.

Удивительно, но органы не опоздали. Без пяти двенадцать из туманной дымки вынырнул и со скрипом затормозил потертый микроавтобус с надписью: «Полиция» и мигалкой на крыше. Делегация была представительна. Сам следователь Красноперов – полноватый, страдающий легкой одышкой мужчина лет тридцати пяти, с кожаной коричневой папкой, украшенной золотым тиснением «Служа закону – служим народу» и оторванным металлическим уголком. Крепко сбитый небритый оперативник, сцепленный блестящими никелированными браслетами с задержанным налетчиком. Двое суровых конвоиров в форме с сержантскими погонами, оператор с серьезной камерой и пара гражданских лиц мужского пола, игравших роль понятых – анахронизма, оставшегося от советской правоохранительной системы как символ недоверия властям.

Постучав в окно подвальчика, Красноперов, облаченный в чуть помятый и явно маловатый китель, жестом пригласил Аллу Борисовну на улицу, куда она тут же и проследовала.

– Здравствуйте… Алла Борисовна?

– Да, это я.

– Очень приятно. Красноперов Игорь Эдуардович, – следователь протянул директрисе глянцевую визитку, украшенную барельефом российского флага и двуглавого орла, – все на месте?

– Да, только охранник другой.

– Ничего. Мы начнем с улицы, затем пройдем в магазин и продолжим.

Он повернулся к налетчику:

– Иванов, рассказывайте дальше.

Человек, опозоривший своим поведением древнюю русскую фамилию, огляделся, а затем попросил закурить.

На вид ему было лет двадцать пять, и его внешний облик никак не соответствовал тяжести совершенного преступления. В студенческой среде его приняли бы за вечно голодного сына бюджетных родителей. Легкая сутулость, украшавшая спину, больше подходила бы компьютерному геймеру, а прыщавость – созревающему тинейджеру. Возможно, он употреблял запрещенные законом препараты и заработал гепатит, на который намекали желтые белки глаз. На плече висела потертая спортивная сумка.

– А «ширева» тебе не принести? – жестко присек попытку расслабиться сопровождающий его мрачный, как дыба, оперативник. – Начинай, сказали.

– Ну че… Тачку вон там бросили, – желтоглазый налетчик показал свободной рукой на угол дома, – Прыщ в ней остался, а мы пошли…

Эксперт включил камеру, назвал время возобновления записи и, словно опытный репортер, принялся кружить вокруг налетчика. Выражение лиц понятых, которых, скорее всего, наняли за вознаграждение, более подходило гражданам, спешащим в туалет, нежели исполняющим свой общественный долг.

– Куда пошли, что делали? – раздраженно переспросил Красноперов. – Сами, сами рассказывайте, без наводящих.

– К дверям пошли, – задержанный, таща за собой опера, сделал несколько шагов по направлению к магазину, – ничего не делали, просто шли. Санек первым, я вторым, Шмель третьим. Спустились, одели маски.

– Не одели, а надели, – поправил следователь, демонстрируя всем свой образовательный уровень, – одевать можно женщину…

– Почему? И надевать тоже, – простодушно парировал задержанный.

– Это тебя в камере наденут, если спорить будешь… Ой, это записалось?

Эксперт молча кивнул.

– Потом сотрешь.

– Нельзя… Кассету опечатаем.

– Черт… Останови съемку. Давайте еще раз. От машины.

Делегация вернулась к исходной точке, и задержанный повторил рассказ. Со стороны могло показаться, что дотошный режиссер попросил переснять неудачный дубль. Вернувшись к дверям, на которых висело грозное предупреждение, что в магазине ведется скрытое видеонаблюдение, следователь уже вежливо попросил задержанного:

– Дальше, пожалуйста…

– Ну так-то первым Санек зашел.

Красноперов открыл дверь, заменив собой некоего Санька, после чего все присутствующие устремились в «Остров сокровищ».

Чоповец уже проснулся и даже встал со своего рабочего места. Жанна и Марина торчали за прилавками с улыбками, не соответствующими трагичности момента. Алла Борисовна сделала им знак, и они погрустнели.

С порога налетчик пальцем свободной руки указал на охранника.

– Короче, Санек орка по чбану отоварил.

– Кого?! – не понял следователь.

