Основная миссия - Владислав Конюшевский

Мотаться, как выяснилось, действительно приходилось очень много, хорошо хоть дороги в Европе не чета нашим, а то бы я все кишки растряс. Ну а после того, как наша колонна, состоящая из моего «козлика» и «УльЗиСа» с охраной, возвращалась на базу, начиналось составление рапортов, заканчивающееся чуть ли не за полночь. Гусев, глядя на мою осунувшуюся морду, подбадривал, говоря, что во время наступления всегда так, и в виде утешения добавлял, что я скоро втянусь в новый для себя ритм.

Командир оказался прав, и уже через неделю появилось ощущение, что я всегда только этим и занимался. Правда, ребята глумились надо мной безостановочно, при каждом удобном случае обзывая штабным. Я, когда были силы, давал отпор, но в основном просто махнул рукой на шутки молодежи, с некоторой долей ревности отмечая, что под руководством Шарафутдинова моя группа действует ничуть не хуже, чем когда я ею рулил. Пацаны, работая в тесном взаимодействии с присланными «невидимками», за эти дни отловили около двадцати немцев в чине от фельдфебеля до оберста, причем двое из пленных оказались настолько крупными шишками, что после передачи в СМЕРШ их тут же отправили в Москву. А вообще в течение десяти дней при попытке покинуть территорию Германии сводной группировкой были задержаны более трехсот подозрительных личностей, которых сейчас активно кололи на фильтрах. Даже я в этом поучаствовал немного. Правда, в моем случае личности были – яснее некуда.

А дело было так. Возвращаясь из штаба армии, мой водитель Витька Пальцев умудрился пробить колесо, и пока он, ругаясь, менял баллон, я стоял рядом и разглядывал беженцев, которые жидкой цепочкой двигались по дороге. Мужиков среди них, как обычно, было очень мало, в основном дети и бабы, которые перли свой скарб либо на себе, либо в тележках или колясках. Иногда кто-то из них сворачивал к кустам на обочине, при этом не выпуская из рук баулы с барахлом. Ну оно и понятно – биотуалетов вдоль пути их следования не было предусмотрено, поэтому гражданские гадили, просто сойдя с дороги. Кто ближе, кто дальше – в зависимости от стеснительности.

В общем, стоял я минут пять, а потом из-за поворота послышались какие-то крики. Орала, судя по голосу, девчонка. А буквально через пару секунд резко замолчала, как будто ее выключили. Вот это мне совсем не понравилось – драки среди беженцев, конечно, бывают, но чтобы вот так быстро заткнуть горлопанку, ее надо физически вырубить. Да и голос доносился не от дороги, а несколько левее. Получается, не драка это… Достав пистолет, я кивнул ребятам в «УльЗиСе и», оставив одного бойца с Витькой, легкой трусцой побежал с остальными в сторону, откуда только что слышались вопли. Сержант Бондарев, из охраны, на бегу предположил:

– Похоже, опять грабят…

– Похоже… значит так – двое дуют к рощице и отрезают путь в горы, еще двое вон туда, – я махнул рукой, – к мостику. А там посмотрим, кто орал и зачем…

Сержант кивнул и, отдав распоряжения, снова повернулся ко мне:

– Товарищ командир, может, вы к машинам вернетесь, а фрицев мы сами словим?

– Угу, сейчас… Держись рядом и не болтай!

В этот момент, проскочив через заросли, мы вывалились на довольно большую поляну, и картина стала окончательно ясна: возле деревьев валялся распотрошенный узел, рядом лежало тело, а метрах в ста от нас мелькали трое сматывающихся мужиков. Глупостей вроде криков и предупредительных выстрелов я делать не стал, а скомандовал командиру отделения:

– Мочи их!

После чего рванул по большой дуге, стараясь не перекрывать Бондареву сектор обстрела. Автомат затявкал короткими, заставив удирающих начать петлять, ну а мне оставалось только наддать ходу, сокращая дистанцию для пистолетного выстрела. Правда, немного не успел, так как солдаты, посланные к горам, нас опередили и в два ствола уронили на землю всех бандюков. Но когда мы дошли до лежащих, выяснилось, что немцы целехоньки. Просто, услышав резко усилившийся свист пуль и увидев, что путь к бегству отрезан, они поняли, что зер шлехт подкрался незаметно, и предпочли действовать прямо как братва моего времени при виде ОМОНа, а именно – брякнуться на землю и, положив руки на затылок, притвориться ветошью. Один из бойцов сноровисто обыскал лежавших и, откинув в сторону два ножа, опасную бритву и потертый «зауэр», приступил к более детальному обыску. В конечном итоге на траве, помимо прочей мелочовки, появилось несколько мешочков, заглянув в которые, подошедший сержант удивленно покачал головой и, пнув ближнего к нему немца, протянул трофеи мне. М-да… мешочки были полны золотых колец, цепочек, браслетов и прочих ювелирных украшений. Ссыпав рыжье обратно, я протянул их отделенному и приказал:

– По приезду сдашь Силантьеву.

