Гордость и предубеждение Джасмин Филд - Мелисса Натан

Впервые Мадди открыто высказала свое недовольство новой политикой журнала. Она всегда яростно защищала главного редактора, но Джаз прекрасно знала, что новый «Ура!» был чужд Мадди так же, как и ей самой.

Марк громко хмыкнул, что-то пробурчал о сумасшедших, которым самое место в психушке, и в раздражении вышел из комнаты. Джаз знала, что глупо было ожидать, что он подбежит и поздравит ее, однако была немного на него обижена. Она заметила, что Марк не выносит, когда Мадди хвалит ее. А Мадди решила вообще не обращать на него внимания. И, снова обращаясь к Джаз, спросила, почему та не танцует от радости на столе.

— Мои колонки не о Джоузи, а обо мне, — тихо сказала Джаз.

— Дорогая, если ты выиграешь, тебя тут же начнут печатать в глянцевых журналах, и мы сможем тогда стать не только коллегами, но и друзьями-собутыльниками.

Джаз слабо улыбнулась, и ей захотелось получить от Мо письмо по электронной почте.

— Это я — идеальная женщина? — фыркнула Джоузи. — А они знают, что у меня горы грязного белья?

— Об этом я, кажется, забыла упомянуть, — ответила Джасмин.

Бен начал орать во все горло.

— Я должна идти и вымыть попу сыну, — заявила Джоузи. — Напиши и об этом в своем журнале.

— Это не наша тема, — сказала Джаз сестре, но из трубки уже неслись короткие гудки.

При мысли, что надо идти домой, Джаз становилось тоскливо. Она знала, что даже в будний день Мо либо отправится в спортивный зал, либо, что еще хуже, будет с Гилбертом дома. Она вставила ключ в замок и обрадовалась, обнаружив, что дверь закрыта. Джасмин приготовила себе на ужин пасту и уже собиралась усесться перед телевизором, чтобы посмотреть «Эсмеральду», как дверь открылась. Черт!

— Привет! — заорала Мо, вбегая вверх по лестнице.

— Друг или недруг? — закричала в ответ Джаз.

— Ха-ха, очень смешно, — сказала Мо, снимая пальто и входя в гостиную.

— Ты бросила мистера Ящерицу?

— Ради чего я должна бросать того, с кем мне хорошо? — сердито спросила Мо.

— А ради меня? — невинным голосом поинтересовалась Джаз.

Мо вздохнула и значительно посмотрела на подругу. Та все поняла.

— Итак, ты сегодня ночуешь дома или у него?

— Дома.

Джаз почувствовала такую радость, какую не испытывала уже много дней.

— А шоколад пить будем? — спросила она тоном, каким обычно ребенок просит что-нибудь у мамы.

— Мне нужно идти в спортивный зал, — с грустью сказала Мо, — я уже давно там не была. Опять набрала в весе.

Перед Джаз стояла совершенно тощая Мо. Но она промолчала.

Это сработало. Мо заулыбалась:

— А это приз, если тоже мне улыбнешься, — сказала она и помчалась к холодильнику за плиткой шоколада.

Они вместе смотрели по телевизору какую-то муру и ели шоколад, пока их не затошнило. Однако что-то все-таки было уже не так, как раньше. Джаз знала, что сердце Мо было в другом месте, хотя она и заметила, что Мо ела больше обычного.

— Знаешь, сегодня я видела тебя во сне, — тихо сказала Джаз. — Я все время звала тебя, но ты меня не слышала. Это было ужасно.

— Я была толстой? — спросила Мо.

Джаз посмотрела на свою близкую подругу:

— Я не буду отвечать на этот вопрос.

Мо еще откусила от плитки. Самый-самый последний раз.

Когда Джаз легла в постель, то наконец поняла, что же все-таки подпортило им этот, во всех отношениях вроде бы прекрасный вечер. У нее постоянно было ощущение, будто Гилберт незримо присутствовал в комнате. «Дерьмо, — подумала она, когда сон уже уносил ее прочь. — Слава Богу, что я не посвятила свою колонку лучшей подруге».

ГЛАВА 15

Джаз выбрала из своего гардероба четыре платья, которые на ее взгляд были не так уж и плохи. Все зависело от того, какой ее хочет видеть «Ивнинг хералд»: Умной и Сдержанной, Скромной и Очаровательной или Вызывающе Искушенной? Джаз выбрала второй вариант и в конце концов надела свой любимый костюм, шикарный и изысканный. Она вошла в фойе гостиницы и остановилась как вкопанная. И что теперь?

— Ну, привет, — раздался рядом голос.

Она повернулась и увидела нечто ошеломляющее.

Длинные мускулистые ноги, сразу переходящие в бюст, затянутый в нечто с воротником-хомутом, и широкие покатые плечи. Перед ней было существо, похожее на сильную здоровую кобылу. К сожалению, его венчало до боли знакомое лицо. Быстро окинув существо с ног до головы взглядом, Джасмин тут же поняла, что, конечно же, встречала его раньше. Высокие каблуки, высокие скулы, высокая грудь, низкая мораль. У таких все гипертрофировано.

— Кандида Баттеруорт, «Ивнинг хералд». Мы с вами разговаривали по телефону. — Кандида протянула длинную руку, и они обменялись рукопожатием.

Невероятно, но Джаз чувствовала, как она вся сжимается.

— Привет, — тихо сказала она.

Они сели на диван, заказали кофе, и Кандида достала диктофон.

— Не умею стенографировать. Получается даже длиннее моей длинной руки, — и она громко загоготала, довольная шуткой. Смех ее напоминал крик осла. Зубы Кандиды были огроменными. Как только они все помещаются у нее во рту? Ей, наверное, страшно неудобно есть? Может быть, поэтому она такая тощая? А дышит она как? Вот и ноздри у нее поэтому похожи на крылья?

Джаз изрядно поволновалась в ожидании встречи с Кандидой. Теперь же она была в полном ужасе. Джаз уже не могла настроиться на серьезный лад. «Ивнинг хералд» имела огромный тираж, и девушка прекрасно осознавала, что это интервью либо вознесет ее, либо уничтожит. Ее карьера была в руках Кандиды. А руки Кандиды росли из дорогого фирменного лифчика, возносившего ее еще выше, к неизведанным и прекрасным высотам.

Джаз молчала. Она была не так глупа, чтобы вид Кандиды мог ее обмануть: то, что журналистка похожа на лошадь, еще не значит, что она так уж проста. Джасмин твердо решила не болтать лишнего и не позволять выставлять себя дурочкой. Она сначала обдумает хорошенько вопрос, каким бы трудным он ни показался, а потом уже будет отвечать на него. И не будет затяжных пауз. Она не позволит, чтобы ее провели. Все будет отлично.

— Итак, — сказала Кандида, доставая листок с вопросами, которые были написаны крупным круглым почерком. — Где вы родились?

Черт.

Через два часа у Джаз разболелась голова: она никогда еще так много не говорила. Она просто и рта не дала Кандиде раскрыть после того, как та спросила: «Считаете ли вы женщин такими же хорошими журналистами, как и мужчины?» Джасмин говорила о себе без остановки, а это было опасно, поскольку обычно, когда подобное случалось, мысли ее не поспевали за языком. А Кандида сидела и молча кивала два часа подряд. Джаз очень надеялась, что диктофон отказал и нужно будет давать интервью еще раз.