Девочки Гарсиа - Хулия Альварес

Сэнди и миссис Фэннинг оказались в симпатичной маленькой комнате с кушеткой, лампами и стопкой душистых полотенец. Сэнди увидела в смежной комнате кабинки, юркнула в одну из них и опорожнила мочевой пузырь. Испытав облегчение, она ощутила всю шокирующую тяжесть того, чему только что стала свидетельницей. Ее отца поцеловала замужняя американка!

Выйдя из своей кабинки, она услышала, что миссис Фэннинг еще не закончила. Она быстро подтянула свои дурацкие колготки, ополоснула руки под краном и начала было вытирать их о платье, но вспомнила о полотенцах. Взяв одно из стопки, она вытерла руки и обмахнула лицо, как делала мами, когда пудрилась пуховкой. Взглянув на себя в зеркало, она с удивлением обнаружила, что оттуда на нее смотрит хорошенькая девушка. Эта девушка с мягкими голубыми глазами и светлой кожей – внешностью, которая на каждом семейном сборище обсуждалась вплоть до прапрабабушки из Швеции, – могла сойти за американку. Она подняла челку: ее лицо было изящным, как у балерины. Осознание этого пришло к ней как-то обезличенно, словно суждение, высказанное кем-то другим, каким-то важным американцем вроде доктора Фэннинга: она хорошенькая. Конечно, ей и раньше делали комплименты, но, поскольку они всегда предназначались всем сестрам сразу, Сэнди думала, что это обычная любезность, которую друзья родителей обычно говорят их дочерям, также как о сыновьях они сказали бы: «Они такие большие» или «Они такие умные». Красота не позволит ей вернуться туда, откуда она приехала. Красота понятна на всех языках. Красоте найдется место в этой стране, что бы ни говорила La Bruja. Пока она разглядывала себя в зеркале, дверь кабинки позади нее открылась, и Сэнди, уронив свою челку, выскочила из комнаты.

Отец дожидался ее в передней, нервно шагая из стороны в сторону и перебирая пальцами мелочь в своем кармане.

– Где она? – прошептал он.

Сэнди показала подбородком на комнату за своей спиной.

– Эта женщина пьяна, – прошептал он, опустившись на корточки перед дочерью. – Но я не могу оскорбить ее. Вообрази, это наш единственный шанс в этой стране, – он говорил серьезным приглушенным голосом, которым обращался к мами перед отъездом с родины. – Por favor[72], Сэнди, ты уже большая девочка. Ни слова твоей матери. Сама знаешь, какая она в последнее время.

Сэнди смерила его взглядом. Отец впервые просил ее сделать что-то нечестное. Не успела она ответить, как дверь туалета распахнулась. Отец встал. Миссис Фэннинг воскликнула:

– Так вот ты где, сладкая!

– Да, вот мы где! – слишком бодрым голосом откликнулся отец. – Пора возвращаться к столу, пока за нами не выслали морскую пехоту! – Он лукаво улыбнулся, как если бы сочинил эту остроту только что, а не блистал ею несколько недель.

Миссис Фэннинг запрокинула голову и расхохоталась.

– О, Карлос!

Отец подыграл фальшивому смеху американской леди, а потом резко перестал улыбаться, заметив на себе взгляд Сэнди.

– Чего ты ждешь? – строгим голосом сказал он, кивнув в сторону лестницы.

Сэнди обиженно отвела взгляд. Миссис Фэннинг снова рассмеялась и первой поднялась по узкой винтовой лестнице. Сэнди решила, что это напоминает выход из подземелья. Когда она расскажет об этом сестрам, они пожалеют, что тоже не пошли в дамскую комнату. Впрочем, на самом деле Сэнди жалела, что не осталась за столом. Тогда она не увидела бы того, о чем теперь даже не надеялась забыть.

Когда она подошла к столу, молодой официант пододвинул ей стул. Он был все так же привлекателен: гладкая кожа насыщенного оливкового оттенка, длинные узкие ладони, как у ангелов с картинок, держащих в руках свои хоровые книги. Но этот мужчина вполне мог наклониться вперед, как сделала миссис Фэннинг в том тусклом помещении внизу. Он мог попытаться поцеловать ее, Сэнди, в губы. Так что она больше не позволила себе взглянуть в его сторону.

Теперь она пристально разглядывала Фэннингов в поисках объяснения их загадочного поведения. Она заметила, что миссис Фэннинг пила много вина и всякий раз, когда она кивком подзывала официанта наполнить бокал, доктор Фэннинг что-то выговаривал ей уголком рта. Когда официант в очередной раз подошел подлить вина, доктор Фэннинг прикрыл бокал ладонью.

