Я думал о том, как прекрасно все первое ! - Даниил Хармс

Я хожу по комнате и начинаю чувствовать голод, все сильнее и сильнее. От голода я начинаю даже дрожать. Я еще раз шарю в шкапике, где хранится у меня провизия, но ничего не нахожу, кроме куска сахара.

Я вынимаю свой бумажник и считаю деньги. Одиннадцать рублей. Значит, я могу купить себе ветчины и хлеб и еще останется на табак.

Я поправляю сбившийся за ночь галстук, беру часы, надеваю куртку, тщательно запираю дверь своей комнаты, кладу ключ к себе в карман и выхожу на улицу. Надо раньше всего поесть, тогда мысли будут яснее и тогда я предприму что-нибудь с этой падалью.

По дороге в магазин еще приходит в голову: не зайти ли мне к Сакердону Михайловичу и не рассказать ли ему все, может быть, вместе мы скорее придумаем, что делать. Но я тут же отклоняю эту мысль, потому что некоторые вещи надо делать одному, без свидетелей.

В магазине не было ветчинной колбасы, и я купил себе полкило сарделек. Табака тоже не было. Из магазина я пошел в булочную.

В булочной было много народу, и к кассе стояла длинная очередь. Я сразу нахмурился, но все-таки в очередь встал. Очередь продвигалась очень медленно, а потом и вовсе остановилась, потому что у кассы произошел какой-то скандал.

Я делал вид, что ничего не замечаю, и смотрел в спину молоденькой дамочки, которая стояла в очереди передо мной. Дамочка была, видно, очень любопытной: она вытягивала шейку то вправо, то влево и поминутно становилась на цыпочки, чтобы разглядеть, что происходит у кассы. Наконец она повернулась ко мне и спросила:

- Вы не знаете, что там происходит?

- Простите, не знаю, - сказал я как можно суше.

Дамочка повертелась в разные стороны и наконец опять обратилась ко мне:

- Вы не могли бы пойти и выяснить, что там происходит?

- Простите, меня это нисколько не интересует, - сказал я еще суше.

- Как не интересует? - воскликнула дамочка. Ведь вы же сами задерживаетесь из-за этого в очереди!

Я ничего не ответил и только слегка поклонился. Дамочка внимательно посмотрела на меня.

- Это, конечно, не мужское дело стоять в очередях за хлебом, - сказала она. - Мне жалко вас, вам приходится тут стоять. Вы, должно быть, холостой?

- Да, холостой, - ответил я, несколько сбитый с толку, но по инерции продолжая отвечать довольно сухо и при этом слегка кланяясь.

Дамочка еще раз осмотрела меня с головы до ног и влруг, притронувшись пальцами к моему рукаву, сказала:

- Давайте я куплю что вам нужно, а вы подождите меня на улице.

Я совершенно растерялся.

- Благодарю вас, - сказал я. - Это очень мило с вашей стороны, но, право, я мог бы и сам.

- Нет, нет, - сказала дамочка, - ступайте на улицу. Что вы собирались купить?

- Видите ли, - сказал я, - я собирался купить полкило черного хлеба, но только формового, того, который дешевле. Я его больше люблю.

- Ну вот и хорошо, - сказала дамочка. - А теперь идите. Я куплю, а потом рассчитаемся.

И она даже слегка подтолкнула меня под локоть.

Я вышел из булочной и встал у самой двери. Весеннее солнце светит мне прямо в лицо. Я закуриваю трубку. Какая милая дамочка! Это теперь так редко. Я стою, жмурюсь от солнца, курю трубку и думаю о милой дамочке. Ведь у нее светлые карие глазки. Просто прелесть какая она хорошенькая!

- Вы курите трубку? - слышу я голос рядом с собой. Милая дамочка протягивает мне хлеб.

- О, бесконечно вам благодарен, - говорю я, беря хлеб.

- А вы курите трубку! Это мне страшно нравится, - говорит милая дамочка.

И между нами происходит следующий разговор.

ОНА: Вы, значит сами ходите за хлебом?

Я: Не только за хлебом; я себе все сам покупаю.

ОНА: А где же вы обедаете?

Я: Обыкновенно я сам варю себе обед. А иногда ем в пивной.

ОНА: Вы любите пиво?

Я: Нет, я больше люблю водку.

ОНА: Я тоже люблю водку.

Я: Вы любите водку? Как это хорошо! Я хотел бы когда-нибудь с вами вместе выпить.

ОНА: И я тоже хотела бы выпить с вами водки.

Я: Простите, можно вас спросить об одной вещи?

ОНА (сильно покраснев): Конечно спрашивайте.

Я: Хорошо, я спрошу вас. Вы верите в Бога?

ОНА (удивленно): В Бога? Да, конечно.

Я: А что вы скажете, если нам сейчас купить водки и пойти ко мне. Я живу тут рядом.

ОНА (задорно): Ну что ж, я согласна!

Я: Тогда идемте.

Мы заходим в магазин, и я покупаю пол-литра водки. Больше у меня нет денег, какая-то только мелочь. Мы все время говорим о разных вещах, и вдруг я вспоминаю, что у меня в комнате, на полу, лежит мертвая старуха.

