Банкет на перекрёстке (СИ) - Кондратьев Вадим Вадимович

Ждан пожевал травинку, что-то соображая.

— У нас будет только один шанс, когда дозорный перед выбросом спустится с вышки и откроет дверь. Надо его снять, пока дверь открыта. Если успеют захлопнуть, то через два листа пятимиллиметровки уже не проскребёмся.

— А с остальными как?

— Пока дверь открыта, гранатами. У тебя две у меня две, должно хватить, если в коридор отступить не успеют. Оттуда уже не выкурим.

— Надо чтоб не успели.

— Тогда держи фрукты. Отползёшь назад и двинешь по кругу вон до тех плит и сиди тише мышки, пока не услышишь выстрелы. У тебя секунд пять-семь чтобы забросить первую. Я пока подержу проём двери. Если попадёшь первой, считай полдела сделано, докидываешь остальные и ждёшь меня. Да, и рюкзак мне оставь, налегке сподручней.

Макар молча забрал гранаты, выскользнул из рюкзачных лямок и сдвинулся назад. Ждан приник щекой к автомату. Поймав в прицел дозорного на вышке, затаил дыхание, ощутил, как по небу прошел едва заметный отсвет. Попытался прикинуть, сколько понадобится молодому, чтобы занять позицию за плитами. Выходило в обрез, потому что дозорный выглянул из-под навеса и тоже уставился в мерцающее предвыбросное небо. Поглазев на облака, оглянулся на вход в бойлерную и, забросив оружие за плечо, осторожно ступил на лестницу. Спустившись на землю, побрёл к убежищу, разглядывая атмосферные метаморфозы.

Ждан перевёл прицел на дверь, чуть опустил мушку на уровень приваренной посредине ручки и несколько раз глубоко вздохнул. Когда бандит приблизился на десять метров, начал медленный выдох. На половине выдоха дозорный загородил спиной ручку, лязгнул замком и потянул дверь на себя. Спина на секунду шатнулась в сторону, а когда снова оказалась на мушке, палец Ждана дожал спуск. Короткая очередь опрокинула дозорного через порог. Не дожидаясь, пока внутри помещения опомнятся, Ждан выстрелил в тёмный проём. Краем глаза заметил, как от плит к бункеру метнулась фигура Макара, выстрелил ещё. Изнутри полоснула длинная неприцельная очередь. Сразу за ней кто-то попытался дотянуться до двери, но пули Ждана уже высекали искры из металлического косяка. Рикошеты отбросили руку назад, и до слуха донёсся крик раненого. В следующую секунду Макар притормозил наискосок от двери, взмахнул рукой и ничком бросился на землю. На фоне проёма мелькнуло зелёное тело лимонки и Ждан расстрелял ей вслед оставшиеся в рожке патроны. Грохнуло. Из бойлера вылетело облако пыли и мусора. Макар уже стоял на коленях и торопливо отправлял в помещение оставшиеся гранаты. Кинув третью, едва успел катнуться к стене, и воздух тряхнуло три раза подряд. Вскинув автомат, дождался Ждана, скатившегося по обрыву с двумя рюкзаками. Прислушались. Макар уловил невнятное шевеление, кивнул на звук. Ждан с сомнением качнул головой.

— После четырёх-то лимонок? Там сейчас ни один свой автомат не отыщет.

Он ступил к двери, пригнулся от выплывающей из помещения копоти. Оглянулся. Встретил вопросительный взгляд, поморщился.

— Дымно. Погодь пока рассосётся.

По небу прошёл ещё один сполох. В воздухе сверкнули и тут же растаяли редкие искорки, предвестники скорого выброса. Макар впервые увидел такое явление поднял палец и удивлённо посмотрел на старшего.

— Нормально, — успокоил тот. — Атмосферные заморочки перед выбросом. У нас минут двадцать, чтобы убраться с уровня земли.

Дождавшись, когда из помещения улетучится едкий дым, заглянули внутрь. Пол покрывали изодранные взрывами тела, припудренные осыпавшейся штукатуркой. Четверо ещё шевелились. Хрипели, загребали вывалившиеся кишки, роняли кровавую пену из открытых ртов, скуля тянулись к обожжённым лицам с выбитыми глазами.

Макар скривился от тяжёлого запаха крови, гари и кала. Двинулся между исковерканными трупами в поисках боеприпасов. Опустошив несколько подсумков, пробрался к внутренней двери, повернул рычаг, приоткрыл вход в коллектор. В лицо повеяло сырым, но не пропитанным смертью воздухом. Сквозь хрипы и стоны расслышал приближающиеся сзади шаги.

