Ветер времени - Чэд Оливер

Значительную часть своей жизни он прожил, как большинство других, не замечая ее. Даже поиски в космосе не часто наполняли его душу благоговением. А между тем, как удивительна жизнь, вся ее совокупность! Это море звезд, эти бриллианты в холодной черной воде! Он плавал по этому морю и знает, что эти звезды - могучие солнца, а вокруг многих из них вращаются планеты, подобные его родной планете или миру, в котором он находится теперь. И может быть, где-то, в бесконечном океане, другой человек глядит сейчас на звезду в ночи?

«Здравствуй, друг! Будь счастлив!»

Арвон долго вслушивался в ночные звуки, звуки чужой планеты, бесконечно далекой от его родины.

Заснул он нескоро.

Утром, когда солнце вылезло из-за гор, они разошлись в разные стороны, чтобы отыскать укромное место для предстоящего долгого сна. Они спустились вниз по ручью и оказались в лесу среди могучих сосен и стройных осин, но не нашли того, что искали.

Что ж, торопиться особенно незачем. Бессознательно астронавты радовались возможности оттянуть момент, когда нужно будет сделать инъекцию. Они удили рыбу, дремали на солнышке, вдыхали свежий воздух и старались не думать о том, что и эта планета может стать мертвой…

Но они не прекращали поисков.

Пещеру в скале открыл Арвон. Он пошел по долинке, отходившей от ручья, и вдруг увидел нишу, черневшую под выступом скалы, как полоска сажи на белой бумаге. Он забрался туда и к большой своей радости обнаружил в глубине ниши небольшую щель.

Он бросился бегом к вертолету за фонариком и вернулся вместе с Нлезином, чтобы обследовать находку.

Пещера была невелика - небольшая каверна в толще скалы. По одной стенке стекала вода, и сырость делала пещеру еще более неуютной.

На полу белели кости - какой-то зверь за полз сюда умирать? А может быть, его убил хозяин пещеры, который еще вернется?

- Пожалуй, это то, что надо, - сказал Арвон. Его голос прозвучал в тишине очень громко.

- Прелестно, - отозвался Нлезин. - Гранитная спальня, изящная костяная мозаика, холодная вода. Всегда мечтал об этом. Можете рассказать сказку-другую на сон грядущий, Арвон?

- Могу, - ответил Арвон, - только они не для детей.

- Премного благодарен.

Они позвали остальных, и началась двухнедельная тяжелая работа.

На случай землетрясения астронавты постарались очистить пещеру от обломков и непрочно державшихся камней. С этой же целью они принесли инструменты, выдолбили себе ниши в глубине пещеры и приладили там люминесцентные трубки, которые должны были гореть практически вечно.

Они взяли консервирующие вещества, имевшиеся на любом космическом корабле, и законсервировали все, что могло им понадобиться, - одежду, оружие, записные книжки.

И наконец они отгородили заднюю часть пещеры, поставив поперек нее крышку люка с вертолета, снабженную сложным замком.

Еще два дня астронавты оставались возле озерца, занимаясь не очень нужной работой. Никому не хотелось заползать на каменную постель, чтобы спать там, пока столетия рассыпаются в прах…

Наконец все предлоги были исчерпаны.

Астронавты ушли в пещеру.

Последнее, на что посмотрел Арвон, был серебряный вертолет, доставивший их сюда. Он стоял на земле, лопасти его винта были неподвижны, кабина пуста. Когда дверь пещеры откроется в следующий раз, он давно уже станет пылью.

Дверь закрылась.

Все заняли свои места, готовясь к долгому сну.

Уайк стерилизовал шприц. Потом открыл самозамораживающийся контейнер, в котором снотворное хранилось при температуре, близкой к абсолютному нулю. Когда все было готово, он наполнил шприц.

- Придется использовать все до конца, - сказал он. - Мы заснем на максимальный срок.

- На сколько же? - это спросил Црига.

- Примерно на пятнадцать тысяч лет, - ответил Уайк деловым тоном.

«Пятнадцать тысяч лет!»

- Начинайте, - поторопил Арвон. - Я не хочу думать.

«Не хочу думать, что еще никому никогда не приходилось спать так долго, чтобы вернуться домой; что этот мир может оказаться радиоактивной пылью, когда я проснусь; что я боюсь, боюсь…»

Блестящая игла принялась за работу.

Црига. Он первый. Вот испуганные глаза закрываются.

Хафидж. Он потихоньку скрестил пальцы, думая, что этого никто не заметит.

Нлезин. Он не обошелся без своего: «Нлезину это не нравится».

Арвон. Он весь напрягся, борясь со сном.

Он видел, как Уайк сделал инъекцию себе. В контейнере осталось несколько капель - бесполезных, не способных усыпить их даже на пять лет. Уайк, горько усмехнувшись, закрыл контейнер и бросил его на пол, и никому не нужные капли в нем начали остывать, остывать до температуры, близкой к абсолютному нулю…

Арвон хотел вскрикнуть, но было уже поздно.

16

В костер много раз подбрасывали хворост, но теперь от него осталась только груда раскаленных углей. Каменные стены словно придвинулись ближе, заглушая звуки, создавая ощущение уюта, несмотря на то что в пещере было пусто и голо.

К этому времени остальные успели проснуться и теперь, столпившись вокруг Уэса, разглядывали его.

Ниши опустели.

Уэстон Чейз покачал головой, поправил очки и сказал:

- Боже мой, Арвон, я в жизни не слышал ничего подобного.

- Тем не менее все это правда, - сказал Арвон.

- Да, знаю. Потому-то и трудно поверить.

Уэс чувствовал себя оглушенным и не мог отделаться от этого ощущения. Нелегко, когда твои понятия, представления, самая структура твоего мира вдруг вывертываются наизнанку, искажаются, вырываются с корнем, так что все перестает быть тем, чем казалось прежде.

Уэс Чейз больше не испытывал ужаса. Но ему хотелось плакать.

- Кажется, я понимаю, - сказал он, обращаясь к Арвону и к остальным, хотя они не знали его языка. - Это… словом, это невероятно.

Арвон нахмурился:

- Вы мне не верите? Вы думаете…

- Нет, нет. - Уэс беспомощно замахал рукой. - Просто вы меня ошеломили. Не только рассказ, но и вы сами. То, как вы переменились.

Сумеет ли он объяснить им, заставить взглянуть на все случившееся его глазами, которые теперь видели все по-новому?

Они же оказались совсем не такими, какими представлялись ему раньше, до рассказа Арвона. Один раз он уже испытал нечто подобное. Когда начал заниматься на первом курсе медицинского факультета университета в Цинциннати. Он приехал из Огайо и не был ни с кем знаком. На первых занятиях он озирался кругом и видел только незнакомых людей, равнодушных, высокомерных, отпугивающих. А спустя несколько лет, когда он, окончив университет, проходил стажировку в больнице Иисуса, он едва мог вспомнить впечатления тех первых дней. Теперь все они были его друзьями или хорошими знакомыми. Он с ними учился, собирал скелеты, пил в одной компании. Они были уже не морем враждебных лиц, а Биллом, Сэмом, Майковтом и Холденом. Он знал их, был среди них своим.