– Ну вон… Охранника.

– Чем отоварил?

– Да была у него какая-то приспособа. Типа трубы.

– Покажите, как бил?

Красноперов извлек из своей папки «Комсомольскую правду», свернул в трубочку и протянул Иванову. Тот подошел к охраннику.

– Только он спал.

– Господин охранник, будьте добры, усните… В смысле, сделайте вид, что спите.

Господин охранник согласно кивнул следователю, сел в свое кресло и закрыл глаза.

– Он храпел, – подрихтовал Иванов.

– Блин, это непринципиально… Бейте, бейте. То есть показывайте, как бил Санек.

Иванов взял газету, вяло замахнулся и несильно шлепнул ею по кепочке охранника, словно смахнул муху.

– Ну он выключился.

– Прямо в кресле?

– Да… А где ж еще? Не в сортире же.

– Хорошо… Господин охранник, вы подтверждаете это?

– Подтверждаю, – согласился бывший чекист, – только я тогда не работал. На другом объекте был.

– А, ну да, конечно, – спохватился Красноперов, – тогда закройте глаза и сделайте вид, что вы… Как бы это сказать… Без сознания.

Охранник живописно склонил голову на грудь и расслабленно опустил руки к полу. Для полной достоверности не хватало только искусственной крови.

– Отлично. Так и сидите до конца следственных действий… Иванов, продолжайте.

– Ну, потом Леха глаз разбил, – налетчик кивнул на камеру видеонаблюдения.

– Покажите, как.

Иванов той же газетой, подпрыгнув, ударил по камере. Пристегнутому оперу тоже пришлось подпрыгнуть.

– Так, – удовлетворенно кивнул следователь, – кто в тот момент находился в магазине?

– Так вот эти две мартышки и пара лохов.

– Сам ты мартышка! – возмутилась Жанна, действительно чем-то напоминавшая маленькую обезьянку. – Ворюга поганый!

– Спокойно, граждане… Иванов, следите за своей речью. Вы не в камере, а на следственном эксперименте, – напомнил Красноперов.

Опер незаметно дернул наручники, словно к руке был пристегнут дрессированный медведь, забывший про строгого хозяина.

– Кто где стоял?

– Так эти там же, а мужик с теткой в углу. Чего-то разглядывали.

– Товарищи понятые, – обратился следователь к добровольным помощникам, – встаньте на место тех покупателей. Закон это допускает.

Понятые тут же выполнили просьбу.

– Продолжайте, Иванов.

– Ее тут не было, – вспомнил разбойник, заметив Аллу Борисовну, – она потом выскочила.

– Алла Борисовна, отойдите, пожалуйста, к дверям подсобки и просто стойте там.

Директриса послушно переместилась за прилавок.

– Ну потом Шмель крикнул, чтоб все не рыпались… Это ограбление.

– Так и сказал?

– Да не помню я… Чего-то типа того. И бластером пригрозил. Ну, то есть помповиком.

Желтоглазый, похоже, действительно был заядлым геймером.

– Хорошо… Как повели себя граждане?

– Так и повели. Не рыпались. Потом Шмель сказал, чтобы все легли на пол. Они легли.

– Товарищи, – повернулся капитан юстиции к Жанне, Марине и понятым, – если не трудно…

– У меня сарафан только из химчистки, – запротестовала Жанна, взглянув на не слишком чистый напольный кафель.

– Я все понимаю, но это необходимо… Можно что-нибудь подстелить. Газеты, например, или бумагу упаковочную.

Выбрали газеты. К упомянутой уже «Комсомольской правде» присоединились «Аргументы и факты» и несколько старых журналов мод, принесенные из кабинета Аллой Борисовной.

Жанна посмотрела на задержанного Иванова, словно женщина на изменившего ей любовника, и аккуратно, придерживая сарафан, осторожно улеглась на газеты лицом вниз. Понятые и Марина тоже без особого восторга расположились рядом, уткнувшись смурными лицами в кафель.

– Тут эта выскочила, – зрачки разбойника остановились на директрисе.

– Не эта, а Алла Борисовна, – законно возмутилась дама, – а ты, сволочь наркоманская, лучше говори, куда золото дел?!

– Да пошла ты… Еще себе наворуешь, толстозадая…