— Молитесь, ребятки, — негромко проговорил Ждан, меняя магазин в автомате.

Макар сплюнул.

— А я бы оставил их так подыхать, за все их дела…

— Я бы тоже, — Кивнул Ждан. — Только, не дай бог, сюда успеет ещё кто-нибудь заглянуть, до того как они сдохнут. Обширяет их наркотой, да выведает, сколько нас и куда мы двигаем. Современные медикаменты творят чудеса, хотя и ненадолго, но поговорить хватит.

— Тоже верно, — согласился Макар и нехотя поднял автомат.

Подумав, перевёл предохранитель на одиночный огонь. Уже чувствуя подступающую к желудку муть, как во сне навёл оружие на крайнего. Выстрелил, стараясь не смотреть на брызги мозгов. Рядом несколько раз хлопнул автомат Ждана и наступила звенящая тишина. Макар снова подставил лицо прохладному сквозняку.

Ждан глянул на мелкую испарину, покрывшую его лоб. Лицо Макара белело как брюхо дохлой рыбы.

— Эй, братец, ты как?

— Что как? — бесцветным голосом откликнулся Макар.

— Чё-то скверно выглядишь. Совсем скверно!

— А чувствую ещё хуже, — буркнул Макар. — Не люблю крови, меня с неё всегда мутило, а тут ещё и мяса с ливером как на бойне.

— Ничё, ща отпустит! — Ждан достал флягу со спиртом. — На-ко, хлопчик, подмолодись, и будет хорошо! А хорошо не будет, так главное, что хуже не станет.

Макар хлебнул с видом смиренного пациента. Развернув автомат стволом вверх, занюхал пороховой гарью и медленно выдохнул. Глаза начали оживать.

— Во, уже лучше! — похвалил Ждан, забирая флягу. — Как говаривал папаша Христофор, который Колумб, пьяному и море по колено!

— Море воды или море крови?

— Это уже другой вопрос, — пробормотал Ждан растворяя дверь в нижний уровень, — Пойдём-ка отсюда, а то и спирт ненадолго спасёт, когда перед глазами такой натюрморт разложен.

Макар ступил за ним, привалился к полукруглой стене, подождал пока спутник задраит вход и включит фонарь. Ждан двинул лучом вниз по коридору, убедившись, что там чисто, хлопнул Макара по плечу.

— Валим.

Макар шагнул следом, вполголоса проворчал.

— Не люблю я этого. Каждый раз будто сам умирать начинаю…

— А как же раньше? Вроде всегда бодрячком был.

— Так то на расстоянии, — пожал плечами Макар. — Или когда крутишься и особо разглядывать некогда. Или в драке, когда адреналин бурлит. А тут даже испугаться не успел, а уже гора мяса наворочана. Вот и приплющило чего-то.

Ждан оглянулся.

— Эт нормально! Жизнь — не кино с Рэмбами и Терминаторами. Сознательное убийство — всегда тяжёлый труд, если ты не утратил человеческие черты. Но ещё хуже задубеть душой и привыкнуть к убийству, когда психика адаптируется и перестаёт испытывать душевные неудобства. Извечный парадокс: терять человеческий облик нельзя, а выживать надо, — Ждан помолчал. — Меня от здешних приключений тоже иногда колбасит.

— И тебя тоже? — не поверил Макар.

— А ты думал, я железный? Нет, брат, среди нормальных людей железных нет, и быть не может. Даже у бойцов разных спецназов, бывает, наступает момент, когда мочилово поперёк горла встаёт. Тогда и уходят обычно, кто в пьянку, кто в религию.

— А я всегда удивлялся, как вменяемые и сильные люди попадают в церкви.

— Тут просто всё, — проговорил Ждан. — Каждый мужик, даже самый крутой и опасный, где-то в глубине души, до конца дней остаётся маленьким мальчиком, которому иногда больше всего на свете хочется уткнуться в тёплые ладони кого-то сильного, как отец, и доброго, как мать. Спрятаться в этих оберегающих руках, и отчаянно выплакать все свои страхи, горести и слабость. Будто и нет у него жестких сбитых кулаков, широченных плеч и немеряной храбрости…

Только присутствие женщины и детей, только ответственность перед Родом и соратниками держит мужчину взрослым и сильным. И постепенно не только окружающие, но и он сам привыкает считать себя крутым. Ему уже невозможно показаться при ком-нибудь тем самым маленьким испуганным мальчиком. Лучше умереть, чем выказывать слабость перед собой и людьми.