– Хватит, – отрезал он, и официант быстро ретировался.

– Какой ты занудный пердун, – заметила миссис Фэннинг достаточно громко, чтобы это услышал весь стол, хоть девочки и не понимали значения сказанного слова.

Мами мгновенно начала хлопотать над Сэнди и ее сестрами, притворяясь, что никакой приглушенной перепалки между Фэннингами не происходит. Но отвлечь маленькую Фифи от разворачивающейся в конце стола сцены было невозможно: она в упор смотрела на ссорящихся Фэннингов, а потом перевела серьезные, наполнившиеся слезами глаза на мами. Та подмигнула малышке и улыбнулась ослепительной улыбкой, чтобы показать, что этих американцев не нужно воспринимать всерьез.

К счастью, подоспели тарелки с едой, которые были принесены целым кортежем официантов под предводительством назойливого метрдотеля. Когда две пары вдумчиво отведали по кусочку своих блюд, напряжение спало. Стол разразился похвалами и впечатлениями. Почти все содержимое своей тарелки Сэнди посчитала несъедобным. Крупным декоративным листом латука можно было закрыть большую часть резинового мяса и жирного риса.

Этим вечером Сэнди чувствовала себя выше своих родителей: она увидела, что они маленькие люди по сравнению с этими Фэннингами. Она сама стала свидетельницей сцены, разглашение которой могло привести к неприятностям. Не все ли равно, если родители требуют, чтобы она доела pastelón. Она может по примеру американских девочек сказать: «Я не хочу. Вы меня не заставите. Это свободная страна».

– Сэнди, смотри! – окликнул ее отец, пытаясь вернуть расположение дочери.

Он показывал в сторону эстрады, где тускнели огни. На сцену выскочили шесть сеньорит в длинных облегающих платьях с широким подолом и кастаньетами в руках. Вышел гитарист и заиграл призывную мелодию. К своим дамам присоединились красивые мужчины в костюмах тореадоров. Они затопали ногами в знак приветствия, и дамы затопали в ответ. Шесть и шесть, damas и caballeros, они выполняли сложную последовательность шагов; кастаньеты женщин выщелкивали дразнящий ритм, мужчины отзывались на движения своих партнерш страстными проходами и притопыванием. Это было непохоже на грациозные и целомудренные вращения и приседания балерин в Линкольн-центре. Женщины выглядели – по-другому не скажешь – словно хотели раздеться перед мужчинами.

Йойо и Фифи сидели ближе всех к эстраде, но мами разрешила Карле и Сэнди передвинуть свои стулья и подсесть к сестрам. Танцоры хлопали и прохаживались по сцене, дерзко встряхивая головами, словно лошади. У Сэнди захватило дух. Этот необузданный и прекрасный танец исполняли такие же люди, как она, – испанцы, изливавшие в нем странную волнующую радость, иногда заставлявшую Сэнди крепко сжимать ладонь Фифи, пока та не начинала плакать, или играть с Йойо в корриду с полотенцем, пока обе в изнеможении не валились с хихиканьем на пол, а La Bruja не начинала колотить в потолок ручкой метлы.

Она услышала, как мать доверительно сообщает миссис Фэннинг:

– Девочкам так весело.

– Мне тоже, – отозвалась американская леди. – Парни просто отпад. Эй, Лори, гляди, какие у него тесные брюки.

– Очень мило, – несколько напряженно сказала мать Сэнди.

Доктор Фэннинг зашипел на жену:

– Прекрати, Сильвия.

Представление продолжалось, и Сэнди видела, что на лицах танцоров выступают капли пота. Под мышками у них образовались мокрые круги, улыбки стали натянутыми, но, несмотря ни на что, они были прекрасны. Сначала одна, а затем другая пара вышли вперед, чтобы станцевать соло. Потом мужчины отступили в сторону и, достав откуда-то розы, преподнесли их своим партнершам. Женщины начали танцевать с розами во рту, и их кастаньеты отбивали беспощадную благодарность.

Позади Сэнди скрипнул отодвигаемый стул, еще один стул упал, и мимо пронеслись две фигуры. Это доктор Фэннинг гнался за миссис Фэннинг! Та вскарабкалась на эстраду и захлопала руками над головой; доктор Фэннинг бросился к ней, но она ускользнула и выскочила