– А с этими как? – сержант кивнул в сторону бандитов. – Шлепнуть?

Хм… вопрос, конечно, интересный. Вообще-то, по закону военного времени подобным кадрам однозначно светит стенка. Армия чем хороша – адвокатов тут нет, и если факт преступления налицо, то вояки обычно не церемонятся. Так было у нас в сорок первом и сорок втором, когда ловили таких же вот гадов, которые у беженцев отбирали последнее. А вы что думали? Что урки благородные ребята и все как один грудью встали на защиту Родины? Такие мысли могли возникнуть только у режиссеров конца двадцатого века, а в реальности эти сволочи у людей, потерявших свой кров и отбившихся от основной толпы уходящих на восток, серьги с мясом рвали да кольца сдергивали, пальцы ломая… Поэтому с ними не миндальничали и прислоняли к стенке непосредственно на месте преступления. Кстати, когда вошли в Европу, правила совершенно не изменились. Только вот сейчас двое из троих пойманных налетчиков оказались сущими пацанами, лет по пятнадцать-шестнадцать. Понятно – если урод с младенчества, то он и дальше уродом останется, но малолеток жизни лишать как-то не комильфо. Поэтому, почесав подбородок, я решил:

– Погодим шлепать. Пойдем сначала глянем на ту бабу – если они ее насмерть приголубили, то рядом лягут. Ну а если живая, пусть с ними комендачи разбираются…

Сержант кивнул и мы двинули обратно, к дороге. А подойдя к поляне, поняли, что местным уркаганам необычайно повезло. Немка оказалась вполне живой и теперь просто сидела под деревом, плача и щупая здоровенный синяк, расплывающийся на щеке. Увидев нас, она перестала плакать и только испуганно зыркала на приближающихся солдат. Когда мы подошли ближе, беженка поднялась и, прижав руки к груди, уставилась в землю. Остановившись в шаге от нее, я спросил:

– Фрау… – но через секунду, сделав поправку на возраст, исправился, – фройляйн, у вас эти люди что-то отобрали?

Ограбленная робко подняла светло-серые, какие-то блеклые глаза и кивнула.

– Что именно отобрали?

– Два кольца, серьги и браслет…

– Золотые?

– Да…

– Коровин. – Подозвав сержанта, я продолжил: – Дай пару колец, какие-нибудь сережки и браслет.

– Какие?

– Да по фигу какие! Мы что, сейчас опознание вещдоков делать будем? Что под руку попадется, то и давай. – Потом, окинув взглядом худую, как вешалка, фигуру, добавил: – Покрупнее там выбери…

Отделенный покопавшись в выуженных из кармана мешочках, протянул требуемое, а я в свою очередь, взяв руку немки, вложил ей в ладонь безделушки, из-за которых девка чуть не лишилась жизни. Та вытаращилась на золото и хотела что-то сказать, но я опередил:

– Теперь ЭТО – ваше. И в дальнейшем старайтесь не отходить от основной массы людей. А еще лучше прибейтесь на время пути к какой-нибудь семье или группе, идущей туда же, куда и вы. Наши беженцы в свое время старались поступать именно так…

Услышав про русских беженцев, немка опять опустила голову, явив моему взору верхнюю часть замызганной женской шляпки, а потом что-то пробормотала. Не расслышав, я переспросил:

– Что вы сказали?

– Простите нас… Простите за все…

М-да… эк ее торкнуло… Нюхнув лиха, сразу прониклась, каково пришлось восточным «недочеловекам» три года назад, когда любимый фюрер при полной поддержке всего населения рейха на Союз попер. Зато теперь это население через одного прощения просит. Через одного, потому что вторая половина в диком страхе вообще предпочитает не показываться на глаза победителям, отлично зная, как порезвились их братья, мужья и сыновья на нашей территории. Я хмыкнул, но ответить не успел, так как на поляне появились новые действующие лица в виде пятерых солдат. Шум их машины я слышал с минуту назад и они, видимо за это время перетерев с Пальцевым, рванули нам помогать. Но увидев, что дело уже сделано, командир новоприбывших, подойдя ко мне, козырнул:

– Старший сержант Мишанин, мобильный патруль. Помощь нужна?

– Полк… – кашлянув, я поправился: – подполковник Лисов. Сами справились. Вон, – я кивнув в сторону сидевших на земле грабителей, – троих на горячем взяли. Девчонку грабанули и свинтить хотели. Так что забирайте «языков», в смысле – бандюганов, и везите к себе.