Я оглядываюсь на мою новую знакомую: она стоит у прилавка и рассматривает банки с вареньем. Я осторожно пробираюсь к двери и выхожу из магазина. Как раз, против магазина, останавливается трамвай. Я вскакиваю в трамвай, даже не посмотрев на его номер. На Михайловской улице я вылезаю и иду к Сакердону Михайловичу. У меня в руках бутылка с водкой, сардельки и хлеб.

Сакердон Михайлович сам открыл мне двери. Он был в халате, накинутом на голое тело, в русских сапогах с отрезанными голенищами и в меховой с наушниками шапке, но наушники были подняты и завязаны на макушке бантом.

- Очень рад, - сказал Сакердон Михайлович, увидя меня.

- Я не оторвал вас от работы? - спросил я.

- Нет, нет, - сказал Сакердон Михайлович. - Я ничего не делал, а просто сидел на полу.

- Видите ли, - сказал я Сакердону Михайловичу. - Я к вам пришел с водкой и закуской. Если вы ничего не имеете против, давайте выпьем.

- Очень хорошо, - сказал Сакердон Михайлович. - Вы входите.

Мы прошли в его комнату. Я откупорил бутылку с водкой, а Сакердон Михайлович поставил на стол две рюмки и тарелку с вареным мясом.

- Тут у меня сардельки, - сказал я. - Так, как мы их будем есть: сырыми, или будем варить?

- Мы их поставим варить, - сказал Сакердон Михайлович, - а сами будем пить водку под вареное мясо. Оно из супа, превосходное вареное мясо!

Сакердон Михайлович поставил на керосинку кастрюльку, и мы сели пить водку.

- Водку пить полезно, - говорил Сакердон Михайдович, наполняя рюмки. - Мечников писал, что водка полезнее хлеба, а хлеб - это только солома, которая гниет в наших желудках.

- Ваше здоровие! - сказал я, чокаясь с Сакердоном Михайдовичем.

Мы выпили и закусили холодным мясом.

- Вкусно, - сказал Сакердон Михайдович.

Но в это мгновение в комнате что-то щелкнуло.

- Что это? - спросил я.

Мы сидели молча и прислушивались. Вдруг щелкнуло еще раз. Сакердон Михайлович вскочил со стула и, подбежав к окну, сорвал занавеску.

- Что вы делаете? - крикнул я.

Но Сакердон Михайлович, не отвечая мне, кинулся к керосинке, схватил занавеской кастрюльку и поставил ее на пол.

- Черт побери! - сказал Сакердон Михайлович. Я забыл в кастрюльку налить воды, а кастрюлька эмалированная, и теперь эмаль отскочила.

- Все понятно, - сказал я, кивая головой.

Мы сели опять за стол.

- Черт с ними, - сказал Сакердон Михайлович, мы будем есть сардельки сырыми.

- Я страшно есть хочу, - сказал я.

- Кушайте, - сказал Сакердон Михайлович, пододвигая мне сардельки.

- Ведь я последний раз ел вчера, с вами в подвальчике, и с тех пор ничего еще не ел, сказал я.

- Да, да, да, - сказал Сакердон Михайлович.

- Я все время писал, - сказал я.

- Черт побери! - утрированно вскричал Сакердон Михайлович. - Приятно видеть перед собой гения.

- Еще бы! - сказал я.

- Много поди наваляли? - спросил Сакердон Михайлович.

- Да, - сказал я. - Исписал пропасть бумаги.

- За гения наших дней, - сказал Сакердон Михайлович, поднимая рюмки.

Мы выпили. Сакердон Михайлович ел вареное мясо, а я - сардельки. Съев четыре сардельки, я закурил трубку и сказал:

- Вы знаете, я ведь к вам пришел, спасаяь от преследования.

- Кто же вас преследовал? - спросил Сакердон Михайлович.

- Дама, - сказал я.

Но так как Сакердон Михайлович ничего меня не спросил, а только молча налил в рюмки водку, то я продолжал:

- Я с ней познакомился в булочной и сразу влюбился.

- Хороша? - спросил Сакердон Михайлович.

- Да, - сказал я, - в моем вкусе.

Мы выпили, и я продолжал:

- Она согласилась идти ко мне и пить водку. Мы зашли в магазин, но из магазина мне пришлось потихоньку удрать.

- Не хватило денег? - спросил Сакердон Михайлович.

- Нет, денег хватило в обрез, - сказал я, - но я вспомнил, что не могу пустить ее в свою комнату.

- Что же, у вас в комнате была другая дама? спросил Сакердон Михайлович.

- Да, если хотите, у меня в комнате находится другая дама, - сказал я, улыбаясь. - Теперь я никого в свою комнату не могу пустить.

- Женитесь. Будете приглашать меня к обеду, сказал Сакердон Михайлович.

- Нет, - сказал я, фыркая от смеха. На этой даме я не женюсь.

- Ну тогда женитесь на той, которая из булочной, - сказал Сакердон Михайлович.

- Да что вы все хотите меня женить? - Сакердон Михайлович я.